Читать книгу "Апельсин-желание - Мария Брикер"

– Прекрати хихикать и расслабься, – деловито сказал Макс. – Глаза тоже закрой, а то я смущаюсь, когда ты на меня пялишься.

Даша доверчиво закрыла веки. Он взял девушку за подбородок и приступил к работе.

– Все, – наконец Троянцев отошел на несколько шагов, любуясь своей моделью.

Даша открыла глаза и уставилась в зеркало.

– Как ты это сделал? – изумленно воскликнула она и обернулась.

– Тон, немного румян, блеск и тени, чтобы ты не выглядела ревой-коровой. Я в театральной студии занимался несколько лет, – пояснил Макс, – и там нас учили профессионально грим накладывать. Я иногда девчонок перед спектаклями малевал, – похвалился Троянцев. – Было бы больше времени, я бы тебя вообще знаешь какой красивой сделал!

– У тебя здорово получается. А я совсем не умею, – вздохнула Даша.

– Ничего тут сложного нет. Если хочешь, потом научу, – предложил Макс. – Пойдем, внизу нас уже, наверное, заждались.

– Пойдем. – Даша поднялась.

– Хочешь сказать, что ты в халате пойдешь? – хмыкнул Троянцев.

– Ой, да! Ты спускайся, а я сейчас, через минутку, – рассмеялась Даша. И вдруг остановила его: – Максим, прости меня, пожалуйста.

– Ерунда, я сам виноват. Ты меня тоже прости, – смутился Троянцев и вышел в коридор.

К ужину Даша спустилась в элегантном черном платье, с ниткой жемчуга на шее и во флере изысканных французских духов. Вьющиеся волосы расчесала на косой пробор и теперь напоминала девушку, соскользнувшую в современность со страничек модных журналов 30-х годов прошлого века. Макс ошеломленно смотрел на невесту и глазам своим не верил. Куда-то подевалась ее неуклюжесть. Дарья держалась как леди, изящная, легкая, волнительная. Варламову она подала руку для поцелуя так естественно, словно делала это каждый вечер. Если бы не воротник Шанца, Макс однозначно потерял бы челюсть. Судя по ошарашенному выражению на лице Артура Георгиевича, отец Даши тоже не ожидал от дочурки такого внезапного перевоплощения.

«Ради режиссера вырядилась», – подумал Троянцев, недовольно наблюдая, как Дарья кокетливо улыбается Варламову и посылает ему многозначительные взгляды. В глазах Ивана Аркадьевича по-прежнему плясали чертики, а в движениях появилось что-то кошачье. Ни фига себе, обиделся Макс и плюхнулся за стол. Он рассчитывал, что Даша сядет рядом, но та уселась с Варламовым и мило вела с ним светский разговор, который активно поддерживал Гайворонский. На Макса весь вечер никто не обращал внимания. Никто, кроме Ивана Аркадьевича – режиссер изредка бросал на него короткие оценивающие взгляды.

Зачем, спрашивается, его попросили спуститься к столу? Он с таким же успехом мог отобедать у себя в комнате. Правда, не известно, удалось бы тогда или нет отведать ему уху по-марсельски, грибы с вином в сметане, жаркое из утки, луковый пирог, домашний паштет, грушевый торт и пирожные «Наполеон». Оказалось, что у любителя русских традиций Гайворонского повар – француз. Извращенец, думал Макс, с аппетитом уплетая изысканные блюда. Варламов с Артуром тоже наворачивали за обе щеки, а Дарья равнодушно ковыряла вилкой в тарелке. Макс наблюдал за ней и постоянно ловил себя на мысли, что сравнивает манеру принимать пищу своей так называемой невесты со Светкиной. Дочь Гайворонского почти не пользовалась ножом, вилку неуклюже держала в левой руке и таскала руками маслины из вазочки. Макс почему-то злился. Но в конце ужина Макс обожрался и перестал злиться, навалилась сытая благостность и безразличие ко всему. К счастью, Артур Георгиевич пригласил всех в гостиную, где можно было разместиться с большим комфортом.

– Дашенька, ваш отец говорил мне, что вы бесподобно играете на рояле. Уважьте старика, исполните нам что-нибудь, – попросил Варламов, вальяжно развалившись в кресле.

– В Англии я брала уроки у одного маэстро, но папа преувеличил мои заслуги, – улыбнулась Даша. – К тому же я очень давно не упражнялась.

– Дашкин, не ломайся, – настаивал Артур Георгиевич. – Выдай нам хоть какой-нибудь «Собачий вальс», а то рояль сто лет без дела стоит.

– Хорошо, я с удовольствием сыграю для вас.

«Самодеятельности мне только не хватало для полного счастья», – недовольно подумал Макс.

Дарья села за рояль, открыла крышку, посидела немного сосредоточенно, как заправская пианистка, и опустила тонкие пальцы на клавиши. Троянцев на мгновенье зажмурился, ожидая услышать дребезжание колокольчиков, но комната вдруг наполнилась звоном разбитого хрусталя, страстью и необузданностью. Она играла, отдавшись музыке безраздельно, и чуть заметно улыбалась. Макс смотрел на нее, не в силах отвести взгляд.

Дарья завершила музыкальную композицию и захлопнула крышку.

Варламов с Артуром громко зааплодировали. Даша поклонилась… покачнулась, схватилась за рояль. Глаза ее потухли, сквозь тон и румяна проступила бледность. Она отдала музыке всю свою энергию и сейчас с трудом держалась на ногах. Аплодисменты стихли, Гайворонский вскочил.

– Что такое, Даша? – обеспокоенно спросил он.

– Пап, все нормально, – бодро улыбнулась Дарья.

Артур Георгиевич сел, поглаживая лысину ладонью. Макс уже знал: так президент делает, когда волнуется.

Варламов поднялся со своего места.

– Спасибо за чудесный ужин, все было великолепно, но я с вашего позволения откланяюсь, поздно уже. Дашенька, благодарю за прекрасную игру. Максим, рад знакомству. Артур Георгиевич, значит, как договаривались, до завтра. Всего доброго! – Иван Аркадьевич пожал мужчинам руки и отвесил поклон даме.

– Я вас провожу, – сказала Даша и взяла Варламова под локоток.

– Ты бы тоже спать шел, с головой шутки плохи, – сказал Гайворонский Максу, рассеянно глядя перед собой.

– С головой у меня все нормально, – буркнул тот. – Я чувствую себя замечательно и хотел бы завтра приступить к работе. Сил больше никаких нет в кровати валяться.

– Хорошо, – не стал спорить бизнесмен. Ехидно добавил: – Поедем завтра вместе, зятек, – и удалился в свои апартаменты.

Макс остался один в гостиной. В камине догорающий огонь ласкал раскаленные угли, вспыхивая то ярче, то утихая. На Троянцева навалилась смертельная тоска. Что-то в нем сломалось сегодня, помимо воли он оказался втянут в чужую боль и трагедию. Но какого хрена, спрашивается, с каждой минутой его затягивает в чьи-то проблемы все глубже и глубже? Почему он чувствует себя кругом виноватым? Откуда такая тяжесть на сердце, словно его придавили гирей? Даша ему никто! Никто! Никто…

В свою комнату он вернулся уставшим и разбитым. Мысли путались. Завтра предстояла встреча со Светкой, которой он ждал семь долгих лет. Макс вдруг поймал себя на мысли, что никак не может вспомнить ее глаза, волосы, улыбку – лицо Светланы размылось, поблекло в памяти, растворилось в совсем другом образе – образе девушки, сошедшей со странички модных журналов 30-х годов прошлого века.

– Какого хрена! – взвыл Макс и положил на голову подушку, стукнув по кровати кулаком. Только с ним может такое случиться. Только он может влюбиться в девушку, которая скоро умрет. Идиот!