Читать книгу "Клиника. Анатомия жизни - Артур Хейли"

Это было в Нью-Ричмонде, в Индиане, за два года до того, как отец погиб в катастрофе. Или это было за три года до того? Трудно вспомнить — время летит так быстро. Но она точно помнила, что с Джоном она познакомилась за полгода до гибели отца. Это знакомство тоже было связано с цветом. Джон зашел в лавку ее отца купить красную краску. Она в это время помогала отцу и сумела отговорить Джона от красной краски и убедила купить зеленую. Или это было как-то по-другому? Как туманны ее воспоминания. Зато помнит, что влюбилась в Джона с первого взгляда. Наверное, она уговаривала его купить другую краску только для того, чтобы он подольше не уходил. С тех пор у нее не было ни одного случая засомневаться в чувствах, которые они питали друг к другу. Они сохранили эту детскую влюбленность. Через шесть лет они поженились. Несмотря на то что у них обоих не было ни гроша, несмотря на то что Джон учился в колледже, никто не стал возражать или уговаривать их подождать. Для всех родственников этот брак был естественным и неизбежным.

Многим людям мог показаться трудным первый год их совместной жизни, когда Джон учился в колледже. Но для Джона и Элизабет это было самое счастливое время в их жизни. Элизабет окончила вечерние курсы секретарей в Индианаполисе и работала стенографисткой, зарабатывая им на жизнь.

В тот год они очень серьезно обсуждали планы на будущее. Поступить ли Джону на медицинский факультет, чтобы выучиться на врача, или ограничиться специальностью технолога-лаборанта? Элизабет была за первый вариант. Хотя это означало, что Джон начнет зарабатывать только через несколько лет, она была готова все это время работать и содержать семью. Но Джона такая перспектива не устраивала. Конечно, он всегда хотел заниматься медициной, он хорошо учился в колледже, но должен же он что-то делать и для семьи! Когда Элизабет забеременела, это решило все. Не обращая больше внимания на протесты жены, Джон поступил в школу медицинских технологий, и они переехали в Чикаго.

Там у них родилась девочка, которую они назвали Памелой. Четыре недели спустя ребенок умер от бронхита, и Элизабет на время показалось, что весь ее мир рухнул. Несмотря на всю свою стойкость и здравый смысл, она потеряла опору под ногами и перестала интересоваться жизнью. Джон делал все, что мог, он был добр, нежен и внимателен, но ничто не помогало.

Элизабет чувствовала, что ей надо бежать из привычной обстановки, и она уехала к матери в Нью-Ричмонд, но через неделю заскучала по Джону и вернулась в Чикаго. Она начала выздоравливать — медленно, но верно. За шесть недель до выпускных экзаменов в школе медицинских технологий Джона Элизабет поняла, что забеременела. Эта беременность помогла ей окончательно оправиться от травмы. Элизабет снова чувствовала себя здоровой, к ней вернулась былая бодрость; она испытывала радостное волнение, думая о своем будущем ребенке.

В Берлингтоне они нашли маленькую, но уютную квартирку за вполне умеренную плату. На отложенные сбережения они купили мебель, а на ежемесячную оплату вполне хватало части зарплаты Джона. Все было прекрасно. Единственное, что выводило ее сейчас из равновесия, — это тусклый коричневый цвет больничных стен.

Дверь лаборатории открылась, и в коридор вышла женщина, сидевшая в очереди перед Элизабет. За женщиной в коридоре показалась лаборантка в белом халате и заглянула в список:

— Миссис Александер?

— Это я, — сказала Элизабет и встала.

— Входите, пожалуйста.

Вслед за лаборанткой Элизабет вошла в процедурный кабинет.

— Садитесь, миссис Александер. Я задержу вас ненадолго.

— Спасибо.

Лаборантка еще раз прочитала направление, написанное доктором Дорнбергером.

— Резус-фактор и антитела. Отлично. Положите руку сюда, пожалуйста, и зажмите кулак.

Она взяла Элизабет за запястье и смочила его раствором антисептика, потом ловко надела на плечо Элизабет резиновый жгут. С лотка девушка взяла шприц, достала из пакета стерильную иглу и соединила ее со шприцем. Выбрав подходящую вену, лаборантка быстрым резким движением ввела в нее иглу и потянула на себя поршень. Когда кровь дошла до отметки семь миллилитров, девушка извлекла иглу со шприцем из вены и прижала к месту пункции ватный тампон. Вся процедура продолжалась не больше пятнадцати секунд.

— Думаю, вы делаете это не в первый раз, — восхищенно произнесла Элизабет.

Девушка улыбнулась:

— Да, пожалуй, уже в тысячный.

Элизабет смотрела, как лаборантка приклеивает на пробирку этикетку с номером карточки и выдавливает в пробирку кровь из шприца. Поставив пробирку в штатив, она сказала:

— Вот и все, миссис Александер.

Элизабет кивнула в сторону штатива:

— И куда теперь отправят мою кровь?

— В серологическую лабораторию. Там лаборант сделает анализ.

Элизабет подумала, что, наверное, этим лаборантом будет ее муж.

Сидя в комнате отдыха, Майк Седдонс не находил себе места от волнения. Если бы всего месяц назад кто-нибудь сказал ему, что он будет так переживать по поводу едва знакомой ему девушки, он счел бы этого человека сумасшедшим. Но вот уже в течение сорока восьми часов, с тех пор как он перелистал историю болезни Вивьен на посту возле ее палаты, Майк был подавлен и встревожен. Всю предыдущую ночь он пролежал без сна, думая о строчках, написанных в истории болезни четким почерком доктора Люси Грейнджер: «Вивьен Лоубартон — подозрение на остеогенную саркому — направлена на биопсию».

Когда он увидел Вивьен в первый раз — на вскрытии, она была для него всего лишь одной из хорошеньких практиканток. Даже во время второй встречи — до происшествия в парке — он воспринимал ее как объект интересного и волнующего приключения. Седдонс не обманывал себя насчет своих слов и намерений.

Не обманывая он себя и теперь. Впервые в жизни он был по-настоящему влюблен и мучился от томительного, изматывающего душу страха.

В ту ночь, когда Майк сказал Вивьен, что хочет жениться на ней, у него не было времени подумать о значении этих слов. Прежде Майк Седдонс без устали убеждал себя в том, что, пока не встанет на ноги в профессии, о женитьбе не может быть и речи. Он должен перебеситься, надежно устроиться и стать финансово независимым. Но слова были сказаны, и Седдонс почувствовал, что сказал правду. После той ночи он часто повторял их мысленно, и ни разу у него не возникло желания отступить.

А теперь это.

В отличие от Вивьен, считавшей, что маленький бугорок под коленкой — это пустяк, мелкая неприятность, которая пройдет, когда ее так или иначе полечат, Майк Седдонс отлично понимал значение фразы «подозрение на остеогенную саркому». Он понимал: подтверждение диагноза означает, что клетки страшной злокачественной опухоли могут с кровью распространиться — если уже не распространились — по всему организму. Без экстренного хирургического вмешательства в такой ситуации шансы прожить хотя бы год практически равны нулю. Хирургическое же вмешательство означало ампутацию конечности в надежде, что так удастся остановить распространение злокачественных клеток из основного очага. Но статистика показывает, что даже после ампутации только у двадцати процентов больных наступает выздоровление, а остальные неизбежно умирают от метастазов опухоли, умирают быстро, иногда в течение нескольких месяцев.