Читать книгу "Ветви терновника - Брюс Федоров"

– Пари, вот это ловко? Не знала я, что ты такой меркантильный. Ладно, а что ты задумал?

– Вот моё условие. Сделаю – получу право тебя поцеловать. Не сделаю, ты меня поцелуешь.

– Вот вы, какой хитрец, молодой человек, – рассмеялась Элизабет, нарочито обращаясь к нему на «вы». Оказывается вы всё заранее продумали. Ну что ж пусть будет по-вашему, хотя мне кажется, что это будет непростая задача. Приступайте.

Данила напружинился. Его лицо приняло крайне сосредоточенное выражение. Он вытянул вперёд руки, наподобие того, как делает лунатик, вышагивающий из окна, или неумелый балаганный фокусник, балансирующий под куполом бродячего цирка, и подошёл к фонтану. Плотно сомкнул ладони, так чтобы они образовали что-то наподобие ковшика, и, подставив под струю, набрал в них воду. Затем повернулся к Элизабет. Девушка наклонилась, и из рук Данилы, отражаясь в воде, прямо ей в глаза прыгнул солнечный зайчик. Улыбка сошла с лица Элизабет, на высоких скулах выступил румянец, и она подняла на Данилу свой взгляд, такой пронизывающий и долгий, какой он ещё ни разу у неё не видел. Девушка обмакнула в воду свой указательный палец и провела им по сухим губам юноши. Потом приподнявшись на цыпочки, притянула его голову себе и прильнула к ним долгим поцелуем.

– Я очень люблю тебя, – еле слышно проговорила она. – И буду всегда любить только тебя. – Данила не был уверен, что конец фразы он правильно расслышал, потому что внезапный порыв ветра нахально забрал эти слова с собой. Но потом, в будущем, в дни одиночества, он не сможет забыть то, что сказала ему Элизабет, и что навсегда останется с ним. Руки его опустились, вода пролилась на песок, как-бы скрепляя вечной печатью произнесённую клятву. Молодые люди обнялись и медленным шагом пошли по широкой тропинке в направление верхней террасы парка, где растянутым параллелограммом красовался разноцветный розарий.

Дни пролетали незаметно и даже слишком быстро, как казалось Даниле.

– Как же так? – размышлял Данила, – прошла уже неделя, а кажется, что мы встретились в Вене только вчера. Как быстро летит время. Недавно был студентом, а теперь уже дипломированный специалист, и родные добрые институтские привычки предстоит вскоре сменить на уставные правила советских чиновников. Сколько бы отец не говорил о престижности работы в министерстве, это будет совсем другая среда, с непонятными законами, обязательными ограничениями и иерархической системой отношений. Прощай тогда свобода. Действительно немного грустно, а от неизвестности даже тревожно. А что будет со мной и Лизой? Вот главный вопрос. Не хочу думать ни о чем плохом. Не может быть так, что мы потеряем друг друга. Должно всё как-то устроиться. Ведь так всегда бывало в прошлом. Почему же сейчас будет не так? И родители постоянно на что-то намекают. Не поймёшь, что им нужно. Или они меня намеренно отказываются понимать. Для чего же тогда даётся жизнь? Неужели только для работы и карьеры? Глупости. Такого быть не может. Не должно.

Это был замечательный день, в череде многих, но по-своему необыкновенный и запоминающийся: по-летнему долгий, разогретый июльским жаром до состояния оплывшего асфальта. Его можно было бы сравнить с палящим пеклом пустыни Атакама, если бы не ощущение влаги в воздухе благодаря стремительным и прохладным водам красавца-Дуная, а также зелёным косогорам Венского леса, под спасительным пологом которого хотелось побыстрее укрыться от изматывающего полуденного зноя.

В этот день Данила и Элизабет решили прогуляться по этому лесу, с одной стороны для того, чтобы отыскать возможность для уединения, которое невозможно ощутить даже в небольшом городке с единственной улицей, с другой, для того чтобы попытаться приобщиться к его сокровенным тайнам, и погрузиться в сказочный мир легенд и мифов. Недаром со времён седого средневековья принято считать, что в лесах, раскинувшихся по холмистым предгорьям восточных Альп, обитают загадочные существа: эльфы, гномы, феи и добрые волшебники.

По-немецки аккуратным, ухоженным тропинкам, то взбегавшим на вершину очередного лесистого отрога, то вновь скрывавшимся за толстыми стволами сосен, дубов и буков, наверное, не раз прогуливался в поисках вдохновения глуховатый мистик Бетховен, измученный своей божественной исключительностью, или вечный саркастический насмешник над высшими идеалами Марк Твен. Воспалённые неуёмней фантазией умы бунтарей-романтиков Имре Кальмана и Иоганна Штрауса здесь успокаивались и обращали свой взор не в направлении любимой ими неунывающей Вены, в конце концов, скопища людских страстей и предрассудков, а в сторону голубой ленты Дуная, в холодных струях которого всегда любило купаться закатное альпийское солнце.

По этим же тропинкам теперь шли Элизабет и Данила, предусмотрительно положив в заплечные сумки-рюкзачки пакеты с батонами «стангерль», начинённые ветчиной «бауершмаус» и сдобренные традиционной горчицей «зенф», которые они приобрели по дороге в одной из деревенских таверн «хойригер», а также пару бутылок знаменитой альпийской минералки «Roemerquelle». Окружающая обстановка располагала к тому, чтобы чувствовать себя совершенно свободными людьми, наконец-то вырвавшимися из пут сумасбродной людской цивилизации.

Можно кричать и громко восторгаться по пустякам. Можно изображать уханье филина или кукование кукушки, а можно просто лежать на спине на прогретой солнцем лужайке, смотреть на проплывающие облака и ни о чем не думать, а только слушать, как шелестит листва и перешёптываются между собой деревья, струится по камням невидимый лесной ручеёк. В такие моменты хочется думать, что мир, как и когда-то, всё также юн и непорочен, и может принадлежать, только двоим и никому более, что высшим смыслом жизни является любовь, а не что-нибудь другое.

Пробуждались первородные инстинкты, а чувства приобретали неведомую дотоле остроту и силу. Молодые люди давно уже сошли с проложенных троп и подыскивали опушки, на которых можно остановиться и устроить себе бивуак. Не хотелось размыкать сплетённые руки, чтобы не потерять ощущение неразрывной связи друг с другом. Слова были излишни. В них не было никакой нужды, так как только одна безошибочная интуиция продолжала руководить поведением влюблённой пары. Иногда Данила ловил себя на мысли, что чем дольше он находиться рядом с любимой, чем больше они занимаются любовью, отчаянно, самоотрешено, на износ, тем быстрее прибавляются его силы, словно сам бог любви Эрос поддерживал его своей могучей дланью.

Никогда женщина не может быть более счастлива, чем тогда, когда она любит всем сердцем и чувствует, что также искренне любима, когда она знает, что независима в своём выборе и может полностью и целиком раскрыться в своих желаниях и отдаться заложенному в неё самой природой естеству. Так пробуждается после долгой ночи лесной цветок и жадно расправляет свои лепестки навстречу первым лучам восходящего солнца.

Данила и Элизабет уже походили к конечному пункту своего путешествия, а именно к видевшим всё на своём тысячелетнем веку стенам монастыря Хайлигенкрейц, рассчитывая передохнуть под его кровом и приобщиться к святыне, которая в незапамятные времена была доставлена из Святой Земли в эти места рыцарями-тамплиерами. Это был кусок деревянного распятия, на котором принял муки Спаситель. Неожиданно послышалась странная музыка, которая не должна была бы звучать в этой глухой местности. Вскоре их взору открылась поляна, на которой вольготно расположился живописный цыганский табор, вероятно сделавший здесь остановку на долгом пути из Венгрии по альпийским дорогам в Каринтию и далее к берегам благословенного Адриатического моря.