Читать книгу "Убить нельзя научить - Ясмина Сапфир"

Вскоре вокруг злосчастной установки разросся длинный хоровод плясунов. Каждый танцевал в меру своих способностей. Кто-то уже перешел на брутальный бути-дэнс и тряс пятой точкой так, что пол, столы и стулья завибрировали от перевозбуждения. Кто-то еще выписывал ногами суровый мужской канкан, неизменно попадая стопой себе в лоб. Кто-то решительно пытался повторить цыганские пляски, точнее «тряски» грудью.

Хоровод множился со страшной силой. Каждый следующий скандр отказывался верить, что если схватится за «крайнего» или «среднего», «сила тока» доберется и до него тоже. «Ну должна же она когда-то закончится!», «Не может быть, чтобы она добралась даже до меня!» «Не может быть, чтобы она не побоялась меня достать!» После таких бравых возгласов, хоровод непременно пополнялся танцорами.

Двое из них, выделывая ногами сложные кренделя — нечто среднее между выпадами кунг-фу и танцем маленьких утят — задели ногами «стену сейфов».

Таким украшением могла похвастаться каждая лаборатория кафедры.

Дальнюю от входа стену целиком обкладывали сейфами, как кирпичами. Драгар объяснил, что там хранятся контрольные работы, дипломы и рефераты учащихся. И называл кладку гигантских металлических кирпичей «стеной стыда, позора и смеха». Если верить Драгару раз в семестр преподы устраивали «Всемирный день юмора». Не глядя доставали рефераты, дипломы или контрольные работы и зачитывали вслух под громогласный хохот окружающих.

Лекция по технике безопасности убедила меня, что это не преувеличение.

Даже таблички с угрозами на сейфах вызывали полное и безоговорочное доверие.

«Не влезай — убьет смехом!» «Осторожно! Концентрация глупости превышает безопасные для здоровья размеры». «Внимание! Ни за что не верьте тому, как тут бессовестно оболгали законы физики!»

Схлопотав несколько истинно-варварских ударов в самые чувствительные места, сейфы с негодованием загремели, и стена рассыпалась как карточный домик. Не теряясь, танцоры лихо подпрыгивали, пока «металлические кирпичи» падали и «стекались» к их ногам. Многие продолжали выплясывать уже на импровизированном помосте — такой бешеной чечетки я еще не видела. Грохот стоял неимоверный, жаль, что с ритмом возникли серьезные проблемы.

Несколько студентов ухитрились найти «слабые места» в сейфах, провалились внутрь и продолжили пляски. Из-под их ног взмывали в воздух кипы бумаг и романтично кружили в воздухе как осенние листья.

Дискотека была полная.

Наконец, с криком:

— Ну должен же он когда-то закончиться! — последний студент схватился за конец хоровода. Подпрыгнул и начал выделывать ногами кренделя не хуже чем знаменитые танцовщицы «Мулен Руж».

Хорошенько порывшись, я откопала в себе силу убеждения. Магнитную силу убеждения. Выбросила вперед руки, и студенты разлетелись по аудитории как одуванчиковый пух от ветра. Фуф.

Поднимаясь с пола, скандры воззрились на меня с еще большим уважением. Кажется тот, кто сумел «приложить» их похлеще тока, повышался до статуса бога.

И тут я заметила, что кипа бумаг на полу зашевелилась, заволновалась и разразилась трехэтажной бранью.

Следом за бранью из нее выбрались две наши уборщицы. Вслух ругалась только одна, вторая жестами показывала студентам, что она с ними сделает.

То ли наденет ведро на голову, то ли оторвет этот ненужный отросток шейных мускулов к чертям — все равно им никто не пользуется…

С техникой безопасности сильно не заладилось. Но самый настоящий интеллектуальный коллапс наступил во время расчетов результатов экспериментов.

— Ольга Искандеровна, а Ольга Искандеровна! — раздавалось из всех концов аудитории. Я подходила и уныло подтверждала собственные подозрения.

Скандры не умели считать даже с калькулятором. Вархар все сильнее вырастал в моих глазах. И уже даже плавки с мечом не могли затмить светлый образ проректора, способного не только считать до десяти, но и без усилий, в уме, вычислять премии.

Последней каплей стало общение с четверкой скандров, чуть поменьше Драгара. Все, как один огненно-рыжие, с черными глазами и квадратными челюстями, они позвали меня ближе к концу пары.

Я с опаской подошла к парням, заметив, что новенький калькулятор в их лапищах, уже лишился десятка кнопок. Один из студентов с удивлением вертел две в руках. Теперь понятно, почему тут используются древние калькуляторы, и почему размеры кнопок у них с пол спичечного коробка. А главное, почему они не пластмассовые, а металлические. Наверное, те, что поменьше, высыпались бусинками еще на первых минутах подсчетов. Эти же мужественно продержались почти две пара.

— Слушаю, — я подошла к рыжей четверке, ожидая худшего. И наконец-то не ошиблась!

— Ольга Искандеровна, — нахмурился Ярхар — самый шебутной из рыжих. — Мы что-то никак не поймем. Что это за таинственные значки из черточек и палочек? — и его палец, с две сосиски размером, потыкал во все математические знаки. Начиная от плюса и заканчивая равняется.

Нервно сглотнув, я последовательно «расшифровала» для рыжих «китайскую грамоту» алгебры, в надежде, что дальше уж они сами. Ну чего стоит, сопоставить значки в брошюре со значками на калькуляторе и понажимать их в нужной последовательности?

— Та-ак! — с умным видом произнес Саллихар — самый задумчивый из рыжих. — Значит четыре минус оди-ин, плюс три-и, поделить на два-а, равняется…

И тут калькулятор меня предал. От удара пальца Саллихара по знаку «равняется» из прибора высыпались все кнопки, по внутренностям прошел возмущенный ток. Прибор вспыхнул как новогодняя гирлянда и погас.

— Ой, — пожал плечами Саллихар и потряс останками новенького калькулятора — те недовольно загремели. — Какие-то они хлипкие.

— Действительно! — возмутился Ярхар — самый энергичный из рыжих и ударил по столу кулаком. Угол столешницы отломился и упал на пол. Я с ужасом вгляделась в кусок бронзированного дерева, толщиной с мою ногу.

— Ладно, — в отчаянной попытке спасти хоть что-то от вандализма скандров, вздохнула я. — Пишите: равно трем.

— Тре-ем? — недоверчиво протянул самый молчаливый из рыжих — Галлихар. До этого момента он гипнотизировал брошюру так, что я всерьез опасалась внезапного возгорания.

Меня слегка вывела из равновесия та небрежная легкость, с которой скандры крушили и рушили все, что, казалось, сделано на века. В полной задумчивости исследуя обломок стола на полу, я машинально ответила.

— Ну да. Четыре минус один три, три плюс три — шесть, поделить на два — три.

— Ась? — за вопросом последовало невнятное мычание четырех скандских голосов. Я переключилась с оценки масштабов разрушения аудиторной мебели на оценку масштабов разрухи в студенческих умах.

Галлихар поднял на меня чистейшие, незамутненные пониманием глаза. На не обезображенном интеллектом квадратном лице его читалось искреннее изумление. С минуту парень неотрывно смотрел на меня, невнятно шевеля губами в немом восхищении. Но все же взял себя в руки и с придыханием выпалил: