Читать книгу "Это же Патти! - Джин Уэбстер"

– Раз, два, три, четыре… Патти Уайат! Смотрите прямо перед собой. Нет необходимости смотреть на часы. Я распущу класс, когда сочту нужным. Над головами. Раз, два, три, четыре.

Наконец, когда нервы были почти на пределе, поступил приятный приказ:

– Внимание! Направо! Шагом марш. Булавы на подставку. Бегом. Стоп. Разойдись.

С возгласами облегчения ученицы разошлись.

– Хвала небесам, нам остается еще только одна неделя этого! – выдохнула Патти, когда вместе с Конни и Присциллой вернулась в Райский Коридорчик.

– Гимнастика, прощай навеки! – Конни помахала над головой гимнастической туфлей. – Ура!

– Джелли сегодня просто ужасна, правда? – продолжила Патти, все еще кипя негодованием после недавнего оскорбления. – Раньше она никогда не была такой противной. Что, скажите на милость, с ней сделалось?

– Она сегодня довольно резкая, – согласилась Присцилла. – Но мне она все равно нравится. Она такая… такая энергичная… ну, понимаете… как норовистая лошадь.

– Хм! – проворчала Патти. – Хотела бы я увидеть хорошего большого, крепкого мужчину, который однажды подчинил бы себе Джелли и просто заставил бы ее играть по правилам!

– Вам обеим надо поторопиться, – предупредила Присцилла, – если вы хотите прямо тут одеться в ваши костюмы. Мартин с «катафалком» будет готов уже через полчаса.

– Мы успеем! – Патти уже сунула лицо в умывальный таз с какой-то черной жидкостью.

Маскарад на свежем воздухе, который школа Св. Урсулы ежегодно проводила в последнюю пятницу мая, состоялся накануне вечером, а сегодня девочки снова надевали свои костюмы, чтобы отправиться к фотографу. Тем, у кого были сложные наряды, требовавшие времени и места для прилаживания и подгонки, предстояло надеть их в школе и ехать в «катафалке». Остальные, имевшие костюмы попроще, должны были ехать на конке и переодеться в тесной приемной фотостудии.

Патти и Конни, у которых был весьма своеобразный грим, одевались в школе. Они изображали цыганок – не опереточных, а настоящих – грязных, оборванных, залатанных. (Целую неделю перед маскарадом обе ежедневно вытирали пыль в комнате своими костюмами.) Патти надевала один коричневый чулок и один черный, с бросающейся в глаза дыркой на правой икре. У Конни из одной туфли торчали пальцы, а подошва другой хлопала сзади. Волосы были встрепанными, а лица испачканными. Это было последнее слово художественного реализма.

Девочки натянули свои костюмы без особых церемоний и кое-как приладили их. Конни схватила тамбурин, а Патти засаленную колоду карт, и обе с топотом спустились по обитой жестью задней лестнице. В холле первого этажа они столкнулись лицом к лицу с мисс Джеллингз, одетой в легкое муслиновое платье. Она уже была в более дружелюбном расположении духа. Патти, никогда долго не державшая обиды, уже забыла о своем раздражении по поводу того, что ей не было позволено смотреть на часы во время гимнастики.

– Посеребрите ручку? Судьбу нагадаю!

Она, пританцовывая и потряхивая красными нижними юбками, приблизилась к учительнице гимнастики и протянула грязную руку.

– Ой, хорошую судьбу! – добавила Конни для убедительности позвякивая тамбурином. – Высокий молодой брюнет.

– Ах, вы дерзкие маленькие оборванки! – Мисс Джеллингз взяла каждую за плечо и повернула к себе, чтобы рассмотреть получше. – Что вы сделали с вашими лицами?

– Умылись черным кофе.

Мисс Джеллингз, вскинув голову, весело рассмеялась.

– Вы позор школы! – объявила она. – Смотрите, не попадайтесь на глаза полицейскому, а то он арестует вас за бродяжничество.

– Патти! Конни! Поторопитесь! «Катафалк» отъезжает.

В дверях появилась яростно потрясающая рашпером Присцилла. Она не успела подобрать для себя костюм, а потому в последнюю минуту нечестиво изобразила из себя Св. Лоренса[33], просто закутавшись в простыню и сунув под мышку кухонный рашпер.

– Идем! Скажи ему, чтобы подождал! – Патти бросилась на крыльцо.

– Ты без жакета? – крикнула вслед Конни.

– Нет… пошли… не надо жакетов.

Они побежали по дорожке к фургону… Мартин никогда не ждал копуш, предоставляя им догонять линейку и вскакивать на ходу. Они вспрыгнули на заднюю подножку, полдюжины поданных рук втянули их внутрь.

В приемной фотографа, куда они вошли, царил безумнейший беспорядок. Когда шестьдесят взволнованных людей набиваются в помещение, рассчитанное на десяток, отдохнуть там вряд ли удастся.

– Кто-нибудь захватил с собой крючок для застегивания башмаков?

– Одолжи мне немного пудры!

– Это моя булавка!

– Куда ты засунула жженую пробку?

– Хорошо у меня лежат волосы?

– Застегни меня сзади… пожалуйста!

– Торчит у меня нижняя юбка?

Все говорили одновременно, и никто не слушал других.

– Давайте выберемся отсюда – я уже изжарилась!

Св. Лоренс схватил каждую из цыганок за плечо и толкнул их в пустой коридор. Они со вздохом облегчения втиснулись в пролет узкой шаткой лесенки из шести ступенек и остановились перед открытым окном, в которое дул освежающий ветерок.

– Я точно знаю, что мучает Джелли! – сказала Патти, продолжая начатый еще в школе разговор.

– Что? – с интересом спросили подруги.

– Она поссорилась с Лоренсом Гилроем – ну, тем, который работает управляющим в электрической компании. Помните, как он раньше все время крутился возле школы? А теперь совсем не приходит. В рождественские каникулы он приезжал каждый день. Они обычно ходили гулять вдвоем… и вдобавок без всяких сопровождающих! Можно было бы предположить, что директриса поднимет из-за этого ужасный шум, но она, кажется, ничего не имела против. А видели бы вы, как мисс Джеллингз обращалась с этим мужчиной… это был про-сто кош-мар! То, как она отчитывает Айрин Маккаллох, ничто по сравнению с тем, как она отчитывала его.

– Ну, ему не надо отрабатывать замечания. Так что он дурак, что такое терпит, – без обиняков заявила Конни.

– Он больше не терпит.

– Откуда ты знаешь?

– Ну, я… вроде как подслушала… Однажды в рождественские каникулы я сидела в угловой нише библиотеки – читала «Убийство на улице Морг»[34], – когда туда вошли Джелли и мистер Гилрой. Они не видели меня, а я сначала не обратила на них внимания – я как раз дошла до места, где детектив говорит: «Похоже, что это отпечаток не человеческой руки», – но довольно скоро они начали ссориться, так что я не могла не слышать их голосов, а прервать их мне было неловко.