Читать книгу "Барон Унгерн - Андрей Жуков"

До сих пор остается точно неизвестным, что произошло с генералом Крымовым после его беседы с Керенским: в исторической литературе, посвященной т. н. корниловскому мятежу, по-прежнему утверждается, что «после того, как стало ясно, что планы мятежников провалились, генерал Крымов покончил жизнь самоубийством». Официальная версия, озвученная в воспоминаниях А. Ф. Керенского и в «Очерках русской смуты» А. И. Деникина, гласила, что после продолжительной беседы с Керенским «выстрелом из револьвера Крымов смертельно ранил себя в грудь». Однако среди офицерского состава корниловских частей поползли слухи, что Крымов был убит по приказу Керенского. Безусловно, трус и позер Керенский сам вряд ли был способен на подобный поступок. Но офицеры говорили, что застрелить генерала вполне мог сам Борис Савинков — профессиональный убийца и террорист, могли сделать это и ординарцы Керенского. Гораздо позже дочь генерала М. В. Алексеева — В. М. Алексеева-Борель — также писала о возможности подобного развития событий в своей книге «Генерал М. В. Алексеев».

Крымова не стало — и 3-й кавалериискии корпус остался без начальника и руководства. Из Петрограда в корпус немедленно были посланы агитаторы — войска начали митинговать… Следует отметить, что во всей истории выступления генерала Корнилова мы видим почти мистическое повторение событий февраля 1917 года: отрезанный от своей армии государь, оставленный без руководства уехавшим в Царское Село генералом Н. И. Ивановым Георгиевский полк, нечеловеческая изворотливость вперемешку с испугом, проявленная «общественными деятелями»… В феврале пал законный монарх, а летом Временное правительство только отсрочило свою агонию.

Почему же генерал Л. Г. Корнилов, обладавший весьма значительной поддержкой русского офицерства и вполне боеспособными и преданными лично ему войсками, потерпел поражение от совсем уж никчемного Временного правительства, которое два месяца спустя вообще не смогло собрать сил для собственной защиты? Для того чтобы ответить на этот вопрос, необходимо понять следующее: поражение корниловского движения стало своего рода прообразом поражения всего Белого дела в Гражданской войне, развернувшейся спустя несколько месяцев на всей территории бывшей Российской империи. По своей сути белые, воевавшие в Гражданскую войну, были своего рода калькой, видоизмененной копией корниловского движения. В советской историографии Гражданской войны утверждалось, что белогвардейцы выступали под монархическими знаменами, что они якобы воевали за реставрацию старой императорской России, желали вновь «посадить на шею трудящимся царя и помещиков». Именно такой предлог использовали большевики для оправдания расстрела царской фамилии в Екатеринбурге 17 июля 1918 года — «чтобы белые генералы не смогли использовать царя в качестве объединителя всех контрреволюционных сил». На самом деле, если бы Николай II вдруг оказался на свободе, то белые генералы просто не могли бы себе представить, что же им делать дальше. У генералов, видевших себя «спасителями России», должны были возникнуть серьезные проблемы. Гораздо удобнее и безопаснее было почитать память убиенного монарха, нежели иметь над собой вождя, который среди крестьянских масс по-прежнему воспринимался как законный правитель России — «Помазанник Божий». И является вполне закономерным, что все попытки освобождения царской семьи закончились ничем, — их или предпринимали одиночки, на свой страх и риск, или же подобные попытки оказались чрезвычайно вялыми, не энергичными. (А мы еще раз вспомним слова барона, сказанные им чекистам во время допроса: «Все можно сделать, была бы энергия!»)

Среди множества лиц, составлявших высший эшелон, своего рода элиту Белого движения, всего лишь несколько человек были убежденными и последовательными монархистами. Помимо нашего героя, барона Р. Ф. Унгерн-Штернберга, своих монархических убеждений не Скрывал генерал Михаил Константинович Дитерихс (о нем у нас пойдет еще речь), действовавший, как и Унгерн, на востоке страны, на периферии Гражданской войны. Монархистами были также умерший от гангрены 1 января 1919 года генерал-майор Михаил Гордеевич Дроздовский — командир 3-й пехотной дивизии (позже получившей наименование «Дроздовской») и генерал Александр Павлович Кутепов, достигший своего «служебного потолка» уже на самом исходе войны, когда он возглавил 1-ю армию, действовавшую в составе русской армии генерала П. Н. Врангеля (до нее Кутепов последовательно командовал полком, бригадой, дивизией). Монархистом был и П. М. Бермондт (князь Авалов), главнокомандующий русско-немецкой Западной Добровольческой армией, действовавшей в Прибалтике. В самих же белых армиях проявления монархических настроений не только не поощрялись, но даже преследовались. Например, гимн «Боже, Царя храни!» был запрещен в армии адмирала Колчака. Это и не удивительно: именно основатели Белого движения генералы М. В. Алексеев и Л. Г. Корнилов являлись одними из непосредственных виновников падения монархии в России. И поэтому далеко не случайным представляется отчетливо выраженный республиканский характер Белого движения. В лучшем случае его вожди выдвигали лозунг «За Учредительное собрание!», каковое, по их мнению, и должно было после победы определить формы государственного устройства России. Белое движение «было направлено прежде всего против узурпаторов-большевиков, а вовсе не за старые порядки», — справедливо указывает Евгений Пчелов. Это мнение нашего современника находит полное подтверждение в документах, беседах, дневниковых записях, оставленных нам генералами белых армий. Вот генерал-лейтенант барон А. П. Будберг, занимавший должность военного министра в правительстве адмирала Колчака, человек субъективно честный, настроенный резко антиболыиевицки (в эмиграции он возглавлял отдел Русского общевоинского союза (РОВС) в США), за считаные дни до октябрьского переворота заносит в свой дневник горькие размышления по поводу того, что ему не доверяет… Временное правительство: «… Сейчас для данного порядка вещей нет никого более ему лояльного, чем огромное количество строевого командного состава… Бояться нас глупо, подозревать в желании взорвать существующий порядок нелепо; ведь это так ярко доказано нами и в марте, и в августе…»

В записях барона Будберга не обнаружишь ни тени раскаяния, ни сожаления, ни, наконец, простого понимания того, что гибель России осенью 1917 года стала прямым следствием того предательства своего царя и равнодушия к судьбе монархии, что продемонстрировали русские генералы в марте 1917 года. Могло ли завершиться успехом дело Добровольческой армии, если один из ее организаторов генерал Л. Г. Корнилов зимой 1918 года во время первого Кубанского похода на казачьем сходе публично заявил: «Я имел счастье арестовать императрицу и с нею всю царскую семью»? Через несколько дней Корнилов был убит единственной большевицкой гранатой, выпущенной по его лагерю. Корнилов погиб, но «корниловское отношение» к царю и его семье продолжало жить среди высших офицеров Доброармии.

Даже после мученической гибели государя и его семьи белые вожди продолжали открыто демонстрировать, мягко говоря, неприязненное отношение к оставшимся в живых представителям царской фамилии. Обратимся еще раз к дневниковым записям барона А. П. Будберга. 17 июля 1919 года он записывает: «В соборе состоялась панихида по царской семье. Демократический хор отказался петь. Из старших чинов на панихиде был я, Розанов, Хрещатицкий и уралец ген. Хорошихин; остальные постарались забыть о панихиде, чтобы не скомпрометировать своей демократичности». В июле 1919 года генерал-лейтенант А. П. Будберг является помощником начальника штаба Главковерха и управляющим военным министерством в Российском правительстве адмирала Колчака. Подобным образом относились к царственным мученикам на Восточном фронте. На Южном фронте белых отношение было не лучшим. Так, главнокомандующий Вооруженными силами Юга России А. И. Деникин в 1919 году не захотел помочь выбраться с прифронтовой Кубани великой княгине Ольге Александровне, родной сестре Николая И. Генерал просто отказался с ней разговаривать. Вообще следует заметить, что самого А. И. Деникина просто коробило от одних только слов «император» и «императорский». Так, отбив во время Гражданской войны у красных дредноут «Воля», по приказу Деникина назвали его «Генерал Михаил Алексеев», вместо того чтобы вернуть ему первоначальное имя «Император Александр III».