Читать книгу "De Profundis - Эмманюэль Пиротт"

Но Бритый не двигается.

– Живо! – рявкает Смазливый.

– Нет, я оставлю ее себе, – отвечает тот.

Ага! Один все же предпочитает киску… Или просто противится главарю из ревности? Против всяких ожиданий Смазливому, похоже, даже нравится эта попытка бунта; он улыбается и машет рукой, словно говоря: «Делай что хочешь, мне плевать». Они идут в дом гуськом. Смазливый и Фреди уединяются в гостиной, и очень скоро хрипы и влажные звуки доносятся до кухни, где сидят за столом Роксанна и Бритый. Последний, кажется, чувствует себя все хуже. Он обильно потеет, лицо стало серым.

– Что там у тебя за снадобья? – спрашивает он.

– Морфий.

Бинго! Роксанна сумела найти слабину у здоровяка-недоумка. Она знает: стоит только врагу задать вопрос, и ты на пути к успеху, теперь возможно все. Но надо играть тонко, потому что, когда треснул панцирь, человек особенно хрупок и восприимчив ко всему, что может пойти ему на пользу или во вред. От его интеллектуального уровня будет зависеть, примет ли он то, что станет роковым, за благо. Но вряд ли стоит об этом беспокоиться с этим, сидящим напротив нее, который как раз извлек из носа огромную козявку и рассматривает ее с каким-то радостным удивлением. Роксанна на минуту закрывает глаза, представляя себе Бритого трупом. Потом прибегает к своему опасному взгляду, сопровождая им теплый, вибрирующий голос из самых глубин грудной клетки, чтобы задать вопрос и выиграть бой против смерти, которая им уготована.

– Откуда у тебя эта рана?

Он медлит с ответом, косит на Роксанну хитрым глазом, но ее взгляд его приободряет. Что-то есть такое в глазах этой дамочки, что-то особенное. Давным-давно он не любит баб, но эта напоминает ему Марину, его невесту, умершую от рака пять лет назад. Будь Марина жива, он не был бы здесь сегодня и не терпел бы унижения от этого юнца, еще не так давно сосавшего у него член. Паршивец, но красив как бог! Душу дьяволу можно продать за такую красоту, мозг себе вынести! Бритый и сам уже не помнит, как все началось, секта, бега и череда убийств, содомия и этот гаденыш Брандон, который явился однажды в банду со своей дивной мордашкой и блудливым задком в придачу.

Все равно, даже во времена Марины радости в этом было мало. Он частенько ее поколачивал, сам толком не зная, за что… может быть, и не за что было, потому что, в сущности, она была славной девушкой, Марина. Сирота, как и он, она кочевала по приютам и приемным семьям, пока не встретила его. Он тогда отсидел срок за попытку изнасилования. И поначалу с ней ему казалось, что он «восстанавливается», как выражались бесчисленные и бесполезные психологи, консультировавшие его. Ага, «восстанавливался», это с ним и было до дури и оплеух по Марининой мордашке. Она слишком лезла в душу, вот в чем беда. И эта, что сидит напротив и задает ему вопрос с таким важным видом, тоже. Он все-таки ответит ей. Ему хочется. Ему нужно излиться, пожаловаться, поплакаться на свои невзгоды. Так что он ей скажет.

– Один фермер врезал мне топором, близ Арлона. Застал меня врасплох. Правду сказать, я немного отвлекся…

Он вдруг умолкает, но Роксанна знает, что ему хочется открыться и он только ждет вопроса.

– Почему?

– Да потому, что Брандон ушел с Фреди. Я был один против пятерых.

Значит, Адониса зовут Брандоном.

– Брандон и вы… – начала она.

– Ага!

Он обрадовался, как будто только одного и ждал, поговорить о себе, о себе и Брандоне.

– Нам с Брандоном, раньше-то, было здоровски. Вообще-то, могу сказать, мы любили друг друга. Ага, могу сказать.

Бритый почесал голову с серьезным видом, словно оценивая всю важность своего признания. Он покраснел и не решался больше смотреть на Роксанну. Но ему стало легче, оттого что он произнес эти слова, впервые осмелившись назвать по имени то, что испытывал к своему бывшему любовнику. В банде этих слов никогда не говорили, они были под запретом, не то прослывешь «бабой», лишишься разрешения носить оружие и кончишь в отряде «дорожных шлюх», как называли подстилок, ожидавших в лагерях возвращения воинов-жрецов. Вдруг лицо его сморщилось; его скрутил новый приступ боли.

– Я хочу твое зелье… Морфий, – проговорил он между двумя сдавленными криками.

– Это наверху, – ответила Роксанна.

Они встают и поднимаются по лестнице. Вот и настал момент, которого Роксанна ждет с начала его исповеди. С тех пор как она увидела мотоцикл. С тех пор как все изменилось. Она может обернуться и разоружить этого ослабевшего и вымотанного мужчину. Сейчас она это сделает, сократит его мучения и отправит его к дорогой его сердцу Смерти и двум ее братьям, она положит конец его несчастной любви, его жалкой жизни обделенного любовью ребенка. Шагнув в коридор, она бесшумно глубоко вдыхает. Оборачивается, оказывается лицом к лицу с ним, а он секунду стоит неподвижно, словно не веря. Потому что руки Роксанны уже держат ствол и поворачивают его. Бритый сжимает кулак, но поздно, оружие выскользнуло. Роксанна уже занесла руку и со всего размаха бьет здоровяка рукояткой в висок; он падает на нее. Она смягчает падение тяжелого тела, чтобы не наделать шума.

Теперь надо успокоиться, угомонить зачастившее сердце. Она должна уничтожить тех двоих без промаха, не дрогнуть, обрести полное спокойствие, прежде чем напасть. Все ее жесты видятся ей словно издалека, и она чувствует себя неуклюжей, ведь так давно ей не приходилось ни от кого защищаться.

Она медленно спускается по лестнице, стараясь, чтобы ступеньки не скрипели. Из гостиной больше ничего не слышно. Уснули они после своих шалостей? Или начеку? Она стоит неподвижно на предпоследней ступеньке, прислушивается, сжимая в руке пистолет.

– Брось пушку.

Это гнусавый голос Брандона. Он за дверью гостиной. Роксанна стреляет. Пуля пробила дерево. Раздается крик, потом ругательство.

– Брось, кому сказано.

Фреди за спиной Роксанны; ствол упирается ей в спину. Она роняет пистолет. Дверь распахивается: появляется Смазливый, которого слепой выстрел Роксанны задел в плечо, о чем говорит кровавое пятно, быстро расплывающееся на облегающей торс футболке.

Он бьет ее в живот, она падает, согнувшись пополам, он взбегает по ступенькам и снова бранится, обнаружив тело в коридоре. Слышен стон. Брандон спускается, поддерживая Бритого, тот еще оглушен, но не настолько, чтобы не проклясть Роксанну, проходя мимо нее.

– Чертова шлюха! – рычит он. – Я с тебя шкуру спущу, и сейчас же!

Вырвавшись из рук Брандона, он кидается на Роксанну. Но не успевает даже занести руку, как между ним и ею становится Фреди.

– Не так это должно произойти, Пьеро, ты же знаешь, – говорит Фреди скорбным тоном.

Бритый шумно дышит, устремив взгляд налитых кровью глаз в глаза Фреди. Но вскоре опускает голову, надувшись, как обиженный ребенок.

* * *

Роксанна снова со Стеллой и Джеки. Она в сарае, привязанная, как и они. Зеленые глаза Стеллы смотрят вдаль; цвет их стал блеклым, как у глубоких стариков. Роксанна потрясена состоянием летаргии, в которую погружена девочка; она даже не взглянула на мать, когда ту привязывали к балке рядом с ней. Вдруг детское лицо озаряется блуждающей, слегка безумной полуулыбкой. Роксанна знает, что Стелла, должно быть, ушла в мутные глубины своего существа, в молчание и равнодушие, в отчуждение. Роксанна зовет ее, пытается успокоить словами, всю пустоту которых сознает в тот самый момент, когда их произносит. Она ненавидит себя, презирает за то, что так глупо провалила все дело. Потому что это целиком и полностью ее вина: во-первых, следовало убить Бритого, а не оставлять его оглушенным; во-вторых, надо было оставаться наверху, затаиться и ждать, когда двое других поднимутся, и тут пристрелить их. Теперь все пропало. Разве что случится чудо.