Читать книгу "Энни из Грин Гейблз - Люси Мод Монтгомери"

При прощании мисс Берри заявила:

– Вы должны, Энни, навестить меня в городе. Я отведу вам отдельную спальню с огромной кроватью!

– Мисс Берри оказалась родственной душой, – призналась Энни Марилле. – Кто бы мог подумать, глядя на неё? Но, тем не менее, это так! В случае с Мэтью родство наших душ стало очевидно сразу же, но эта леди оказалась крепким орешком… Оказывается, родственные души попадаются куда чаще, чем я думала. Как хорошо, что их столько на белом свете!

Глава 20. Богатое воображение даёт осечку

И снова в Грин Гейблз пришла весна: канадская весна – красавица с переменчивым характером, прохладными деньками и розовыми закатами. И хотя переходный период носил весьма затяжной характер, апрель и май, наконец, вновь подарили природе чудо обновления и роста. На клёнах вдоль Аллеи Влюблённых набухли красные почки, а вокруг Потока Дриады, точно маленькие завитки, выбивались из-под земли нежные проростки папоротников. На пустоши, за усадьбой мистера Сайласа Слоана, расцвела сон-трава; «звёзды» её крупных, белых и розовых цветков заметно выделялись на фоне коричневых листьев. Одним золотым полуднем все школьники отправились собирать эти удивительные цветы и возвращались домой в призрачных сумерках, то и дело аукаясь и неся в руках и корзинках свои «трофеи».

– Мне так жалко людей, живущих там, где не растёт сон-трава, – вздохнула Энни. – Диана считает, что, возможно, там на их землях, – даже более красивая растительность. Но… что же может сравниться с сон-травой, Марилла? А потом Диана говорит, что раз они не знают, что это такое, значит им не о чем жалеть! Но в том-то и дело, дорогая Марилла. Это просто трагедия не знать, какая она, сон-трава, и совсем не скучать по её цветам-«звёздам»! Знаете, о чём мне думается, Марилла? Сон-трава – это души цветов, увядших в конце прошлого лета. Она – словно «небо», на котором живут теперь эти души… Сегодня мы чудесно провели время, Марилла! Обедали в совершенно романтическом месте – в устланной мхом низине, у старого источника. Чарли Слоан подстрекал Арти Джиллиса перепрыгнуть через него, что тот и сделал. И каждый на его месте обязательно прыгнул бы. Это сейчас так модно в школе – подзадоривать кого-нибудь… Мистер Филлипс, конечно, вручил все цветы, которые сорвал, Присси Эндрюс. Я сама слышала, как он сказал: «милые – для милой!» Знаю, откуда он взял эти слова – из книжки! Но, значит, и у него развито воображение… Мне тоже предлагали цветы, но я отвергла их с презрением. Не могу назвать вам его имени, так как поклялась, что оно никогда не осквернит мои губы… Мы сплели венки из сон-травы и украсили ими шляпки; а когда настало время идти домой, наша процессия с венками и букетами дружно маршировала по дороге, спускаясь вниз; мы шли парами и пели песенку «Мой дом на холме». О, какой трепет при этом мне довелось испытать, Марилла! Все домашние мистера Сайласа Слоана выбежали посмотреть на нас; каждый встречный останавливался и глазел на это впечатляющее «цветочное шествие». К нам было приковано всеобщее внимание, Марилла!

– Да и не удивительно! Вид-то у вас был, небось, совершенно дурацкий! – невозмутимо зашептала Марилла.

Вслед за сон-травой появились фиалки. Фиалковая Долина в конце концов оправдала своё название, покрывшись живым фиолетовым ковром из этих нежных цветов. Энни осторожно, с благоговением, ступала про нему, словно по священной земле. Глаза её, как всегда в подобных случаях, светились восторгом.

– Удивительно, – говорила она Диане, – когда прохожу через это место, – напрочь забываю о Гиле и о нашей с ним негласной конкуренции. Но в школе – всё по-другому: я снова рвусь в бой! Сколько же разных девочек сосуществуют, оказывается, во мне одной! Иногда мне кажется, поэтому я вся в проблемах… Если бы во мне жила лишь одна Энни, их бы поубавилось, но… и в половину не было бы так интересно!

…Одним июньским вечером, когда сады вновь стояли в розовом цвету, лягушки завели свою призывно-сладкую песню в камышах Озера Сверкающих вод, а воздух наполнился ароматом клевера и бальзамических пихт, Энни сидела у окна своей комнатки в восточном крыле. Девочка занималась, но так как уже стемнело, – становилось всё труднее читать, и она постепенно погрузилась в грёзы… Под окном Снежная Королева гордо поднимала свои ветви, усыпанные цветами.

В основном, мало что изменилось в восточной комнатке. Стены, по-прежнему, оставались голыми, подушечка для булавок – жёсткой, а стулья – некрасивого желтоватого цвета. Но сама атмосфера в комнате преобразилась. Казалось, жизнь пульсировала здесь теперь повсюду, и, возможно, её производными были не только школьные учебники, платья, ленты и даже помещённый на стол голубой кувшин с трещиной, в котором опять стояли цветущие веточки яблони. Может быть, все мечты, которые посещали девочку во сне и наяву, продолжали своё существование в тонком плане, а голые стены преобразились под волшебным радужными и лунными гобеленами, видными лишь ей одной? Может быть…

Марилла быстро вошла в комнатку Энни, неся только что отутюженный школьный фартук. Она повесила его на спинку стула и вздохнула, присаживаясь на табурет, стоявший рядом. Весь день её одолевала головная боль, и хотя к тому моменту кризис уже миновал, Марилла чувствовала себя слабой и «выжатой, как лимон». Энни взглянула на неё с симпатией и состраданием.

– Лучше бы у меня болела голова, Марилла, – сказала она. – Ради вас я всё готова вынести!

– Вот этого не надо! Вы и так хорошо мне помогли, выполнив свою часть работы по дому, – отозвалась та. – Сегодня у вас всё спорилось, и ошибок понаделали меньше, чем обычно. Конечно, вовсе не обязательно было крахмалить носовые платки Мэтью! И потом ведь большинство нормальных людей делает как: быстро разогревает пирог к обеду, достаёт его и тут же съедает, а не передерживает его на огне до образования корки, которую не разгрызёшь… Но, очевидно, у вас – свои методы!

Ирония всегда присутствовала в словах Мариллы, когда у неё случались приступы головной боли.

– О, прошу прощения, – покаянным тоном произнесла Энни. – Поставив пирог в печь, я немедленно про него забыла. Вообще-то инстинктивно я чувствовала, что на столе чего-то не хватает. Сегодня утром я решила быть внимательнее и не мечтать во время хозяйственных дел. Всё шло распрекрасно до тех пор, пока я не поставила пирог в печку; тут меня охватило непреодолимое желание вообразить себя заколдованной принцессой, заточенной в высокой башне. А под ней – прекрасного рыцаря на чёрном, как смоль, коне, который мечтает освободить меня… Разумеется, я и думать забыла о пироге… Не знала, что делала, когда крахмалила платки Мэтью! И всё время, пока гладила, выдумывала название для того маленького островка, который мы с Дианой открыли недалеко по течению ручья. Это просто восхитительное местечко, Марилла! На островке том растут два клёна, и вода так красиво омывает его! В конце концов, меня осенило, что неплохо бы назвать его Островом Виктории, в честь королевы, у которой как раз был день рождения, когда мы обнаружили этот чудо-остров! Должно быть, мы с Дианой монархистки! Но… мне так жаль, что пирог пригорел, и что с платками так получилось… А я-то хотела, чтобы всё было в ажуре, Марилла! Вы ведь не забыли, что сегодня – годовщина?!