Читать книгу "Бессердечный - Павел Корнев"

– И все же пентакль кровью нарисуйте, – пошутил я, вытирая вспотевшее лицо. – В следующий раз меня рядом может не оказаться.

Александр Дьяк включил лампочку под потолком и только покачал головой:

– Не понимаю, как такое могло произойти! Дух не мог вырвать шестерню! Это исключено!

– Механизмам свойственно изнашиваться, – пожал я плечами и растер подошвой сапога попавшийся на глаза окурок самокрутки. Делиться своими догадками об истинном виновнике поломки с владельцем лавки не стал.

– Удивительное совпадение! – охнул изобретатель, уселся на табурет и приложил руку к сердцу. – Из-за грозы отключили электричество, и одновременно сломался генератор. Просто поразительно!

Я разложил трость и спросил:

– Откуда у вас полтергейст?

– Леопольд Борисович!

– Не беспокойтесь, в полицию я не побегу.

Александр Дьяк вздохнул и нехотя ответил:

– Ваш друг Альберт свел меня с надежными людьми. И нет, сюда я их не приводил, я не настолько наивен. Встречались в городе.

Я присел на непонятную железную коробку и продолжил расспросы:

– Зачем он вам? И почему отделаны свинцовыми листами стены? К чему такие предосторожности?

– Вы не возражаете, если мы поднимемся наверх? – предложил изобретатель.

Я не возражал. Когда вернулись в мастерскую, Александр сразу вытащил из неприметного ящика бутылку русской водки и налил себе пятьдесят граммов.

– Не пьянства ради, а успокоения нервов для, – нервно пошутил он и выпил.

Я закинул в рот мятный леденец и вновь повторил свой вопрос:

– Зачем вам полтергейст?

Изобретатель тяжко вздохнул, убрал бутылку обратно в шкафчик и предупредил:

– Это длинная история.

Я посмотрел на хронометр и опустился на стул.

– Время у меня есть.

Александр Дьяк походил из угла в угол, потом спросил:

– Вам известен принцип работы телеграфа?

– В целом – да.

– Я работаю над прибором, который передает сигналы без проводов.

– Разве такое возможно? – не впечатлился я откровением изобретателя.

– Еще бы! – всплеснул тот руками. – Я даже построил несколько опытных образцов. Только представьте, какие перспективы открывает это изобретение! Связь с дирижаблями, связь с кораблями! Просто связь без проводов!

Я закинул ногу на ногу и с нескрываемым скептицизмом поинтересовался:

– Почему же об этом чудесном изобретении никто не слышал? Почему вы не поделились им с общественностью?

– Я поделился! – вспылил Александр. – Пятнадцать лет назад я опубликовал в России работу под названием «Прибор для обнаружения и регистрирования электрических колебаний»! И знаете, что произошло? Третий департамент выписал ордер на мой арест! Мне пришлось бежать! Бросить работу и дом! Можете себе представить?

Верилось в подобное с трудом.

– Вы уверены, что ваш предполагаемый арест был связан именно с этими изысканиями, а не с симпатиями к социалистам, к примеру? – поинтересовался я.

– Леопольд Борисович! – с нескрываемым укором произнес владелец лавки. – В розыскном листе и ордере на арест может быть написано что угодно, но мне прекрасно известна истинная причина!

– В самом деле? Снова ваша теория заговора, как в случае с господином Дизелем?

– Все началось с Герца, – вздохнул Александр Дьяк, не обратив никакого внимания на прозвучавшую в моих словах иронию. – Он подтвердил предположение Максвелла о вихревом магнитном поле или же, если угодно, об электромагнитных волнах. Потом был Бранли с радиокондуктором, Лодж, Резерфорд и Маркони. Вам говорят что-нибудь эти имена?

– Маркони? – нахмурился я. – Был громкий процесс лет пятнадцать назад в Италии. Одно из первых обвинений в работе на египетскую разведку?

– Чушь собачья! – фыркнул изобретатель. – Просто после шестьдесят второго года эта тема попала под негласный запрет. Уже в смерти Герца было много неясного, а затем несчастные случаи и аресты стали обычным делом, словно кто-то приоткрыл ящик Пандоры. Несчастья не затронули только Теслу и Эдисона, но они, по странному стечению обстоятельств, именно тогда полностью отошли от этой темы. Совпадение? Не думаю.

Я не удержался от досадливой гримасы и посмотрел на хронометр.

Слова собеседника меня нисколько не убедили. Как я уже успел заметить, Александр имел нездоровую склонность видеть во всем происки неких таинственных заговорщиков, да и мысль заточить злого духа в подвале собственного дома нормальному человеку прийти в голову никак не могла.

Я был далек от убеждения, будто Дьяк выжил из ума, но грань между эксцентричностью и умопомрачением им была, без всякого сомнения, пересечена. И мне вовсе не хотелось оказаться рядом, когда сюда пожалуют неразговорчивые сотрудники Третьего департамента или, тем паче, взлетит на воздух лавка.

Александр заметил мой скептицизм и оскорбился до глубины души.

– Идемте, Леопольд Борисович! – потянул он меня за собой в заднюю комнату. – Идемте и убедитесь сами!

– Не стоит, – попытался отказаться я, но сухонький старичок потащил за собой с неожиданной силой, и пришлось вновь спускаться в подвал.

Ну в самом деле – не устраивать же драку с человеком, который взялся изготовить для вас два десятка зажигательных снарядов?

– Зачем понадобился свинец? – спросил я, когда изобретатель принялся возиться с кожухом какого-то аппарата.

– Дополнительная защита, – просто ответил тот.

– Дополнительная?

– Да, есть еще заземленная клетка Фарадея, – пояснил Александр Дьяк. – Мой первый прибор назывался «грозоотметчик», он регистрировал колебания электромагнитного поля. Здесь мне, по понятным причинам, хотелось внешнего воздействия избежать.

– Для чистоты эксперимента?

– В том числе и для чистоты эксперимента, – подтвердил изобретатель. – А еще чтобы излучение моей аппаратуры не уловил кто-то другой.

Я только вздохнул.

Тем временем хозяин лавки подключил аппарат к генератору и спросил:

– Леопольд Борисович, вы видите духа? Мне приходится использовать для этого специальные линзы, но вам, полагаю, в них нужды нет?

– Да, прекрасно вижу и так, – подтвердил я.

Неподвижный полтергейст замер посреди своего узилища на расстоянии, равноудаленном от всех сыпавших разрядами электродов. Мне никогда еще не доводилось видеть духов в состоянии покоя; обыкновенно эти создания беспрестанно двигались, меняли форму, колыхались и перетекали из одного положения в другое.

– Он статичен? – спросил Дьяк, включая прибор.