Читать книгу "Сын палача - Вадим Сухачевский"

«Что, что это?!» — еще раз успел подумать он, прежде чем провалился в небытие.

Глава 9

Король умер, да здравствует король! Из лабиринта

— Ты как?..

Юрий открыл глаза. Это была Катя.

Глаза еще заволакивала муть, но говорить он мог.

— Все нормально… — проговорил он. Потом спросил: — Что это было?

— Кто-то пустил газ. Не смертельный, усыпляющий. Я первой почувствовала, поэтому вколола себе… У меня там, в авторучке, с другой стороны шприц, в нем такая ампула — она против всех подобных прелестей, тоже в Лондоне снабдили. Я уже собиралась выстрелить, но вдруг почувствовала, что не сумею, и сразу все поняла. Поэтому, прежде чем выстрелить, сделала себе укол. Но он не сразу действует, поэтому выстрелить так и не смогла. Зато видишь, я все-таки первой встала. Тебя я тоже уколола, так что только мы с тобой здесь в сознании.

Муть уже уходила из глаз. Юрий огляделся. Вокруг бассейна лежали вповалку люди. Гвардии карликов каким-то образом удалось и улечься строем. «Сенаторы», те, которые не упали в бассейн, распластались на его краю. Но все были, кажется, живы.

Явно иная судьба постигла тех, кто свалился в бассейн. У короля перевесил горб, и из воды торчали только ноги. Император лежал на воде лицом вниз. Сквозь грязную воду можно было разглядеть на дне нескольких наяд и «сенаторов».

Но те, кого не постигла такая участь, уже начали пошевеливаться, в том числе и Викентий. Хоть он и был крепко связан по рукам и ногам, но Юрий помнил, чего тот иногда стоил, поэтому спросил у Кати:

— А нельзя ли сделать так, чтобы этот паренек поспал подольше?

— Легко! — кивнула она. — Но для этого твоя авторучка нужна, там шприц со снотворным.

Юрий протянул ей свою авторучку, и она быстро сделала Викентию укол в руку. Заверила:

— Теперь еще часов десять проспит как цуцик.

Остальные стали понемногу подыматься, иные уже стояли на ватных ногах, во взорах было полное недоумение.

— А это вы здорово проделали! — раздался вдруг бодрый голос сзади.

Юрий обернулся. У входа в зал стояли подвозившие их сюда на драндулете горбун и лжеслепец.

— А я и не сомневался, что Васильцев что-нибудь эдакое выкинет, — с усмешкой кивнул горбун. — Голова!

— Да, голова! — подтвердил лжеслепец. Его глаз, на миг проглянув сквозь прореху, весело подмигнул. — Главное — как чисто сработано! Не то что когда прошлых короля с императором завалили. Отравили ядом: некрасиво. Что народ станет говорить? А тут — сами утопились, несчастный случай, и к нам никаких подозрений.

Юрий ничего не понимал, однако предпочел промолчать.

— Вообще они, старички, уже всех достали Римом своим! — пожаловался горбун. — Силов уже никаких! Рим, понимаешь, им подавай! В наше-то время!

— Да, достали, — согласился лжеслепец. Он кивнул на бассейн: — Болото вон себе соорудили, в нем кикиморы голые барахтаются, одна срамота. А от болота от ихнего только вонь и комарье… Ладно, — обратился он к своему напарнику, — пора уже и нам… Только без всяких этих Римов.

— Ну их, эти Римы, на фиг, — кивнул горбун. — Болото велим засыпать, гвардию переоденем, кикимор новых наберем. Другое дело — трон. Трон оставим.

Говоря это, он стал снимать с себя грязную хламиду, и под ней оказался вполне узнаваемый полувоенный френч. На ногах были сапоги.

«Ему бы еще усы… и горб как-нибудь вправить, — так и вообще вылитый нынешний вождь», — подумал Васильцев.

Лжеслепец тоже скинул свое рванье, и под ним оказался короткий пиджачок с жилеткой, в которой было аккуратно проделано отверстие для глаза. Шею украшал галстук в горошек, на голову он успел надеть кепку, тоже весьма узнаваемую. И вдруг прокартавил:

— В общем, вег’ной дог’огой идем, товаг’ищи!

Этой «верной дорогой» они прошагали к трону и одновременно уселись на нем.

— О! — обрадовался лжеслепец, или кто он теперь? — И капустка, смотри, осталась!

Вместе они минут пять уплетали капустку; тем временем и «сенаторы» уже потянулись к трону. Скоро и они снимут эти тоги, подумал Васильцев, впервые приглядевшись к их лицам. Вон тот, с козлиной бородкой весьма смахивал на товарища Калинина, а тот, полный, с маленькими усиками, — ну чем не товарищ Жданов?

— Ну, что надо сказать? — спросил их горбатый.

И недружно грянуло:

— Le Roi est mort, vive le Roi! Le Empereur est mort, vive le Empereur![27]

Потом еще и еще раз, все более уверенными и радостными голосами.

Смена власти свершилась! И — боже! — как этот мир, которого не должно было быть, походил на тот, другой, наземный, такой же, в сущности, почти нереальный и такой же жестокий!

Император произнес короткую тронную речь.

— За нами будущее! — провозгласил он.

Толпа загудела одобрительно, но он оборвал этот гул мановением руки и продолжил:

— А почему за нами будущее? — И сам же ответил на свой вопрос: — Потому что, хотя они там богатые (он указал куда-то на потолок, видимо, имея в виду весь наземный мир), но мы — духовные!

Васильцев вспомнил тот, другой мир, где совсем еще недавно от голода процветало людоедство, так что считать его слишком богатым едва ли приходилось. Впрочем, смотря с чем сравнивать. Большинство здешних обитателей жило, возможно, и похуже. С жиру не станут люди поклоняться помойкам, как идолам.

— Да, мы бедные — но мы духовные! — подтвердил второй вождь.

— Бедные — но духовные!.. — едва не прослезился «товарищ Калинин».

— Бедные — но духовные! — с жаром воскликнул «товарищ Жданов».

Дальше уже вся толпа кричала, постепенно входя в раж: «Бедные, но духовные! Бедные, но духовные! Ыш анабузык беш!..»

Вот когда Васильцев понял смысл этих загадочных слов, слышанных им здесь прежде. Он тогда думал, что это какой-то боевой клич…

Впрочем, это и был такой боевой клич: «Бедные — но духовные!» Вот и там, в стране, ощетинившейся танками против остального мира, возможно, в этот самый момент люди выкрикивают на каком-нибудь своем собрании ту же самую мантру: «Бедные — но духовные! Ыш анабузык беш!»

А может, где-то внизу, под этим полом, существует какой-то третий мир, а под ним — четвертый, и везде раздается тот же крик: «Бедные — но духовные! Бедные — но духовные! Бедные — но духовные!..»

Наконец новый император жестом оборвал этот шквал неистовства.

— Однако лимузин — сменить! — приказал он.

Со сменой монархов стремительно менялись и традиции.