Читать книгу "Создатели небес - Фрэнк Герберт"

К Келекселю мгновенно вернулось чувство долга. Он чувствовал стыд, вину. И он внезапно понял, почему не пошел к одному из корабельных Омолодителей. Как только он сделает это, то окончательно попадет в ловушку, расставленную Фраффином. Он станет одним из них, находящихся во власти Фраффина ничуть не меньше, чем любой из туземцев этого мирка. Оттягивая этот шаг, Келексель знал, что не подвластен Фраффину. Хотя это было лишь делом времени.

Теперь Бонделли что-то говорил Турлоу, и тот отвечал с усталым, безнадежным видом. Келексель удивился его реакции.

— Итак, доктор Турлоу, — сказал Бонделли, — вы перечислили те моменты, которые объединяют обвиняемого с другими невменяемыми убийцами. Что еще приводит вас к заключению, что он действительно невменяем?

— Я обратил внимание на постоянное повторение числа «семь», — сказал Турлоу. — Семь ударов мечом. Потом он сказал полицейским, которые пришли его арестовать, что выйдет к ним через семь минут.

— Это важно?

— Число «семь» имеет религиозное значение: Бог создал мир за семь дней, и так далее. Подобные вещи преобладают в действиях невменяемых людей.

— Доктор Турлоу, вы осматривали обвиняемого несколько месяцев назад?

— Да, сэр.

— При каких обстоятельствах?

Келексель взглянул на Рут и испытал некоторое потрясение, заметив, что по ее щекам текут слезы. Он взглянул на настройки манипулятора и начал сознавать, насколько сильны должны быть ее переживания.

— Мистер Мэрфи поднял ложную пожарную тревогу, — ответил Турлоу. — Его нашли и арестовали. Меня как судебного психолога вызвали к нему.

— Зачем?

— Ложные пожарные тревоги не стоит недооценивать, в особенности когда это делает человек, уже давно достигший взрослого возраста.

— Так вас вызвали поэтому?

— Нет, это было более или менее обычным.

— Но каково же значение ложной пожарной тревоги?

— В основном сексуальное. Это происшествие случилось приблизительно в то же время, когда подзащитный в первый раз пожаловался на импотенцию. Два эти момента, объединенные вместе, дают очень тревожную психологическую картину.

— Как это?

— Ну, он также продемонстрировал почти полное отсутствие в его характере теплоты. Ему недоставало того, что мы обычно называем добротой. В тот раз он выдал такие ответы на тесты Роршаха, в которых почти полностью отсутствовало то, что мы обычно называем жизнью. Иными словами, его мировоззрение было сосредоточено на смерти; плюс к тому сексуальное расстройство.

Келексель взглянул на фигуру на экране пантовива. О ком он говорил? Холодный, сконцентрированный на смерти, страдающий сексуальным расстройством. Келексель взглянул на фигуру Мэрфи. Обвиняемый сидел, сгорбившись над столом, с опущенными тазами.

Бонделли разгладил усы, взглянул на бумажку, которую держал.

— Каково было содержание вашего отчета в Управление по условному осуждению, доктор? — спросил Бонделли. С этими словами он бросил взгляд на судью Гримма.

— Я предупреждал, что этот человек был очень близок к психотическому срыву.

Судья Гримм нацарапал что-то на лежащем перед ним листе бумаги. Женщина-присяжная, сидящая далеко в правом углу, неодобрительно уставилась на Бонделли.

— Вы предсказывали это преступление? — спросил тот.

— В подлинном смысле — да.

Окружной прокурор наблюдал за присяжными. Он медленно покачал головой, повернулся и зашептал что-то своему помощнику.

— Были ли приняты какие-то меры по вашему отчету? — спросил Бонделли.

— Насколько мне известно, никаких.

— А почему?

— Возможно, потому, что многие из тех, кто читал отчет, не осознавали, какая опасность заключалась в использованных в нем терминах.

— А вы попытались произвести на кого-либо впечатление опасности?

— Я объяснил свое беспокойство нескольким членам Управления по условному освобождению.

— И тем не менее никаких мер принято не было?

— Они сказали, что мистер Мэрфи — значительный член общества и не может представлять опасности и что, возможно, я ошибся.

— Понимаю. Предпринимали ли вы какие-либо личные попытки помочь обвиняемому?

— Я попытался заинтересовать его религией.

— Безуспешно?

— Совершенно верно.

— Приходилось ли вам обследовать обвиняемого в последнее время?

— В прошлую среду — во второй раз с тех пор, как его арестовали.

— И что же вы обнаружили?

— Он страдает состоянием, которое я бы определил как параноидальное.

— Мог ли он сознавать характер и последствия собственных действий?

— Нет, сэр. Его психическое состояние не давало ему возможности судить о законе и нравственности.

Бонделли отвернулся, впился долгим взглядом в окружного прокурора, затем произнес:

— Это все, доктор.

Окружной прокурор провел пальцем по лбу, повторяя квадратную линию роста волос, перечитал свои замечания по показаниям свидетеля.

Келексель, поглощенный этой запутанной сценой, кивнул про себя. У туземцев, по всей видимости, было зачаточное законодательство и чувство справедливости, но все это было крайне несовершенным. И все же сцена напомнила ему о собственной вине. Не поэтому ли Рут решила показать ему это? Не говорила ли она тем самым: «И ты тоже можешь понести наказание?» Его скрутила судорога стыда. Он чувствовал, что Рут подвергла его суду здесь, в этой комнате, перенеся в зал суда, который показывал пантовив. Внезапно он отождествил себя с отцом Рут, разделив эмоции туземца через сенсоцепь пантовива.

А Мэрфи сидел, пылая безмолвной яростью, с неистовой силой направленной против Турлоу, который все еще оставался в кресле свидетеля.

«Этого невосприимчивого нужно уничтожить!» — подумал Келексель.

Фокус изображения пантовива слегка сместился, сконцентрировавшись на окружном прокуроре. Паре поднялся, хромая, проковылял к Турлоу, опираясь на трость. Тонкие губы прокурора были чопорно поджаты, но полыхающий в глазах гнев выдавал его чувства.

— Мистер Турлоу, — сказал он, подчеркнуто опуская звание «доктор». — Прав ли я в предположениях, что, по вашему мнению, обвиняемый был не способен отличить хорошее от плохого в ту ночь, когда он убил свою жену?

Турлоу снял очки. Без них его глаза оказались серыми и какими-то беззащитными. Он протер стекла, снова надел очки и опустил руки на колени.

— Да, сэр.

— А те тесты, которые вы провели, — были ли они в целом такими же, как и тесты, проведенные с обвиняемым доктором Вейли и теми, кто согласен с ним?