Читать книгу "Дыхание снега и пепла. Книга 1. Накануне войны - Диана Гэблдон"

И это его желание готово было исполниться: Дункан Иннес, муж Иокасты, вернулся домой, закончив свои дела, и теперь сидел на террасе в компании стеклянного резного графина, пронизанного лучами заходящего солнца, отчего тот искрился мягким янтарным сиянием.

– Ну, как дела, a charaid? – тепло поприветствовал его Дункан, указывая на соседнее плетеное кресло. – Может, выпьешь рюмочку?

– Да, спасибо.

Роджер благодарно уселся в кресло, которое приятно скрипнуло, приняв его вес. Дункан подал ему бокал, и он опустошил его с коротким «Slàinte[35]!».

Виски обожгло травмированные связки, заставив закашляться, но вместе с тем, кажется, неожиданно расслабило их, так что постоянное чувство легкого удушья начало покидать его. Довольный, он сделал еще глоток.

– Значит, они готовы отправиться в путь? – Дункан кивнул в сторону луга, где дым от костров висел в закатном воздухе как низко опустившееся золотое облако.

– Готовы как никогда. Бедолаги, – добавил Роджер сочувственно.

Дункан приподнял мохнатую бровь.

– Они не в своей тарелке, – пояснил Роджер, приподнимая бокал, чтобы принять предложенную добавку. – Женщины в ужасе, да и мужчины тоже, просто лучше это скрывают. Можно подумать, что я угоняю их в рабство на сахарную плантацию.

Дункан кивнул.

– Или собираешься продать их в Рим, чтобы они чистили папские туфли, – усмехнулся он. – Думается мне, они католиков в глаза не видели, пока не оказались на корабле. Но судя по сморщенным носам, они не желают водить с ними близкого знакомства. Они хоть выпивают иногда?

– Думаю, только в медицинских целях и только если есть угроза жизни. – Роджер сделал медленный глоток, наслаждаясь напитком, и закрыл глаза, чувствуя, как виски разогревает горло и сворачивается где-то в груди, как урчащая кошка. – Ты ведь знаешь Хирама? Хирама Кромби? Он у них за главного.

– Того занудного малого с кислой рожей? Ну, я встречал его. – Дункан разбитно улыбнулся, и его опавшие усы чуть приподнялись. – Он придет к нам на ужин. Так что выпей-ка еще.

– Так и сделаю, спасибо, – отозвался Роджер и протянул стакан. – Хотя вообще-то никого из них нельзя упрекнуть в любви к земным наслаждениям, насколько я успел заметить. Как будто они все ковенантеры[36] до мозга костей. Замороженные избранные[37], да?

Дункан от души рассмеялся.

– Что ж, не такие, как во времена моего деда, по крайней мере, – сказал он, успокаиваясь, и протянул руку к графину. – Слава тебе, господи, – добавил мужчина и закатил глаза, гримасничая.

– Значит, твой дед был ковенантер?

– О да. – Качая головой, Дункан изрядно плеснул виски сначала Роджеру, а потом себе. – Злющий старый ублюдок он был. Хотя и неспроста. Видишь ли, его сестра утонула, привязанная к столбу.

– Привязанная… Боже. – Он прикусил язык, но любопытство взяло свое. – Ты хочешь сказать… она была казнена через утопление?

Дункан кивнул, не отрывая глаз от стакана, потом отпил виски и подержал жидкость немного во рту, перед тем как глотнуть.

– Маргарет. Ее звали Маргарет. В то время ей было восемнадцать. Ее отец и брат – мой дед – пустились в бега после битвы при Данбаре, укрылись в горах. Скоро за ними явились солдаты, но она не выдала им, куда ушли мужчины, – при ней была Библия. Они попытались заставить ее отречься от веры, но и это с ней не прошло – скорее камень разговоришь, чем женщин из этой ветви, – сказал он, качая головой. – Нельзя их ни к чему принудить. Тогда они потащили к берегу ее и еще одну старую женщину, тоже из ковенантеров, раздели их догола и привязали к столбам на линии прилива. И стали ждать всей толпой, пока вода поднимется.

Он сделал еще один глоток, на этот раз торопливый.

– Старуха ушла под воду первой – они привязали ее ближе к воде: думаю, они рассчитывали, что Маргарет сдастся, когда увидит ее мучения. – Он крякнул, неопределенно тряхнув головой. – Но нет, и в помине того не случилось. Вода прибывала, волны плескались вокруг нее. Она кашляла, захлебывалась, волосы растрепались. Когда волна откатывалась назад, они облепляли ее лицо, словно водоросли. Моя матушка все это видела, – добавил Дункан, приподнимая бокал. – Ей тогда было семь, но она это запомнила на всю жизнь. Она рассказывала, что после первой волны можно было сделать три вдоха, а потом вода снова накрыла Маргарет. Потом отхлынула… три вдоха… и еще одна, последняя волна. После этого можно было разглядеть только ее волосы, колышущиеся на водной глади.

Он поднял бокал чуть выше, и Роджер поднял свой в безмолвном тосте.

– Господи, – сказал он, и это было не богохульство.

Виски вновь обожгло горло, и он глубоко вдохнул, благодаря Бога за радость дышать. Три вдоха. Это был односолодовый виски с острова Айлей – легкие Роджера наполнил крепкий йодистый запах моря, водорослей и дыма.

– Упокой Господь ее душу, – сказал он хрипло.

Дункан кивнул и снова потянулся к графину.

– Я бы сказал, она заслужила покой, – отозвался он. – Хотя вот они, – он приподнял подбородок, указывая на луг, – они сказали бы, что она тут совсем ни при чем и ее заслуги в этом нет. Это Господь решил даровать ей райские кущи, а англичан обрек на вечные муки. Что тут скажешь…

Свет постепенно угасал, и костры засветились ярче на сумеречном лугу за конюшнями. Дым от них достиг носа Роджера, запах был приятный и домашний, но несмотря на это в горле от него запершило сильнее.

– Сам я обнаружил не так уж много вещей, ради которых стоило бы умереть, – сказал Дункан задумчиво и улыбнулся одной из своих быстрых и редких улыбок. – Мой дед сказал бы, это значит только, что мне с начала времен были уготованы вечные муки. «По установлению Божию, для явления славы Его, одни люди и ангелы предопределены к вечной жизни, другие предназначены к вечной смерти»[38]. Он говорил это каждый раз, когда кто-нибудь вспоминал о Маргарет.

Роджер кивнул, узнав цитату из «Вестминстерского исповедания веры». Когда это было? 1646-й? 1647-й? Одно или два поколения до дедушки Дункана.