Читать книгу "Я был «майором Вихрем». Воспоминания разведчика - Евгений Березняк"

Лиде было всего десять лет, когда началась война.

«Я видела своими глазами, как фашисты убивали, мучили людей».

Шесть «похоронных» хранится в доме Варфоломеевых…

Горе, тяжкие утраты не сломили Варфоломеевых, еще теснее сблизили с большой советской семьей. Ну как не гордиться такими людьми! Отсюда и радость «за живых разведчиков» из группы «Голос», и желание вырастить сына настоящим патриотом, и готовность, если понадобится, все повторить, все выдержать.

«Воспитываю сына. Он уже имеет приписное свидетельство. Как говорится, солдат. Как я хочу, чтобы мой сын никогда не знал этих ужасов войны. Но если придется защищать нашу любимую Родину, чтобы был таким же, как Алексей Шаповалов, как Юзеф Зайонц, как Ася Жукова. Смелым, честным, настоящим человечным человеком».

Я ответил Лидии Яковлевне и получил от нее еще одно письмо:

«Первого мая ездила в город-герой Волгоград, была на Мамаевом кургане. Привезла оттуда горсть священной земли».

А это письмо из Одессы. За каждой строкой так и чувствуешь незаурядный характер, удивительное мужество, стойкость беспредельную.

«Я тоже в годы войны служила в разведке. На фронт ушла добровольно. Оттуда направили в Москву на учебу. Спецкурс. В августе 1942 года была в составе женской спецгруппы выброшена в районе Березино. Было нам, троим девушкам, по двадцать лет в ту пору. Какая-то сволочь предупредила гитлеровцев. Немцы ждали группу на месте выброски, но ветром нас отнесло. Схвачены были двое. Третья, Артемова, спасла рацию, шифр, оружие, деньги. Ранило ее уже в партизанском отряде. Мы не сказали немцам ничего. Они так и не узнали наших подлинных имен. Показания давали — сплошную ложь. Мою подругу направили в Германию в лагерь, а меня ожидала казнь.

В Варшаве, в тюрьме, я заболела сыпняком. «Тифус плямистый» называют его поляки. Охраняли меня усердно в варшавских тюрьмах (Скалишевская, 8) гестаповцы. Потом полякам удалось перевезти меня в тифозную больницу на Хотимскую, 5 в Варшаве. Это была до войны фабрика. В огромном холодном цехе в 1942 году лежали больные сыпняком. Никто не знал, что я разведчица, и фамилия моя была Васильцова Александра. Так называлась моя подруга по фронту, фамилию которой я взяла. Врачи, няни, ксендз ухаживали за мной, как за родным человеком. Лечили. Доктор Новицкий, медсестра Путиловская и сотни других поднимали меня на ноги и спасали от смерти. Я ничего о них не слышу, не знаю, как им сказать «спасибо». Тоже помню их всю жизнь.

…Потом они переслали меня в Рамбертов — лагерь для возвращаемых из Германии. Записали в транспортный список, посадили в эшелон. Мне удалось бежать. Вшивая, обмороженная, голодная, добиралась я до Вязьмы, к фронту, по снегам, по сугробам. Ползком. Фронт перейти не смогла. Поймал полевой жандарм. В районе Исаково, за Вязьмой. Но повесить меня не успели. В марте 1943 года фронт двинулся. Меня освободили.

Я сейчас инвалид войны. Ноги без пульсации, сердце больное. Я историк. Школу очень люблю, работу свою тоже. О себе ничего никому не говорю. Но меня угнетает, что я не могу поблагодарить польских своих друзей и спасителей.

Если будете в Польше, может, вы их встретите, а? Будьте любезны, поблагодарите за меня. Желаю вам счастья и семье вашей».

Какие только испытания не выпали на долю «Зои», так звали смелую разведчицу.

«Мне ничего не надо. Выполнила долг, и все, — пишет она в другом письме. — И учу ребят любить Родину. От души учу, с удовольствием».

…Живет в Одессе женщина. Сердце пошаливает. По ночам снятся лагерные кошмары. Знают ли ребята, кто, какой человек учит их любить Родину? Учит каждым прожитым днем, всей своей удивительной жизнью-подвигом.

Гроза, Комар, Груша и другие. Где же вы, друзья-однополчане?

Остается рассказать о том, как сложились судьбы моих боевых товарищей из группы «Голос». (И об этом меня часто спрашивают в письмах.)

Много лет мы почти ничего не знали друг о друге.

Только в 1963 году «Красная звезда» впервые назвала настоящие имена Комара, Грозы, Груши, Голоса. В 1964 году мы встретились втроем (без Груши — Аси Жуковой) в Кракове. А в полном составе участники разведгруппы «Голос» собрались в феврале 1966 года в Голубом зале «Комсомольской правды».

Гроза прилетел в Москву из родного Кировограда, откуда в свое время ушел добровольцем на фронт, где брал первые уроки подполья в годы оккупации, затем получил путевку в жизнь военного разведчика.

Теперь мы часто встречаемся. Алексей Трофимович Шаповалов — ответственный работник Кировоградского обкома КПУ. Годы уже приморозили его лихие кудри. Но в остальном время не властно над моим другом. По-прежнему артистичен, начинен идеями, и когда, как правило, без звонков и предупреждений неожиданно вваливается в нашу квартиру, все в ней — даже мебель, посуда, вещи — заражается его неистощимой энергией: стулья подпрыгивают, весело вызванивают стаканы. Алексей носится из комнаты в комнату, как огромная шаровая молния, на ходу выстреливая последние кировоградские новости, вспоминая какой-то смешной «краковский» случай или цитируя наизусть письма от Зайонцев.

Из Ялты на встречу в Москву примчалась Ася Жукова. За два с лишним десятилетия моя землячка успела осуществить свою заветную мечту: окончила Днепропетровский медицинский институт, полтора десятка лет проработала врачом на Крайнем Севере. К своей девичьей Ася прибавила — по мужу — столь прославленную в Грузии фамилию Церетели. Ася так и не могла привыкнуть к моему настоящему имени и в Москве называла меня, как и в Бескидах, дядей Васей.

Мы и теперь переписываемся. А недавно я увидел нашу Асю — спасибо магаданским кинодокументалистам — на экране.

Подвиг Груши продолжается в суровых условиях Севера. Бывшая военная радистка-разведчица на собачьих упряжках, вездеходах в любую погоду добирается к своим больным, по первому зову спешит на помощь к людям.

Ольга — Елизавета Яковлевна Вологодская — живет во Львове. Свою военную профессию Комар сменила на сугубо мирную. Работает по сей день техником-строителем.

Хотелось бы подробней рассказать о судьбах тех наших советских людей, которые пришли в группу «Голос» из лагерей смерти, из польских партизанских отрядов. Благодаря им, как уже известно читателям, нам удалось создать диверсионную группу, работу в тылу врага сочетать с разведкой боем, с весьма успешными диверсионными операциями.

Увы, за четверть века мне удалось выяснить немного.

Погиб Семен Ростопшин. До сих пор осталась неизвестной судьба нашего повара — башкира Гатаулина Абдуллы-Саши. Все еще не отозвались старший сержант Ильенко Дмитрий Макеевич — Митя-Цыган, белорус Заборонек Владимир Александрович, полтавчане Федорин Андрей Андреевич (Жених), Шиманский Павел Яковлевич, воентехник Смолич Константин Ефимович, харьковчанин Мирошников Николай Федорович, никогда, ни при каких обстоятельствах не унывающий Виктор Отченашев…