Читать книгу "Тайная жизнь, или Дневник моей матери - Диана Чемберлен"

– Сколько лет твоей крестнице? – спросила Иден.

– Скоро будет восемь. Я построил ей кукольный домик вроде этого, – он указал на высокое здание в викторианском стиле, – когда ей было три, и с тех пор каждый год покупаю что-нибудь из мебели.

Обычно что-нибудь дорогое. Но в этот год все будет иначе.

– А как ты стал ее крестным?

– Алекс, ее отец, мой лучший друг. Мы вместе ходили в школу, и он тоже был учеником Кайла. Потом вместе учились в Университете Мэриленда. Женились примерно в одно и то же время. Он был свидетелем у меня на свадьбе, а я – у него. Его жена и Шэрон – хорошие подруги. – Ему стало грустно при воспоминании о близости, которой больше не существовало. – После моего развода мы практически не виделись. Так бывает – людям кажется, что они должны занять ту или иную сторону.

– У нас с Уэйном не было общих друзей. В этом-то, как я понимаю, и состояла проблема. У нас вообще не было ничего общего, кроме Кэсси. – Распахнув дверцу маленького ранчо, выполненного в испанском стиле, она заглянула внутрь. – А для Блисс ты тоже построил домик?

– Да. Я сделал его похожим на наш настоящий дом. А у Кэсси есть свой домик?

– Совсем маленький. Ничего интересного.

Он мог бы сделать домик для Кэсси. «Притормози, Бен». Не говоря уже обо всем остальном, только на материалы уйдет несколько сот долларов.

Вот и сегодня у него хватит денег только на то, чтобы купить мебель для крошечной спальни – если, конечно, он хочет пригласить Иден на обед. Вытаскивая из бумажника банкноты и расплачиваясь за игрушки, он проводил в уме нехитрые подсчеты. Той зарплаты, которую платил ему Кайл, вполне хватало для непритязательного холостяка, однако расходов на свидания она явно не выдерживала. Конечно, он мог бы попросить денег у Кайла, и тот бы ему охотно одолжил, но в данной ситуации это представлялось Бену неприемлемым.

За обедом Иден рассказала ему, каким ей представляется начало фильма. Откроется все видами с вертолета: долина Шенандоа, затем окрестности ручья и поле возле раскопок. Затем камера углубится в лес и будет следовать до самой пещеры, пока экран не станет полностью черным. И на этом черном экране пойдут вступительные титры.

– Очень эффектно, – заметила она. – Сначала все зеленое, а потом непроницаемая чернота пещеры.

– А название?

– Уединенная жизнь.

– Неплохо, – одобрительно кивнул Бен. – Вот только Кайл не пустит тебя в пещеру.

– Я знаю. – Иден рассеянно смотрела на свой салат. – Мы построим похожую. Потом камера вернется к дому – только не к такому, каким он стал теперь. Надо будет воссоздать тот дом, в каком росли Кейт и Кайл. Вот Кейт сидит на вязе и записывает в свой дневник. Ей очень страшно, потому что мать накануне нашла ее словарь, и теперь девочку ждет порка.

– Это реальный случай?

– Да. Только Кайл тогда сказал, что это его словарь, так что и выпороли его.

– Господи, – рассмеялся Бен. – Смотрю, он уже в то время стал спасать людей!

Иден промокнула губы салфеткой.

– Мать оставила мне неоценимый подарок. Я могу просто списывать с ее дневника сцену за сценой.

– Когда ты собираешься начать съемки?

– Пока что планирую на следующее лето.

У Бена внезапно больно кольнуло в груди. Он вдруг осознал, что ему-то, собственно, нечего ожидать от будущего. С ним или без него, жизнь будет течь своим чередом. И следующее лето, как и нынешнее, не сулит ему ничего хорошего. Что может быть хуже, чем вовсе не иметь будущего? Если повезет, в январе ему разрешат обратиться к суду с просьбой хоть иногда навещать Блисс. Это если он заставит себя как следует поунижаться или если Сэм найдет хороших экспертов, а также в том случае, если Блисс вообще помнит, кто он такой…

– Бен, с тобой все в порядке? – Иден схватила его за руку. В ее глазах читалась явная тревога.

– Я в порядке, – ответил он каким-то сдавленным голосом. Прокашлявшись, Бен глотнул немного воды. – Не в то горло попало, – солгал он, откидываясь на спинку стула. – Расскажи мне еще про фильм.

22

20 ноября 1945 г.

Сегодняшний разговор с Кайлом заставил меня понервничать, как никогда. Оказывается, все это время он собирал информацию о Вашингтонском университете и теперь заявил, что собирается ехать туда в январе. Мало того, он хочет, чтобы и я поехала с ним! Кайл считает, мы должны изучать археологию. Я ни разу еще не видела его таким воодушевленным, как в тот день, когда мы показали ему найденные наконечники стрел. Он даже съездил в библиотеку Винчестера, чтобы покопаться в книгах и попытаться понять, кто мог их сделать. Нам он заявил, что это, должно быть, те люди, которые жили здесь две тысячи лет назад, а то и раньше! По правде говоря, мы с Мэттом не очень-то ему поверили. Кайл сказал, что мы слишком неряшливо ведем свои раскопки, и вокруг пещеры теперь полно дырок. Нам нужно научиться делать это правильно. Еще он заявил, что нам придется устроиться на работу, чтобы оплачивать свои занятия.

Сначала я пыталась отговорить его от подобной затеи, но потом поняла, что это бесполезно. Вот и Мэтт заявил, что собирается ехать в Северную Каролину изучать журналистику. Наверняка эти двое сговорились. Я сидела у себя в пещере, плакала и причитала, поскольку ситуация представлялась мне совершенно безвыходной. Кайл и Мэтт сидели по обе стороны от меня, убеждая, что так будет лучше для всех. В результате мне ничего не оставалось, как только согласиться. Понятия не имею, правда, как мне удастся выжить за пределами Линч-Холлоу. Но даже поездка пугает меня меньше, чем мысль о новой разлуке с Кайлом.

15 января 1946 г.

Мы с Кайлом живем каждый в своей комнатке (по соседству друг с другом) в Джорджтауне, одном из районов Вашингтона. Сам Вашингтон наводит на меня ужас, и я, в отличие от Кайла, нисколько не восхищаюсь его видами. Всякий раз, когда мы выходим из дома, я думаю только о том, как бы поскорее вернуться в свою крохотную комнатушку, которую Кайл называет моей второй пещерой.

Я чувствовала, что мне тут будет нелегко, но все оказалось еще хуже. Я даже не решаюсь говорить Кайлу, как мне тут плохо. Занятия превратились для меня в сплошную пытку, хотя мне и нравится то, что я учу. У себя в комнате я все время читаю и готовлюсь к занятиям, но в аудитории я не в состоянии сосредоточиться. Я и дышу-то там с трудом. Сердце у меня колотится как сумасшедшее, и я вынуждена щипать себя за руку, чтобы не упасть в обморок. Неудивительно, что внутренняя поверхность моей руки вся покрыта красными метками от ногтей.

Еще я хожу на занятия по писательскому мастерству – они у меня любимые. Я сажусь прямо напротив двери: это помогает мне дышать и позволяет удерживать внимание на предмете. Я привезла с собой пишущую машинку, и преподавательница считает мою манеру изложения творческой и продуманной. Но она говорит, что мне еще нужно работать над построением предложений и пунктуацией.