Читать книгу "России ивовая ржавь (сборник) - Анатолий Мерзлов"

Интеллигент с цыганом вернулись на край платформы. Эмоциональный грузин распалялся перед всеми:

– Сука буду, кинет он нас, спинным мозгом чую. Посчитай: семь на сто, плюс бугру сверху десятку – удавится. Жду ударов курантов на башне Кремля, потом иду жечь его «мерс», рука не задрожит.

Все без комментариев проглотили его фразу, подумав каждый о своем.

– Так как тебя величают, ты грамотный, вижу?

– Скоро расстаемся, а ты имя? Тамази меня звать…

– Не русское имя, кажись, грузинское или армянское?

– Грузинское. Родители дружили семьями с грузинами, мой крестный отец – грузин, – без особого энтузиазма ответил интеллигент.

– Так, где отметим Новый год, Тамаз, – не унимался цыган.

– У тебя созрел план? У меня, например, денег в кармане – сто рублей. У тебя больше? За них и к порогу никуда не пустят. Если отдаст положенные, пойду в гостиницу, выпью, как в прошлом, шампанского, загадаю желание. Перед этим отмоюсь хорошенько. Времени-то, глянь, 16–20! А завтра же – домой.

– Ладно, я непутевый цыган, ты как попал к нам в компанию?

– Знаешь, Яша, разговор болезненный. Из-за одной бездарной сволочи, которая перевернула весь огромный устоявшийся мир. Я агроном-цитрусовод из Аджарии, за плечами «Тимирязевка», теперь все в прошлом – имел научные труды, был близок к выведению районированного к условиям российского климата сорта лайма. И опытный участок в Краснодарском крае, и многое другое, считай: все похерилось с подачи одного-единственного гавнюка, которому поверили.

– Ну, ты завелся, охолонь, ничего уже не поправить, – увидев не напускное раздражение интеллигента, успокоил его цыган. – У меня похлеще будет – совсем все потерял, не смог продолжить учебу дочери. Перестали верить мне – ушли. Перегорит, молодой еще, успеешь стать на ноги в новой реформации, Очень дальний родственник у меня в Москве – большой цыган, академий не кончал, а норов, как у карачаевского жеребца. Нечисто поднялся – сторонился его, сейчас ворочает большой торговлей: гипермаркеты организовал, самому «Ромену» не дал умереть в трудное время. Таким цыганам, как я, даст бумажку и отвали – за ученого обеими руками схватится. Хочешь, составлю протекцию – будешь в Москве свой лайм выращивать?

– У меня, милый доброжелатель, даже российского гражданства нет. Теперь я гастарбайтер.

– Это для него, что семечку перекусить.

– Яша, веришь, никогда в жизни не ругался, всегда считал силой убеждения аргумент. На опытном участке у меня работали так же, как мы здесь, интернациональная бригада. Кое-кто старался проигнорировать мелочевку, но это мне известно, что такое мелочевка в агрономии – им невдомек. Надо было бы ругнуться, показать необходимость криком – не мог, убеждал. Ан, все в нашей общей стране из-под мата шло, а сейчас и его мало. Теперь даже про себя ругаюсь – природная сдержанность выручает, да вымученная ирония. От бессилия все да от безнадежности…

На площадку, откуда некоторое время назад ушла груженная цементом машина, лихо подкатил мерседес под эскортом двух тонированных джипов. Восемь мордоворотов пошли полукольцом в их сторону, в центре их работодатель – кривоногий маломерка Грачик.

– Деньги приехали?

Все почтительно сгрудились перед ними – бригадир Миша чуть впереди. Игривой походкой знающего себе цену человека, Грачик остановился за пять шагов до них.

– Так, внимательно слушать! Вот, десять тысяч рублей – это все, что могу, оторвал от себя, банк в кредитах отказал, больше не будет пока. Хотите – оставайтесь, ждите, когда чехарда пройдет, хотите…, как хотите – не держу. А будете лишнее кашлять – до конца дней не вылечитесь, Вопросы есть?!

– Грачик, побойся аллаха, ты, чито нам обисчал? – попытался призвать к справедливости Миша.

– Тибе не понятна? Останься – остальные сва-бодны.

Он бросил на землю несколько купюр.

Грузин зверски скрипнул зубами, казалось, сейчас плюнет крошевом, но понуро опустив голову, не обернувшись на жалкую подачку, он первым побрел прочь.

Молодчики напружинились, однако, следом за грузином мирно и бессловесно поплелись остальные: молдаванин с украинцем, следом огнедышащий Магомед, последним тронулся убитый горем курд. Отойдя на несколько шагов, он обернулся:

– Разви мы плохо работали? Хорошо, дай, возмлем хоть эта, пацанам жрать чтой-та нада, началник…

Дверцы тупо высекли дробь – джипы рванули с места, ударяя насыпным гравием высохшие, но стойкие еще цветоносы.

Мать

Болящих – исцеляй. Страдающих – утешь!

Мучения земли порой жесточе ада.

Яблоневые сады, раскинувшиеся в долине тишайшей с виду сезонной речушки, обильно одарили в этот год жадного здесь до природных даров селянина. Низко сформированные яблони, подобно трудяге ослику, несли непомерную ношу. Диву даешься – какая силища, сколько потенциала у земельки нашей: и накормит, и напоит, и спать уложит. Красно-желтые сполохи осени, умноженные теплыми еще, отгорающими солнечными лучами, разили печальными красками совершенства. И не могло не возникнуть вопроса: «Почему ты здесь?»

Риторический ответ зависал исподволь: «Все для тебя, для дополнения твоего благородства, для контраста всеобъемлющей радости будущей весны!»

Лес, обрамляющий сады, завис над ним безмолвными исполинами буков и дубов, бесстрастно созерцающих с высоты холмов на мышиную возню карликов.

И действительно, суета множества людей с одной стороны сада, своей незначительностью на фоне огромного, расцвеченного осенью пространства, напоминала пустую бесполезную возню. Но раз за разом наполненные плодовозы освобождали от согбенной ноши очередной плацдарм, и облегченные деревья распрямляли потускневшие ветви навстречу уходящему теплу. Пахота междурядий, успевшая после перепавших дождей покрыться травяным чертополохом, мягко пружинила, сохраняя от травм, падающие при неловкости сборщиков, плоды, продолжая потом долго снабжать деликатесом множественных обитателей лесных чащоб.

При наступлении заморозков сюда находят тропу еноты и шакалы. После варварских набегов диких кабанов остаются лишь мелкие объедки для всякой мелочевки в виде хомячков, полевок, полчков, включая множественных пернатых.

Кусты созревшего шиповника оранжевыми кострами ощетинились по кромке леса, охраняя его сумрачный покой от многочисленных работников, снующих вверх-вниз по стремянкам.

Выпавшее невиданное изобилие подогревало воображение людей – они разгорались желанием освободить от тяжелой ноши очередное деревце, которое казалось еще роскошнее предыдущего.

Суетные бригады наймитов отличались от неспешных размеренных действий постоянно работающего костяка. Кто выращивал дерево, выхаживал от начала беззащитного стержня, формировал крону, регулировал быстро возрастающую нагрузку, подготавливал из года в год к обильному плодоношению, что стало тем следствием – тот снимет плод с осторожностью за каждую плодовую почечку. Это сезонников интересует вал – тонно-деньги, и редко кто из них задумывается о завтрашнем дне, о неизбежной расплате за небрежность.