Читать книгу "Жизнь как КИНО, или Мой муж Авдотья Никитична - Элеонора Прохницкая"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Василий Тимофеевич, вдруг мгновенно перестав храпеть, как будто кто-то невидимый отключил его храпящий аппарат, проснулся.
— Надь, ты чего это не спишь? — сонно спросил он.
Надежда Федоровна всхлипнула.
— Ну вот… Ты чего это, глупенькая… Ну что ты, моя девочка… — Он просунул свою руку ей под шею и прижал ее голову к своему плечу. Надежда Федоровна тоненько завыла. Василий Тимофеевич гладил ее по спине.
— Не надо, Надюша, не надо. Не убивайся ты так… ну подумаешь — сапоги. Переживем! И не такое переживали… ведь ты у меня сильная!
— Не могу я больше! Не могу я, Вася, больше так жить!
— Можешь, Надя! Ты — все можешь! Ты вон как сегодня тех двух мужиков и усатого профорга в разные стороны пораскидала! Ведь справилась ты с ними?
— Справилась.
— А они с тобой?
— Не справились.
— Ну, вот видишь! А почему? Да потому, что ты русская женщина! Некрасовская! Такая, как ты, Надя, и в горящую избу войдет, и коня на ходу остановит… Это не то что у них там, бабы слюнтявые — им все вынь да положь готовенькое… а наша баба, она знаешь какая! О-го-го! Вон я читал где-то, что американцы прозвали наших женщин — «суперженщины». А «супер» — это значит сильная, мощная, которая все преодолеть может! Нет в магазине колбасы — и черт с ней! Нет сапог — ну и обойдемся, не в этом наше счастье! — Он вытер ей пододеяльником нос.
— А в чем оно счастье-то, Вась? В чем? Я уж больше половины жизни прожила, а доведись помереть, так и не знаю, что хорошего перед смертью вспомнить.
— Ну, о чем заговорила! Помереть! Ты вон какая у меня! Молодая, крепкая! Тебя еще на конкурс красавиц выпустить можно!
Надежда Федоровна тихонько рассмеялась.
— Скажешь тоже! А живот?
— А что живот? Живот — это даже очень симпатично! Не то что у их баб… тьфу, смотреть противно — плоскодонки!.. Спи, Надюша. Спи, моя «суперженщина». — Он поцеловал ее в лоб и отвернулся к стене.
…Надежде Федоровне снилось, что она стоит на сцене в длинном блестящем платье, а на шее у нее, вместо бус, — тяжелая связка туалетной бумаги. В зале полно народу. Все кричат ей «супер!», «супер!» и бросают на сцену цветы.
На сцену поднимается председатель жюри Кашпировский.
— Боже мой, Анатолий Михайлович! — вскрикнула Надежда Федоровна и хотела было быстро-быстро замотать головой, но он остановил ее.
— Не надо! Сейчас этого делать не надо!
В руке у него был конверт. Он протягивал его Надежде Федоровне.
— За то, что вы всегда так талантливо выполняли мои установки, помогали мне в моих сеансах, — говорит он, — и уплывали со мной в сказочные, заокеанские страны, я вручаю вам приз — билет на пароход. Плывите!
— А как же клуб? — спросила Надежда Федоровна.
— Не волнуйтесь! Костюмы артистам выдадут без вас и клизмы тоже поставят кому нужно. У нас незаменимых нет! Так что плывите!
Надежда Федоровна испытывала в душе сладкую истому: еще немного, еще чуть-чуть — и она увидит эти прекрасные страны, где в магазинах есть колбаса и сапоги, где продавщицы не прячут под прилавок товар и всем улыбаются, где улицы чистятся.
Ей было очень хорошо, и оттого Надежда Федоровна улыбалась во сне…
1989 г.
Ольга разрезала душистый, дымящийся пирог на большие куски и налила кофе.
— Обалдеть! — сказала Светлана, откусывая от большой хрустящей горбушки. — Как ты это делаешь?
— Я тебе уже сто раз говорила. Тесто — готовое, слоеное, начинка — фарш. Вбиваю в него яйцо и сыплю приправу, вегету… Ты мне лучше вот что объясни. Я никак не могу понять одного: что ж они ничего не берут, а просто устраивают погромы в доме?
— Ну почему же не берут? Берут! Если есть что: варенье, компоты, соленья. А если ничего не найдут, выпустят все перья из подушек, перебьют посуду и стекла в окнах, а в довершение всего наложат на столе кучу. Знай наших!
— Но зачем они это делают? Не понимаю!
— Заладила: не понимаю, не понимаю. Непонятливая какая! Зависть это называется. Ты в столице живешь, квартиру имеешь двухкомнатную, где комнаты — как два лифта: грузовой и маленький; машину опять же, купленную родителями еще в расцвет периода застоя, и дачу, которую от бедности будешь десять лет лепить своими руками из чего придется. А в их глазах ты — богатый человек! Квартира, машина, дача! А дача находится на садовом участке «Отдых», в километре от их деревни. А это им не нравится, что ты сюда из Москвы к ним «отдыхать» приезжаешь. Они, кроме своей деревни да очереди за мясом в Москве, отродясь ничего не видели. И их это раздражает. Им плохо, и тебе надо плохо сделать. Чтоб не очень-то жизни радовалась! Я каждую весну с замиранием сердца приезжаю на свой участок. За пять лет мой дом три раза взламывали! А уж стекла каждый год вставляю. Спасибо, что не спалили!
— Боже, какой ужас! Значит, мы напрасно эту развалюху в деревне купили? Не дадут нам местные жизни?
— У вас совсем другое дело. Вы в деревне вроде бы на равных. Только постарайся подружиться с соседями — колбаски из города им привези, пшенца для кур, семян для огорода. А потом ты говоришь, что деревня ваша вымершая. Ну, в том смысле, что молодежи там нет, уехали в город «за песнями». Так кто же твой дом громить будет, твой сосед восьмидесятилетний, что ли?
— Да! — успокаивала себя Ольга. — Я тоже думаю, что у нас это исключено! Тем более что наша деревня находится в окружении воинских частей. Армия — дисциплина! Я видела и солдат, и офицеров в нашей деревне. Воду пили из колодца.
— Ну, вот видишь! Везет же тебе, Олька! «Непобедимая и легендарная» тебя охраняет! Защитники под боком! — Светлана взглянула на часы — Седьмой час? Ничего себе затрепались! Это называется заскочила на минутку! Я убежала! Спасибо за пирог! Я позвоню, продиктуешь рецепт по телефону! А то я опять забуду!
Ольга закрыла за подругой дверь. Настроение у нее было хорошее. Впереди два выходных, и конечно же они с мужем и с шестилетним Сережкой поедут в деревню.
Сосновка находилась в часе езды от Москвы, во что трудно было поверить, видя ее вековую отсталость. В деревне было две достопримечательности: один-единственный колодец и электричество. Это все. Ни газа, ни магазина, ни дорог, ни подъездов к ней не было. Нет, в сухую погоду, конечно, можно было проехать, а вот если дождик пройдет… Но зато деревню кольцом окружал лес, стояла неправдоподобная, сказочная тишина, и был такой пьянящий воздух, который хотелось пить большими жадными глотками…
Их дом был виден издалека. Он возвышался над остальными, как второгодник в классе. На целую голову, вернее, на целый чердак он был выше других домов. Его построил еще до революции староста этого села. И он сам, и все его дети были двухметрового роста и срубили дом по себе. Сейчас он почернел, покосился и требовал серьезного ремонта. Ольгин муж Виктор решил заняться вплотную ремонтом в своей отпуск. Пока он покупал потихоньку инструменты, гвозди, завез машину песка, цемент…
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Жизнь как КИНО, или Мой муж Авдотья Никитична - Элеонора Прохницкая», после закрытия браузера.