Читать книгу "Агентурная кличка – Лунь (сборник) - Николай Черкашин"

– Что вы можете сказать о воспитаннике Сергее Белкине?

– Отлично успевает почти по всем предметам. Дисциплинирован и чистоплотен. Второй разряд по боксу и первый по пулевой стрельбе… Ну, что еще? Общителен. В совершенстве владеет немецким языком.

– Отрицательные качества?

– Обидчив. Самолюбив без меры. Не по возрасту увлекается женским полом.

– Вот как?! В чем это проявляется?

– Есть женщина, к которой он ходит в увольнения. Она намного старшего его.

– Что ж тут плохого? Он ведь рано потерял мать, недополучил в детстве материнской ласки… Главное, что не бегает за каждой пестрой юбкой… Курит? Попивает?

– Не отмечалось… Парень с головой. Далеко пойдет, если кадровики не остановят.

– А в чем кадровая проблема?

– Родился в Германии, мать немка…

– Но он ее почти не знал. Воспитала его наша женщина, да еще из разведки.

– Не каждый кадровик захочет это понять. Проще всего огородить свой зад анкетами.

– Это верно. Кадровики у нас сантиментов не знают. Все-таки я бы хотел с ним побеседовать лично…

Через полчаса воспитанник Белкин, без пяти минут выпускник десятого класса, четко доложил о своем прибытии и сел на предложенный ему стул.

– Ну, молодой человек, поздравляю с выпуском. Какие планы на жизнь, если не секрет?

– Хочу поступать в Харьковское бронетанковое училище.

– Похвально! Броня крепка и танки наши быстры… Но ведь Родине можно послужить не только, сидя в броне. И если вам интересны танки, вы можете этот интерес расширить, скажем, и до танков вероятного противника. А это уже разведывательная информация, в которой сегодня так нуждается наша армия. Работа сложная и, не стану скрывать, опасная. Тут требуются качества, которыми вы уже отчасти обладаете. Я изучал ваше личное дело и готов содействовать вашему поступлению в специальное учебное заведение, которое готовит военных разведчиков. Как вы к этому отнесетесь? Повторюсь, далеко не всем делают такие предложения. Это высшая степень доверия к вам и вашим способностям.

– Разрешите подумать.

– Разрешаю. Военный человек должен принимать правильные решения быстро и четко. Пятнадцати минут хватит?

– Хватит. И даже меньше.

– Ну, тогда, я полагаю, вы уже приняли правильное решение? – улыбнулся полковник.

– Принял, товарищ полковник! – невольно улыбнулся в ответ Сергей.

– Поздравляю! Уверен, мы сработаемся и вы не пожалеете о своем выборе.

И упало яблоко недалеко от яблони, но покатилось далеко-далеко…

* * *

К весне 1960 года брак Луня с Беллой фактически распался. Исчезло связующее звено – ребенок, сын Серега. С поступлением в Суворовское училище он практически ушел от них. Всю заботу о нем взяло на себя государство. Белка сделала доброе дело – дала им обоим и советское гражданство, и свою – русскую – фамилию. О будущем парня можно было не тревожиться. Отныне оно пойдет по накатанным рельсам: Суворовское училище, затем высшее военное, служба…

Как и все браки по расчету, их союз существовал, пока действовали взаимовыгодные интересы. Но Белке весьма не понравилось жить в Штюрицзее под негласным надзором штази. Да и сами немцы после стольких лет войны и антигерманской пропаганды ей весьма претили. Жизнь в Германии, пусть даже и в ГДР, она считала изменой Родине. Года заграничной жизни ей вполне хватило, чтобы возлюбить Москву пуще прежнего: пусть витрины не блещут товарами, зато все свое, родное, знакомое с детства. Она снова вернулась в магазин готового женского платья. Лунь же в Москве найти себе дела не смог. Пытался заниматься переводами в одном техническом журнале. Но гонорары платили смешные. Работал над статьей-рефератом о швейцарско-немецких художниках-символистах, расширив ее до связей с российскими символистами. Увы, ни жену, ни издателей эта тема не заинтересовала. Кто-то посоветовал ему написать диссертацию. Но на кафедре искусствоведения исторического факультета МГУ от столь скользкой темы сразу же открестились: «Мы изучаем в первую очередь искусство социалистического реализма». На том и расстались.

К тому времени Белка без обиняков заявила ему, что в ее жизни появился новый мужчина и она хочет попытать счастья с ним. Так в ведьминскую Вальпургиеву ночь – с 30 апреля на 1 мая – Лунь оказался совершенно один. Собрав в небольшой чемодан свои вещи и книги, он отправился на перепутье трех дорог, на площадь трех вокзалов. Там выбрал себе Ярославский вокзал и купил билет до Загорска. В Загорске действовала великая святыня, на которую не смог поднять руку и яростный гонитель церкви Никита Хрущев, – Троице-Сергиева лавра. При лавре был мужской монастырь. Вот там-то и вознамерился Лунь провести свои последние годы. Однако стать монахом оказалось не так-то просто. Дежурный по духовной академии священник принял Луня доброжелательно и объяснил, что штат монастыря полностью заполнен и лишних мест пока не предвидится.

– Штат? – удивился Лунь. – Разве в монастырях есть штаты?

– Ну, штатов как таковых нет, но есть разнарядка, спущенная Комитетом по делам религий. Мы не имеем права принимать в монашеское общежитие более сорока человек. К тому же перед постригом вам надо пройти годичное послушание, чтобы окончательно утвердиться в своем выборе. Можете остаться у нас в качестве послушника или скорее всего трудника. Возможно, по естественной убыли и откроется новое место. Тогда послушники зачисляются в первую очередь. Но не буду сеять напрасные иллюзии. Послушников у нас на годы вперед.

Лунь сник. Батюшка это заметил и решил хоть как-то подбодрить его:

– Поезжайте в Псково-Печерскую лавру. Может, у них вам повезет. И помолитесь прежде своему ангелу-хранителю.

В тот же день вечерним поездом Лунь уехал в Псков. Потом еще полдня добирался до Печер на автобусе. Из зеленой лощинки, заросшей вековыми древами, вздымались золоченые купола и белые звонницы лавры. И здесь соискателя монашеского подвига приняли душевно: сначала накормили в трапезной вместе с послушниками и трудниками, а затем разместили в келье паломнического приюта. Келья была размером с купе: две солдатские койки, столик между ними и иконы по всем стенам. На спинке единственного стула висел пиджак с тремя рядами орденских планок. Лунь провел по ним глазами: орден Отечественный войны, две Красных Звезды, медали «За отвагу», «За взятие Кёнигсберга», «За победу над Германией»… Неплохо повоевал хозяин пиджака! А вскоре появился и он сам: высокий, худой, с черной, с проседью, бородой, облаченный в старый подрясник.

– Отец Серафим! – протянул он руку.

Лунь тоже представился, невольно пряча глаза от пронзающего взгляда монаха.

– Откуда родом?

– Из казаков хоперских.

– Слыхал про таких. А мы – псковские, пыталовские. Потому и пытаем всех – кто, чего, как!

– Смотрю, у вас «иконостас» солидный, – кивнул Лунь на орденские планки нового знакомца.