Читать книгу "Песни созвездия Гончих Псов - Иван Охлобыстин"

– Вы ангел! – умилилась старушка и деловито уточнила у него: – Вы же Николаевич по батюшке?

– Николаевич – по записи в роддоме! – горько отшутился он.

– На вас перед смертью дом перепишу, – объяснила Лариса Петровна. – Мне больше некому. Тем более что вы пить бросили. А то у меня в подвале сорок бочек коньяка.

– Коньяка! – изумился физик.

– Коньяка! – подтвердила старушка. – С прошлого века стоит!

Дом внутри напоминал резную шкатулку. Деревянные панели, украшенные резцами виртуозов, являли сцены пережитого великим родом пенсионерки: штурм дедом деда крепости Кодак на пути из Шляхты в Сечь, переход самим дедом через горный хребет, позже названный в его честь, женитьба на томской девушке Софье Григорьевне Ананьевой-Рабинович, расчет в тюрьме нахождения Земли Франца-Иосифа…

Традиционная живопись также была представлена преизобильно. Петр Николаевич узнал работы раннего Саврасова, изящный триптих в духе Мухи, прохладу кисти Айвазовского в его «константинопольский период».

– Это Махно? – показал он на одну из картин в гостиной.

– Он. Дорогой наш Нестор Иванович, – подтвердила Лариса Петровна и добавила: – Какой был человек! Под конец жизни деду деньгами помогал. А это, – пенсионерка сняла со стены старинный меч и ловко описала его лезвием восьмерку в воздухе, – принадлежало прадеду. Мы ж из Рюриковичей!

Петр Николаевич залюбовался огромной люстрой, украшавшей парадную залу.

– Вон видите, третья колба во втором ряду лопнута? – заметив его интерес, указала пальцем старушка. – Шаляпин на спор особую ноту взял, и она не выдержала.

– Так громко? – подивился физик.

– Так чисто! – со снисходительной улыбкой поправила его Лариса Петровна.

К сожалению, Петр Николаевич не располагал достаточным временем, чтобы осмотреть дом внимательнее, и поспешил обратно в больницу. Но человеческая природа победила, и уже перейдя мост, он повернул обратно. «Ну не может быть! Сказки ведь! Сорок бочек коньяка! Шаляпин!» – думал физик.

Однако сколько он ни плутал по окутанному ночной мглой району, обнаружить дом Ларисы Петровны так и не удалось.

* * *

В течение трех часов влюбленные искали нужную улицу, а когда нашли, на месте жилого дома по указанному адресу обнаружилось многоэтажное здание административного назначения из стекла и бетона.

– Наверное, всех расселили давно. Можно в ЖЭКе спросить, – предположила Наташа, стараясь хоть как-то поддержать разочарованного физика.

– Нет, думаю, это бесполезно! – покачал головой тот. – Не найдем. Вселенная против.

Они еще немного постояли, любуясь отражением плывущих облаков в огромных окнах здания, и побрели в сторону небольшого парка. Сели на лавочку у памятника, достали из сумки захваченные Наташей кефир и белый хлеб и собрались было перекусить, как Петр Николаевич случайно взглянул на памятник, и бутылка с кефиром выпала из его руки.

– Петя?! Тебе плохо? – испугалась женщина.

– Это папа! – указал на памятник ошеломленный физик.

Памятник изображал фигуру космонавта, присевшего со снятым шлемом в руке на щербатый валун, по всей видимости – метеорит. Надпись под памятником гласила: «Герой Советского Союза, летчик-космонавт Н. И. Лисицын 1905–1977 г.

Светлая память первым покорителям космоса, отдавшим свою жизнь науке!»

А снизу, шрифтом помельче, было приписано: «Николай Иванович с апреля 1964 по февраль 1977 года проживал в нашем районе по адресу 3-й Новоподмосковный переулок. Дом 6».

– Вот оно как! – воскликнул Петр Николаевич.

– Твой папа был космонавтом?! – не менее его впечатлилась Наташа.

– Получается – космонавтом! – кивнул он.

– Петр Николаевич?! – вдруг окликнул его незнакомый голос.

Влюбленные обернулись и обнаружили стоящего у них за спиной старика в зеленом дождевике, натянутом поверх костюма.

– Петр Николаевич?! – еще раз повторил свой вопрос незнакомец.

– Я, – неуверенно подтвердил физик и осторожно уточнил: – Мы знакомы?

– Заочно, – ответил старик. – Меня зовут Константин Александрович Бровко. Я тоже когда-то был космонавтом. Меня к вам послал ваш отец Николай Иванович. Он точно указал время и место, где мне вас искать. И описал вас. К слову: в данный момент он вас видит.

– То есть видит?! – не понял физик, оглядываясь по сторонам. – Он где-то рядом?

– Отнюдь, – улыбнулся Бровко. – Он видит вас из 78-го года. Можете помахать ему рукой. Он говорил, что вы ему обязательно помашете.

– Надеюсь – это метафора? – еще больше растерялся Петр Николаевич, однако на всякий случай помахал в небо рукой.

– Это факт! – заверил старик. – Через год его исчезновения в открытом космосе он позвонил мне и попросил прийти сюда, в это время.

– Зачем? – не сдержала любопытства Наташа.

– Чтобы передать, что он очень любит своего сына и гордится им, – просто ответил Константин Александрович. – К сожалению, долг перед Родиной не позволил ему насладиться ролью отца. Но, как вы понимаете, долг выше чувств!

– А вы не могли бы поподробнее рассказать о папе? – попросил Петр Николаевич. – Я ничего о нем не знаю, пропали письма.

– Конечно, расскажу все что можно, – милостиво согласился Константин Александрович и жестом предложил парочке присесть на скамейку.

Он рассказывал до самого заката. История его была столь невозможна, что поневоле хотелось в нее верить.

– Когда советской науке удалось победить притяжение и начать исследование космоса, – начал старик, – десятки самых талантливых летчиков были отобраны для работы за пределами земной атмосферы. Большая часть из них пожертвовала свои жизни во славу будущих поколений землян. Одним из них был твой папа, Петя, – Николай Иванович. Он семь раз покидал планету, чтобы исследовать окружающий ее космос. В предпоследнем полете с ним случилось экстраординарное происшествие. Полет был организован совместно с коллегами из Америки. Предполагалось, что астронавты произведут серию научных исследований в области физических взаимодействий земных субстанций и открытого космоса. Среди прочего, в открытый космос выставили два стенда с образцами земной плесени. По истечении заданного экспериментом времени космонавты констатировали парадоксальную ситуацию – плесень не просто выжила, но и проявила поразительную динамику. Плесень захватила всю поверхность исследовательского стенда и устремилась по соединительному кабелю к корпусу орбитальной станции.

На тот момент я был изолирован в медицинском боксе с простудой, и Лисицыну пришлось принимать решение одному. Наши коллеги из Соединенных Штатов настаивали на заборе опытных образцов до отсоединения стенда. У нас же была четкая команда с Земли – срезать нафиг стенд и ни при каких обстоятельствах не допустить контакта плесени с корпусом космического корабля. Возникли определенные противоречия. Тогда Николай Иванович предложил дождаться, пока я не выздоровею окончательно, и уже тогда принять коллегиально общее решение. Однако, когда Лисицын отдыхал в спальном отсеке, американцы нарушили предварительную договоренность, вышли в открытый космос и произвели забор опытных образцов, после чего заперлись на своей половине корабля и прекратили какие-либо контакты. Через несколько дней плесень с их части судна проникла сквозь систему воздухоочистителей на нашу территорию. Николай Иванович принял непростое решение – при помощи лазерного резака он вскрыл разделительный люк и пробрался к американцам. Но никого там не обнаружил. Скафандры были на месте, видимых повреждений он тоже не обнаружил. Только плесень! Повсюду была плесень. С учетом чрезвычайного положения, Лисицын, даже находясь внутри орбитальной станции, не снимал скафандр. Видимо, это его и спасло. Я, напомню, был также изолирован. После доклада в Центр Управления руководство приняло решение о нашей срочной эвакуации. И уже через неделю мы были на Земле.