Читать книгу "Пикник на Млечном пути - Ольга Володарская"

Брат с сестрой впервые занялись сексом в день рождения. Им тогда исполнилось пятнадцать.

Причем до того, как приступить, поменялись ролями.

Соломон был в юбочке. Симона в штанишках. А под юбочкой и штанишками пропитанные соком желания трусы. На нем женские. На ней мужские.

Половой акт был коротким и невнятным. Впрочем, как у большинства пятнадцатилетних. Но по окончании его Соломон сказал сестре:

– Я хотел бы никогда с тобой не разлучаться.

– Так и будет.

– Нет… – Он вынул из нее свой опавший пенис, откинулся на спину. – Сейчас мы просто рассоединились. Прервали связь на генитальном уровне. Но мы все еще вместе… – Он поцеловал ее руку. – А придет время, когда расстанемся физически и духовно.

– Да почему же?

– Мы повзрослеем. И нам придется жить своими жизнями. Привычный симбиоз будет невозможен. И мы отдалимся друг от друга.

– Найдем другую форму взаимоотношений, – фыркнула Симона. Она была оптимисткой. – Да, как сейчас, не будет. Но всегда надо стремиться к лучшему.

– А лучшее… это какое?

– Я не знаю, каким оно будет для меня, когда я стану взрослой. Сейчас я целиком и полностью счастлива. У меня есть ты. У тебя есть я. И друг без друга никак. Мы как сиамские близнецы, только срослись не телами – душами.

Это были именно ее слова. Соломон запомнил. Но когда фраза прозвучала впервые, он не заострил внимание на ней, его волновало другое:

– Рано или поздно ты выйдешь замуж, заведешь детей, и я перестану быть для тебя кем-то важным.

– Зачем мне муж, если у меня есть брат? Ты половинка меня. Вместе мы целое, и никакие дети нам не нужны.

Тогда она его успокоила, и их отношения продолжились.

Дети Берковичей были умными ребятами, поэтому соблюдали крайнюю осторожность. Они понимали, если родители заподозрят их в инцесте, случится страшное. Их разделят, и Соломона отправят к бабушке в Омск. Мама с папой и так хотели это сделать, потому что старушке, перенесшей серьезную болезнь, нужна была помощь по хозяйству, но решили не разлучать дружных близнецов. Но если родители узнают, насколько они близки…

Ссылки не избежать!

Школу близнецы окончили с медалями. Соломон с золотой, Симона с серебряной. Поступили в один вуз, но на разные факультеты – сестра категорически не желала учиться на экономиста, а брат не мог позволить себе становиться искусствоведом. Он мужчина, ему семью содержать – родителей, когда они состарятся, Симону.

Да, он любил ее так же сильно, как прежде. А желал еще сильнее. Только ее, никого другого. Поэтому Соломон постоянно носил на себе какую-то вещь сестры. Трусы, майку, носки. Времена, когда они притворялись друг другом на людях, прошли. Теперь их нельзя было перепутать. Симона превратилась в очаровательную девушку. Неповторимо женственную. Она отрастила волосы, убрала усики, извела себя диетами и стала похожей на модель. Соломон безумно ревновал ее. Ко всем без исключения: преподавателям, сокурсникам, подружкам… К подружкам особенно, потому что знал, как много среди студенток девочек «би». Кто-то считал, что лесбийские шалости – не измена, а Соломона холодный пот прошибал, когда он представлял, как обнаженного тела Симоны касаются чьи-то руки. Но ревности своей он выхода не давал. Страдал молча. Знал, сестра терпеть не может давления. И из чувства протеста может чего-нибудь натворить.

Они учились на третьем курсе, когда погибли родители.

Несчастье могло их еще больше сблизить, но произошло обратное. Брат с сестрой отдалились друг от друга. Каждый переживал СВОЕ горе. Симона сильнее, она чувствительнее. Соломон сначала пытался разделить с сестрой ЕЕ горе, но она только еще больше замыкалась в себе. Сорок дней сестра держалась, но после поминок не выдержала, выплеснула на брата то, что разъедало ее изнутри:

– Мы виноваты в смерти мамы и папы! – прокричала она, залпом выпив стакан «Кагора». Уже не первый стакан, Симона целенаправленно напивалась, чтобы высказать все брату. – Мы занимались омерзительными вещами. Непотребными. За это нас господь покарал.

– Что за глупости ты говоришь?

– Помнишь, как мы мечтали жить вдвоем? Чтоб не прятаться… – Она схватилась за бутылку, но Соломон отобрал ее у сестры.

– Тебе хватит. Иди ляг.

– Нет, ты помнишь? – не унималась Симона.

– Да.

– Наши мечты сбылись!

– Мы не этого хотели.

– Ты – этого!

– Смерти родителей? Ты что несешь?

– Ты говорил, что для тебя был бы идеальным тот мир, где существуем только мы.

– И что? Я представлял себя Адамом, тебя Евой…

– Нас бы из Эдема изгнали давным-давно, когда нам было по пятнадцать, – снова перешла на крик сестра. Хорошо, что в их доме толстые стены и соседи не слышат ссоры. – Грязным маленьким извращенцам не место в раю! – Она схватила брата за руку. Ее ногти впились в его кожу, но Соломон стерпел боль. – Вот почему бог отнял у нас родителей. Мы не заслужили их. Этих чудесных людей. Чистых, искренних…

– Ты даже не крещеная, как и наши отец с матерью, что на тебя нашло?

Она молча достала из-за ворота футболки золотую цепочку. Раньше на ней болтался кулон в форме сердечка. Его сестре подарил Соломон на восемнадцатилетие. Теперь вместо кулона на цепочке висел медный крестик.

– Я покрестилась, – сказала Симона, зажав его в кулаке. – И тебе советую. У нас еще есть шанс отмолить свои грехи.

Сестра поднялась из-за стола. Но поскольку была пьяна, ее качнуло. Соломон бросился к ней, чтобы поддержать. Взял под локоток, затем обнял. Они не занимались любовью уже полтора месяца. Держали траур. И в Соломоне столько скопилось нерастраченной сексуальной энергии, что он не смог сдержаться, потянулся к Симоне губами, желая поцеловать ее…

И это после того, что она ему наговорила!

– Не смей, – рявкнула Симона и шарахнулась, как от чумного. – Больше мы ЭТОГО делать не будем.

– Прости меня, я поторопился… – Он поймал ее руку, попытался поцеловать. – Умоляю, прости. Еще рано, я понимаю. Мы должны прийти в себя…

– Ты слышал меня вообще? Отныне мы брат и сестра. И только!

– Ты это не всерьез, – с убеждением проговорил Соломон.

– Увидишь!

И ушла в свою комнату, закрыв за собой дверь на щеколду, чего никогда прежде не делала.

Утром брат с сестрой не виделись. Соломон рано встал и убежал в институт, Симона в этот час еще спала – ей нужно было ко второй паре. Когда он вернулся, то не поверил глазам: в его комнате не осталось ни единой вещи сестры. Все, что он иногда надевал на себя, исчезло. А еще то, что он хранил на память о каких-то событиях. Например, ту самую юбочку, в которой Симона прибежала с танцев. Когда она из нее выросла и хотела выбросить, Соломон не позволил. Эта вещь была особенно дорога ему. И вот теперь ее нет!