Читать книгу "Практика на Лысой горе - Марина Комарова"

Некоторое время Саша сидела, уставившись на него и потеряв дар речи. Нет, это какой надо быть?! Бросить ребенка и смыться! Ну, мамаша! Вот не зря никогда не любила этот западный народ!

– Погоди, – произнесла она, – и что, так ни разу и не появилась больше?

Вий-Совяцкий отрицательно замотал головой. Но раз так… Ведь можно же… Саша чуть не подпрыгнула от осенившей мысли.

– Слушай, я вытащу нас из беды!

– Да? – скептично хмыкнул Вий-Совяцкий. – Мне уже сейчас писать заявление на увольнение?

Обида вспыхнула вместе со злостью, с кончиков пальцев сорвались язычки темного пламени. Она прищурилась и почти прошипела:

– Хочешь пари, дедушка?

На губах Вий-Совяцкого появилась дьявольская улыбка, из-под полуприкрытых век полился могильный холод.

– А выдюжишь, внученька?

– А ты боишься проиграть? – Саша тоже улыбнулась, не отводя глаз. – Тогда пари: если я уверю комиссию, что у нас все в порядке, ты сделаешь меня деканом злыдневского факультета.

Вий-Совяцкий чуть склонил голову набок, бледно-голубые глаза вспыхнули огнем.

– А если нет, то выйдешь замуж за того, на кого я укажу, и уйдешь в декрет… Орысенька.

Глава 2

Южный Городовой

Настроения не было никакого. Я смотрела под ноги, чтобы не сбить носки новых лаковых туфелек. Васька сделал подарок от всего сердца: ухватил за шкирку насупленную сестру, то есть меня, и потянул в магазин. Несмотря на день рождения, канун совершеннолетия и все такое, никакого желания праздновать не было. На все попытки отмахаться Васька только фыркнул и сообщил, что, если я сегодня не вылезу из общаги сама, вытянет за косы. Кос у меня нет; волосы, спасибо, чуть ниже плеч, но с этого злыдня станется.

Туфли, правда, и впрямь приобрели красивые. Черные, на высоком каблуке, с изящной золотистой пряжечкой и закругленным носком.

Васька шагал рядом, насвистывая какую-то песенку. Ему, в отличие от меня, кажется, все хоть бы хны. Не расстраивал ни хмурый вечер, ни ветер, забирающийся под легкую куртку и треплющий волосы. И хоть настроение валялось ниже плинтуса, все же нельзя отрицать: хорошо, что брат вытащил в люди.

– Мелкая, мороженое будешь? – поинтересовался он, покосившись в сторону колоритной краснощекой тетки за холодильной установкой.

Я пожала плечами:

– Пожалуй, нет.

– Тогда шоколадное, – не смутившись, кивнул Васька и потопал к тетке. – Стой тут.

«Нахал», – мысленно хмыкнула я, даже не подумав его слушать, молча поплелась к скамеечке. Меня он, конечно, выучил превосходно за столько-то лет! И шоколадное мороженое я действительно люблю больше всего.

Усевшись, уставилась перед собой. Полтавский вокзал не особо отличался от херсонского: тоже внушительное белое здание, смотришь: простор, свет да представительность. Только крыша тут зеленая, а у нас она красная. Кстати, вот это мы дали жару: проскакали от университета аж до вокзала. С какой радости, спрашивается?

Васька плюхнулся рядом и протянул мне вафельный стаканчик с самым обычным мороженым. Как говорят, советским. Другого не люблю просто. На мгновение стало очень грустно. Почему-то пришла мысль, что никто не будет знать меня, как брат. Он, конечно, на то и брат, но… Я только вздохнула и глянула на подмигнувший красным огоньком камень на перстне. После той встречи на лестнице Чугайстрина-старшего я больше не видела. Только Хвеся Харлампиевна сообщила, что он срочно отбыл в Ивано-Франковск из-за каких-то резко возникших проблем. Мне ничего сказать не соизволил. Кажется, даже забыл, что делал предложение. Ну и ладно!

Я попробовала мороженое – во рту появилась приятная холодная сладость. Тогда он, кстати, ни слова не сказал, только смотрел так, будто хотел на месте испепелить. А потом резко развернулся и ушел. А изгонявший злыдней Богдан усмехнулся, пожал плечами и уточнил:

– И где тут ваш лазарет?

Сильный порыв ветра, волосы защекотали лицо. Заправив пряди за ухо, я вздохнула. Богдан. Знаю, что мои действия со стороны смотрелись нахально и странно, но, увидев его, с первой же секунды поняла, кто это. А еще потянуть в лазарет показалось так правильно и естественно, что не возникло и мысли остановиться. Правда, в лазарет меня не пустили, и поговорить больше мы так и не смогли. А хотелось… Впрочем, вру. И сейчас хочется. Однако про него больше не было никаких известий. Только три ночи назад еще один сон приснился, а наутро я нашла сопилку под подушкой. Такую тоненькую, изящную, разрисованную изумрудными листиками.

– Чего страдаешь? – спросил Васька, тем временем уплевший уже половину порции.

– Да так, – я пожала плечами, – погода и…

– Ой, я тебя умоляю, – отмахнулся он. – Мамка небось отругала?

Я насупилась. Зараза. Сам же сдал: «Динка замуж собралась, Динка замуж собралась». Естественно, мне устроили головомойку, пришлось долго пояснять, что никуда я не собиралась и не пойду. А Ваську потом с помощью Тани заперли в злыдневском подвале, на всю ночь. От Дидько влетело потом всем троим, потому что этот балбес опять попортил часть учебных материалов.

– Дурак, – весомо высказалась я.

– Сама такая, – ни капли не обиделся брат. – Согласись, я тебе помог. Полезет еще раз этот хмырь приставать, а ты за родительскую спину, мол, с тобою целоваться мне мама не велит!

Размахнулась, чтобы дать подзатыльник. Васька притворно испугался и шарахнулся в сторону:

– А-а-а-а, дяденька милиционер, спасите-помогите, убива-а-а-а-ают!

– Замолчи уже! – шикнула я. – А то и впрямь сейчас прибежит. Заберут за нарушение общественного порядка.

Васька красноречиво показал язык, но мигом посерьезнел:

– Слушай, а точно не собираешься?

– Ты миллион раз слышал, что нет, – рыкнула я, прикрывая глаза и пытаясь успокоиться.

Внутри все жгло мольфарским огнем, еще минута – испепелю тут все к дидьковой бабушке.

Повисла тишина, потом почувствовала, как Васька пытается отобрать у меня мороженое. Все же треснула братца, услышав недовольное сопение.

– Эх, не повезет твоему жениху, Динка. Он тебе слово, а ты ему – раз! – в лоб, – посетовал он, – поразбегаются все от тебя.

Однако меня такое положение дел ни капли не огорчало. Только усмехнулась:

– А не пойду замуж. Стану старой и страшной, буду висеть у тебя на шее и взывать к твоим братским чувствам!

Васька возвел очи горе:

– Боженька, за что мне это, а? Почему мама не могла родить братика?

– Тогда бы она сошла с ума, два балбеса одинаковых, – буркнула я. – Впрочем…

В нескольких шагах от нас замерла девушка в темном плаще. Откинула капюшон, и по спине заструились иссиня-черные волосы. Огляделась, будто выискивала кого-то взглядом. Я тихонько ойкнула, признав Ткачук. Она нас не видела, глянула на часы и резко сорвалась с места, помчавшись в здание вокзала.