Читать книгу "Голем, русская версия - Андрей Левкин"

Галкина вдруг отскочила — собственно, она уже шагов десять шла как-то странно — и, перебежав дорогу, — нагнулась над решеткой бульвара. Ее рвало. Мимо нас проехал какой-то окончательно последний трамвай. Мы тоже перешли дорогу.

— Блин, вот я и маме все время говорила, не связывайся ты с экстрасенсами, — сказала она, вытирая губы талым снегом. — Достал меня этот оккультист.

— Ну и что, — усмехнулся Голем, — зато без скандала не обошлось.

— А то, — рассмеялся я. — Надеюсь, это раздвинет твое сознание.

— Если с утра вспомню, значит, раздвинуло, — надулась она. — Мне завтра к восьми утра надо, регионы писать. — Последняя часть фразы была сказана явно ему.

Так, с шутками и прибаутками, добрели до ее дома. Неловкость по поводу того, куда пойдет Голем, не возникала, я даже момент выбора не уловил, совершенно естественно восприняв, что мы идем домой. Потом, впрочем, понял, что и "мне на работу в восемь утра" было тоже сказано ему.

По дороге мы не разговаривали. Можно было взять в ларьке еще, но мы прошли мимо. Значит, не надо было. Дома отчего-то, как два дурака, смеялись, кому первым идти в сортир.

Вот она, правда о власти, но правда — это же не тайна

Но вечер еще не закончился: то ли недопив имелся, то ли наоборот — до сна хотелось протрезветь. Тема, опять же, зависла, да и случай был удобный.

— А вот серьезно. Что власть на самом деле такое? Рассказал бы, чтобы не гадать по какашкам, как Су-Су. Про губернаторов ты говорил, но есть же какой-нибудь проект, который продвигают. Как с кроликами.

— Проект… Наверное… — он зевнул. — Не хочется про реальные рассказывать, уже поздно. Да и скучно это. Я иначе нарисую, на примере, а схемы-то все похожи… Ну вот армия у нас разваливается. Что делать? Напрягаемся, кидаем туда кучу денег, все чиним, начищаем все гусеницы и сапоги, но — кто всем этим будет управлять? Строим образование для тех, кто за приличные деньги будет сидеть в танках и самолетах. Кругом кадетские корпуса, все хотят в военные училища, потому после них густо платят. Кавалергарды кругом сплошные, офицерские жены в золоте и шоколаде. А на фига все это, когда на третью мировую денег не хватит? Не выйдет сейчас ничего тотального вроде космоса или атомной бомбы, не по карману. Значит, надо менять сознание общественности.

— Ну ладно, а реформы всякие?

— А никто в них ни черта не понимает. Население даже увеличения калорий на свою душу не уловит. Нужно что-то конкретное и крупное. Чемпионат мира по футболу провести, например. И что, по хоккею вот провели — каков успех? А вот тут тормознем: раз уж ни хера у нас не получается, еще и нынешний август припомним… что надо делать? А плясать на обломках. Проиграли что-то, стряслось что-то опять — ну и хрен с ним, у нас всегда так, значит — все в порядке.

И начать надо со спортивных журналистов. Они будут писать так: Ширко с двух метров запузырил выше ворот, молодец, он всегда так поступает, потому что патриот. А выиграет девка Олимпиаду по какому-нибудь метанию копья, ее комментировать так: выиграла, тьфу, будто не русская. И в этом будет не юродство, а экстремальность, нам любезная. Ни хера не получается, а ничего, живем, еще и веселимся: национальная идея, однако.

Нам бы кришнаитов сейчас повсюду, чтобы пели и плясали. Только чтобы ходили в серых сари или цвета хаки, а жрали бы перловку и пшенку. В крайнем случае — со шкварками. И еще нужны пофигисты с активной жизненной позицией. То есть такая новая опричнина: как увидят, что кому-то не пофиг, — бац ему по морде: а чегой-то тебе не пофиг?

Вот представь, выйдет через месяц президент в телевизор и скажет: "Дорогие соотечественники! Братья, сестры и коллеги! В этом году нас постигло изрядное количество говна, а нам это — пофиг! В этом, дорогие соотечественники, и состоят духовная сущность нашего государства и загадка русской души, которая теперь с помощью вертикали власти получила прямую государственную поддержку во всех федеральных округах. У нас скоро вообще ничего уже не будет получаться, но и тогда нам будет пофиг! С Новым годом вас, хотя если рассудить, то хрен и с ним, с Новым годом, не говоря уже о Третьем тысячелетии, которое наступит через несколько мгновений. Это, хоть и бывает не часто, нам тоже пофиг!" И — гимн про союз нерушимый.

А через время после такого поворота мы непременно сделаем что-нибудь хорошее. Потому что у нас не будет получаться, чтобы не получалось, — раз уж от нас требуют именно этого.

Так оптимистично вечер и закончился.

Голем по субботам не работал

Наутро была суббота. Голем по субботам не работал, это только Галчинскую начальство мучило. Так что ему с утра деться было некуда. Подумав, мы постановили, что похмеляться ни в каком виде — даже пивом — не будем. Пили кофе.

— Вот еще объясни, — надоедал я ему. — Человек ты не из последних, деньги у тебя тоже, наверное, есть, — зачем ты все время живешь в таких коммунальных местах?

Пауза оказалась неловкой, очень длинной.

— Мне страшно, — ответил он просто. — Надо, чтобы кто-то жил рядом. Совсем чтобы вместе, так тоже не получается, слишком близко. Поэтому снимать комнату — самое правильное. И один, и кто-то рядом ходит. Через Гришку так случайно зацепилось, оказалось — хорошо. Мне сейчас надо, чтобы меня тут что-нибудь держало. В реальности. А то куда-то сносит. Иногда чувствую, будто я газ просто: может проникнуть куда угодно и развеяться.

— И Таня тебе чтобы не уплыть?

— Не зна-а-аю, — кажется, я впервые застал его врасплох. — С ней хорошо, — пробормотал он.

— Но зачем все же ты там работаешь? Из того, что ты вчера рассказывал, получается глупость.

Пауза была столь же длинной, но уже не такой неловкой.

— А может, я хочу стать террористом, — усмехнулся он. — Там. Внутри. Тихим и незаметным. Перефигачить все. Медленно, незаметно, как постепенно отравлять свинцом или ртутью. Даже лучше, что мне результат не интересен — в смысле личных выгод. Есть кайф.

— Тайное влияние? Значимость, о которой никто не узнает?

— Да нет, что ты. Просто вот такой кайф. Да и отчего бы чуточку не улучшить мироздание?

— Тогда тебе надо организацию создавать. Впиши Таньку. Она согласится, думаю.

— Да, но в том и беда. Потому что какой террорист опасен более всего? Одиночка. Он никогда не повторяется. Его труднее вычислить. Одиночка — человек с предельно обостренным чувством опасности и неимоверно развитым чутьем при поиске слабого звена у противника — так в учебниках для антитеррористов пишут. И, главное, он сам ставит себе задачи. Если с кем-то еще, тогда надо отвечать за базар, не лениться. Какой тогда кайф.

— А что еще в учебниках пишут?

— Еще там пишут, что значительная часть террористов — люди, в детстве обделенные материнским вниманием. У них часто встречаются заболевания среднего уха. Есть и определенные закономерности: недостаточное развитие, какие-то врожденные заболевания — одним словом, диагностическая предрасположенность. Но двух-то одиноких террористов быть не может — между ними начнется жизнь. Она, как сорняки, только и делает, что прорастает. Но я ей все-таки предложу, согласен. А что, жить, как террористы, непонятно зачем производить интеллектуальный террор. Против интеллектуальной собственности. Не тырить ее, в смысле, а уничтожать, унизив.