Читать книгу "Фрикономика. Экономист-хулиган и журналист-сорвиголова исследуют скрытые причины всего на свете - Стивен Д. Левитт"

Однако, если верить статистическим данным, их выбор является далеко не самым толковым. На каждые 11 тысяч плавательных бассейнов, расположенных в домах на территории Соединенных Штатов, приходится один утонувший ребенок в год (иными словами, в стране с шестью миллионами бассейнов в них ежегодно тонет примерно 550 детей в возрасте до десяти лет). При этом от огнестрельного оружия гибнет всего один ребенок на каждый миллион стволов (для страны с примерно 200 миллионами единиц оружия в обращении это означает гибель примерно 175 детей в год). Если сопоставить шансы утонуть в бассейне (один из 11 тысяч) с шансами погибнуть от огнестрельного ранения (один на миллион), то это приводит нас к очевидному выводу: у Молли в сто раз больше шансов утонуть в бассейне у дома Имани, чем погибнуть в результате игры с огнестрельным оружием в доме Эми.

Однако большинство из нас так же, как и родители Молли, не умеет правильно оценивать риски. К этому выводу пришел Питер Сэндмен, живущий в Принстоне, штат Нью-Джерси, и называющий себя «консультантом по связям с рисками». Он заметил это явление в начале 2004 года, после того как единственный случай коровьего бешенства, зафиксированный на территории Соединенных Штатов, привел к настоящей антиговяжьей истерии. «Все дело в том, – сказал Сэндмен в интервью The New York Times, – что риски, пугающие людей, и риски, из‑за которых люди действительно гибнут, – это совершенно разные вещи».

В качестве иллюстрации Сэндмен сравнил коровье бешенство (пугающую, но крайне редко встречающуюся угрозу) и патогенные микроорганизмы на кухне обычного дома (встречающиеся крайне часто, однако не особенно пугающие людей). «Риски, которые вы можете контролировать, являются гораздо меньшим источником беспокойства, чем риски, находящиеся вне вашего контроля, – сказал Сэндмен. – Коровье бешенство находится вне нашего контроля. Я не могу быть уверенным, заражено ли им мясо, которое я ем, или нет. Я не могу увидеть болезнь или определить ее по запаху мяса. Однако грязь на моей кухне находится под моим полным контролем. Я могу мыть губки и стирать тряпки. Я могу тщательно вымыть пол».

Принцип «контроля» Сэндмена может объяснить, почему люди гораздо больше боятся летать на самолете, чем ездить в автомобиле. Их мысли строятся следующим образом: поскольку я контролирую мою машину, то моя безопасность зависит от меня самого. Но так как я не контролирую работу самолета, моя безопасность начинает зависеть от миллиарда внешних факторов.

Но действительно ли нам нужно больше бояться летать, чем управлять машиной?

Для начала давайте зададим себе другой, более простой вопрос: чего мы боимся на самом деле? Видимо, смерти. Однако это понятие требует дополнительного уточнения. Мы знаем, что каждому из нас суждено умереть, и время от времени этот факт может вызывать у нас беспокойство. Однако если бы вам сказали, что у вас есть десятипроцентная вероятность умереть в следующем году, то вы, возможно, стали бы беспокоиться куда сильнее, а может быть, даже решили прожить остаток своей жизни по-другому. А если вам скажут, что вы с десятипроцентной вероятностью умрете в следующую минуту, вы, возможно, запаникуете. Нашими страхами управляет неминуемость нашей смерти. Поэтому для того, чтобы справиться с ними, нужно оценить вероятность той или иной смерти в расчете на каждый час нашей жизни.

Если вы планируете путешествие и должны сделать выбор между поездкой на автомобиле и полетом на самолете, вам стоит оценить, чему равен показатель смертности для каждого типа передвижения в расчете на час. Общеизвестно, что ежегодно в США в автомобильных авариях гибнет значительно больше людей, чем при крушении самолетов (около 40 тысяч против менее чем одной тысячи). Также стоит учесть, что люди проводят в автомобилях гораздо больше времени, чем в самолетах. (Как ни странно, но в авариях на воде ежегодно гибнет больше людей, чем при крушении самолетов. Как мы уже видели в нашем примере с бассейнами и оружием, вода, оказывается, гораздо опаснее, чем мы привыкли считать.) Однако в пересчете на час шансы погибнуть в самолете или за рулем автомобиля оказываются примерно одинаковыми. Оба этих средства передвижения приводят к смерти с одинаковой долей вероятности (а точнее, невероятности).

Но чаще всего страх охватывает человека при мыслях о настоящем времени. И в мире, все менее склонном к долгосрочным процессам, мгновенно возникающие страхи начинают играть все более важную роль. Представьте себе, что вы правительственный чиновник, которому поручено распределить фонды для борьбы с двумя известными врагами человечества: террористическими атаками и болезнями сердца. Как вы думаете, какая из двух причин заставит конгрессменов охотнее выделить вам средства из бюджета? Вероятность гибели человека в результате террористического акта несоизмеримо меньше, чем смерть в результате закупорки артерий, возникающей при употреблении слишком жирной пищи. Однако террористические акты могут произойти прямо сейчас, а смерть от заболевания сердца – отдаленная и не столь яркая. Теракты находятся вне пределов нашего контроля, а картофель фри – в пределах. Не менее важным фактором, чем контроль, является то, что Питер Сэндмен называет фактором страха. Смерть в результате теракта (или коровьего бешенства) кажется нам пугающей, а смерть от сердечного приступа – нет.

Сэндмен представляет собой эксперта, изучающего обе стороны этой проблемы. В один день он может помогать группе защитников окружающей среды выявить некий фактор, потенциально опасный для здоровья людей. А на следующий день его клиентом может оказаться руководитель сети быстрого питания, пытающийся замять скандал с болезнетворными бактериями, обнаруженными в продуктах. Питер Сэндмен свел свой опыт к одному простому уравнению: риск = опасность + беспокойство. Решение проблемы руководителя сети быстрого питания состоит, по мнению Сэндмена, в «снижении уровня беспокойства». А для решения проблемы защитников окружающей среды требуется «повышение обеспокоенности».

Обратите внимание, что Сэндмен работает с уровнем беспокойства, а не с самим источником опасности. Он считает, что беспокойство и сама опасность обладают различным весом в уравнении расчета риска. «Когда опасность велика, а обеспокоенность мала, то люди не склонны к решительным действиям, – говорит он. – Когда же опасность невелика, а беспокойство слишком сильно, люди реагируют слишком активно».

Так почему же плавательный бассейн кажется людям менее пугающим, чем оружие в доме? Сама мысль о том, что наш ребенок может быть убит выстрелом из соседского ружья, кажется нам ужасной, пугающей и беспокоящей до глубины души – одним словом, отвратительной. Плавательный бассейн не вызывает у нас беспокойства. Отчасти это связано с действием фактора знакомства. Точно так же, как люди проводят больше времени в автомобилях, чем в самолетах, мы проводим больше времени в бассейнах, чем в общении с оружием. Однако для того, чтобы утонуть, ребенку может понадобиться всего тридцать секунд, и часто это происходит совершенно бесшумно. Ребенок может утонуть в бассейне глубиной всего около двух десятков сантиметров. Меры по избеганию подобного печального исхода довольно просты: контроль со стороны внимательного взрослого, забор вокруг бассейна и запертая дверь, не дающая ребенку выбраться из дома и незамеченным добраться до бассейна.