Читать книгу "Воевали на "гробах"! Упадок в танковых войсках - Владимир Бешанов"

Плохо вооружённые и слабо организованные гоминьдановские войска были разбиты наголову, потеряв около 10 тысяч человек убитыми и взятыми в плен. Но революция в Маньчжурии, несмотря на заброску отрядов диверсантов-«повстанцев», не заладилась. 29 декабря 1929 года в Хабаровске был подписан протокол о восстановлении на КВЖД прежнего положения; советские войска вернулись на свою территорию. Безвозвратные потери Красной Армии составили 281 человек. Как считают историки из российского Генштаба, «наши жертвы оказались не напрасными»: во-первых, «была восстановлена историческая справедливость», а во-вторых, представился случай показать всему миру «неприкосновенность границ Страны Советов, силу Красной Армии, боевой дух её бойцов и командиров». Через пять лет Китайско-Восточную железную дорогу отдали китайцам, практически даром.

Осенью 1932 года на базе 11-й Краснознамённой стрелковой дивизии в Ленинградском военном округе был сформирован 11-й механизированный корпус, а на базе 45-й Волынской Краснознамённой стрелковой дивизии на Украине – 45-й мехкорпус. В состав каждого корпуса входила мехбригада с танками Т-26 (три танковых батальона, стрелково-пулемётный батальон, артдивизион, сапёрный батальон, зенитно-пулемётная рота), бригада такого же состава, но вооружённая танками БТ, стрелково-пулемётная бригада, корпусные части: разведывательный, химический, сапёрный батальоны, зенитно-артиллерийский дивизион, авиаотряд. Всего мехкорпус имел около 500 танков, свыше 200 бронеавтомобилей, 60 орудий и другое вооружение.

Тогда же началось формирование других бронетанковых частей. В результате численность личного состава автобронетанковых войск к январю 1933 года по сравнению с 1931 годом увеличилась в 5,5 раза, а их удельный вес в армии вырос с 1,6 до 9,1 %. Общая численность вооружённых сил достигла 800 тысяч человек.

На 1 января 1933 года Красная Армия имела в своём составе 2 механизированных корпуса, 5 механизированных бригад – по 145 танков в каждой, 2 отдельных танковых и 15 механизированных полков, 15 отдельных танковых батальонов, 69 механизированных и танкетных дивизионов, на вооружении которых состояло 4500 боевых машин – Т-18, Т-26, Т-27, БТ.

В 1934 году были сформированы ещё два механизированных корпуса: 7-й в Ленинградском ВО взамен переброшенного на Дальний Восток 11-го, и 5-й – в Московском военном округе. В феврале 1935 года мехкорпуса перешли на новую организацию, заключавшуюся в сокращении количества вспомогательных частей для придания корпусу большей мобильности и управляемости; добавился батальон связи и разведбат на Т-37. Механизированные части, как правило, вооружались машинами одного типа, причём бригады в составе корпусов имели танки БТ, а отдельные бригады и полки в составе пехотных частей – Т-26. Полки и бригады, имевшие в своём составе Т-28 и Т-35, именовались тяжёлыми. К 1935 году в РККА были 5, 7, 11, 45-й механизированные корпуса, 2, 3, 4, 5, 6, 8, 13, 14, 19, 20, 31, 32, 133, 134-я механизированные, 33, 50, 135-я стрелково-пулемётные бригады.

Первые же учения показали, что мехсоединения громоздки, трудноуправляемы, а их материальная часть непрестанно выходит из строя как по причине недостаточной надёжности – ломались двигатели, разрушались траки гусениц, так и вследствие безграмотной эксплуатации и низкого уровня технической подготовки личного состава. Чего стоят одни только соревнования по прыжкам через препятствия на быстроходных танках: на что ещё сгодится 12-тонная машина после 20 – 40-метрового полёта с «возвращением на родную землю»?

При этом в армию совершенно не поставлялись запасные части: заводы, выполняя планы, встречные и поперечные обязательства, лихорадочно собирали танки, положив начало стойкой традиции социалистической системы хозяйствования – надрывая пупок, неуклонно наращивать производство продукции, чтобы потом в кратчайшие сроки, не имея запчастей, складов, систем базирования, её сгноить, неважно что, картошку ли, авианосец или те бессчётные тонны боеприпасов, что до сих пор на всех широтах – от сопок Заполярья до степей Украины – десятки лет лежат под открытым небом и взлетают на воздух с удручающей регулярностью.

«Выполнить заказ на танк, трактор, автомобиль, самолёт и прочее все стараются, – сокрушался нарком К. Е. Ворошилов. – За невыполнение этих заказов греют (нарком изъясняется на казарменном жаргоне: «греть» – означает «наказывать») , за выполнение хвалят. А запасные части, которые также должны быть поданы промышленностью, – это в последнюю очередь».

В первой половине 1933 года промышленность поставила армии 80 штук (!) запасных траков. Отсутствие запчастей вызвало к жизни специальный приказ начальника УММ: «В целях сбережения моторных ресурсов танков БТ 50% машин в войсках держать в неприкосновенном запасе, 25% эксплуатировать наполовину их возможностей и 25% – эксплуатировать полностью».

15 февраля 1935 года последовал приказ наркома обороны № 25, согласно которому от 50 до 80 % танков в частях хранились на консервации, чтобы сбе-речь ресурс двигателя. Это тоже очень по-нашему: изготовить горы оружия и не давать его в руки тех, кто должен будет идти с ним в бой. Во-первых – экономия «народных денег»: «Вам гранату метнуть, а для государства это в корову обойдётся»; во-вторых – ещё сломают чего-нибудь. Поэтому на полевых занятиях большинство экипажей ходили в «танковую атаку» пешком. Если всё-таки допускали танкистов к машине, то водить её учили только по прямой, стрелять – с ровных площадок, по неподвижным и выкрашенным для заметности в чёрный цвет мишеням. Для показушных мероприятий и проверок натаскивали отдельные подразделения и самых толковых механиков-водителей и сажали их в танки, если случались учения или «внезапные» тревоги.

Регулярной боевой подготовки в Красной Армии не было никогда, во всяком случае, в мирное время. Армия всё время что-нибудь строила, заготавливала, сеяла и убирала, оказывала помощь народному хозяйству, обзаводилась собственными свинарниками, коровниками и сенокосами. Расходы на боевую подготовку в смете наркомата обороны составляли 0,34 – 0,41 %, почти в два раза меньше, чем на проведение политических и культурных мероприятий, ведь «моральные силы Красной Армии являются решающим средством в деле организации современного боя». Ещё меньше – 0,2 – 0,28% – расходовалось на военное образование.

Одним словом, РККА в первой половине 30-х годов представляла из себя нечто среднее между колхозом и лагерной зоной. На военную службу призывались малограмотные, прошедшие «школу коллективизации», крепостные крестьяне, получали они драное обмундирование, называемое формой, лопату или вилы и занимались привычным с детства делом. Наместник на Дальнем Востоке В. К. Блюхер вообще треть своей армии – 60 тысяч человек – определил в Особый колхозный корпус, призванный, по замыслу полководца-председателя, «освоить богатейшие целинные и залежные земли, обеспечить население и армию продовольствием». Вместо бойцов у Василия Константиновича были пейзане-пастушки, скотники и косари, кстати, их и учить ничему не нужно. Содержались «колхозоармейцы» нередко в самых скотских условиях. Новые воинские части росли как грибы, и буквально на ровном месте: эшелон с людьми опорожнялся на каком-нибудь полустанке, хорошо если в тайге – можно заготавливать дрова и стройматериалы, и получал приказ: «Обживайтесь». Целые полки и бригады, от Ленинграда до степей Забайкалья, летом и зимой размещались в палатках, землянках и «лисьих норах».