Читать книгу "Стратегический взгляд. Америка и глобальный кризис - Збигнев Бжезинский"

Америке в этом соперничестве следует держаться осторожно и отстранённо. Однако разумную сдержанность, особенно в вопросе альянса с Индией, не стоит понимать как безразличие к потенциальному явлению Индии в качестве альтернативы китайской авторитарной политической модели. Индия подает большие надежды, тем более если ей удастся объединить стабильное развитие с распространением демократии. Поэтому теплота отношений Америки с Индией вполне оправдана, что не подразумевает, впрочем, поддержки в таких спорных вопросах, как Кашмир (учитывая, какой критике подвергаются действия Индии в этом отношении), и не означает, что данное сотрудничество направлено против Китая.

Принимая во внимание, что в политических кругах США начинают ратовать за официальный американо-индийский альянс, очевидно, против Китая и, по сути, также против Пакистана, необходимо открыто заявить, что подобная инициатива противоречит интересам государственной безопасности США. Она повышает вероятность вовлечения Штатов в потенциально затяжные и острые азиатские конфликты. Принятое в 2011 году на фоне неснятого эмбарго на продажу оружия Китаю решение Штатов продавать передовое оружие Индии оказалось не самым мудрым. Укрепляя, с одной стороны, ядерную программу Индии, с другой стороны, Штаты портят отношения с Китаем, создавая впечатление противоборства ещё до того, как Китай сам запишется в противники.

Кроме того, американо-индийский альянс своим появлением окажет бесплатную услугу России. Он помешает долгосрочным интересам Америки в Евразии по двум причинам: во-первых, снизит опасения России по отношению к Китаю и тем самым ослабит её заинтересованность в сближении с Западом, и во-вторых, усилит соблазн Москвы, воспользовавшись тем, что Америка отвлеклась на азиатские конфликты, посильнее утвердить свои имперские интересы в Центральной Азии и Центральной Европе. Перспективы расширенного и более энергичного Запада в этом случае становятся туманными.

И наконец, американо-индийский альянс имеет шансы повысить привлекательность идеи антиамериканского терроризма среди мусульман, которые решат, что этот союз негласно направлен против Пакистана. Тем более вероятно такое развитие событий, если к тому времени в Индии появятся очаги религиозной вражды между индусами и мусульманами. Большая часть остального исламского мира, будь то близлежащая Юго-Западная Азия, Центральная Азия или Ближний Восток, проникнется растущим сочувствием и поддержит теракты против Америки. В общем и целом, что касается первого азиатского треугольника, самым мудрым будет воздерживаться от любых альянсов, которые вынудят Штаты к вооружённому вмешательству в этой части Азии.

Во втором региональном треугольнике, включающем Китай, Японию, Южную Корею и частично Юго-Восточную Азию, картина вырисовывается менее четкая. В общих чертах ключевыми вопросами здесь выступают роль Китая как господствующей державы в материковой части Азии и позиция Америки в Тихом океане. Главным политическим и военным союзником Америки на Дальнем Востоке остается Япония, хотя её военный потенциал в настоящее время сокращен (однако положение имеет шансы измениться, учитывая растущие опасения по поводу усиления Китая). Кроме того, Япония считается третьей по величине экономикой мира, лишь недавно уступив Китаю второе место. Южная Корея — страна с растущей экономикой и давняя союзница Америки, рассчитывающая на её прикрытие в случае конфликта со своей враждебной северной родственницей. Юго-Восточная Азия обладает менее официальными связями с США и состоит в тесном региональном партнёрстве (АСЕАН), однако усиление Китая её тоже пугает. Самое главное, что Америка и Китай уже связаны экономическими отношениями, из-за которых в случае взаимного охлаждения могут пострадать обе стороны, тогда как экономический и политический рост Китая в любом случае представляет потенциальную угрозу нынешнему глобальному главенству Америки.

Учитывая недавние успехи Китая и его исторические достижения, было бы опрометчиво рассчитывать, что китайская экономика может внезапно забуксовать. Ещё в 1995 году (теперь его можно назвать серединной вехой тридцатилетнего подъёма китайской экономики) некоторые выдающиеся американские экономисты высказывали предположение, что к 2010 году Китай может оказаться в такой же финансовой яме, как и Советский Союз тридцатилетней давности после фантасмагорических обещаний руководства в 1960-х, что к 1990-м страна догонит и перегонит Америку. Сейчас даже для закоренелых скептиков очевидно, что экономический взлет Китая не фикция и имеет все шансы продолжиться, хотя, возможно, со снижением темпов годового прироста.

Из этого не следует, что на Китае никак не отразится мировой финансовый кризис или глобальный спад спроса на товары его производства. Кроме того, из-за растущего социального расслоения может усилиться напряжение в обществе, которое приведет к политическим беспорядкам, повторяющим в каком-то смысле события на площади Тяньаньмынь в 1989 году. Новый китайский средний класс, насчитывающий, по некоторым данным, около 300 миллионов человек, может потребовать расширения своих политических прав. Однако ничто из этого не похоже на системный крах Советского Союза. Растущее влияние Китая на международную обстановку — это данность, с которой Америке придётся смириться, не демонизируя и не впадая в едва завуалированные мечты о том, что она вдруг исчезнет.

Куда более серьёзная опасность грозит с совершенно другой стороны, не экономической, а скорее социополитической. Спровоцировать её может постепенное и сперва незаметное ослабление хватки китайского руководства или более ощутимое усиление китайского национализма. По отдельности или вместе оба этих фактора могут лечь в основу политики, губительной для международных амбиций Китая, и (или) помешать его спокойным внутренним преобразованиям.

До сих пор китайское руководство со времен «Культурной революции» в общем и целом отличалось благоразумием. Дэн Сяопин обладал настойчивостью и дальновидностью, строящимися на прагматическом реализме. После него Китай пережил три смены руководства, прошедшие без эксцессов благодаря отчасти негласной систематизации процедур четко расписанного графика передачи власти. Его преемники иногда вступали в разногласия друг с другом (например, Ху Яобан, какое-то время рассматривавшийся как возможный наследник Дэн Сяопина, выступал за больший политический плюрализм, чем было приемлемо для его товарищей по партии). Китайские руководители стараются предугадывать возможные проблемы и извлекать уроки из соответствующего зарубежного опыта по борьбе с неизбежными при экономическом взлете осложнениями. (Так, китайское политбюро периодически посвящает целый день разбору какой-нибудь острой внешне- или внутриполитической проблемы, проводя соответствующие исторические или зарубежные параллели. Самое первое такое заседание было, что весьма показательно, посвящено урокам взлета и падения иностранных империй, самой последней из которых называлась американская.)

Нынешнее поколение руководителей, уже не революционеров и не новаторов, выросло в устойчиво сформировавшихся политических условиях, где по основным вопросам государственной политики выработан долгосрочный курс. Другого прочного фундамента эффективного управления, кроме стабильности государственного аппарата (то есть централизованного контроля), они не признают. Однако в условиях крайней бюрократизации соглашательство, осторожность и заискивание перед вышестоящими зачастую гораздо больше способствуют политическому карьерному росту, чем личное мужество и инициативность. Маловероятно, что какое бы то ни было политическое руководство сможет в конечном итоге сохранить жизнеспособность, если в его кадровой политике почти исподволь вырабатывается отторжение таланта и предприимчивости. Так недалеко и до распада, тогда как стабильность политической системы может поставить под угрозу намечающийся разрыв между официально провозглашаемым прежним укладом и разномастными ожиданиями политически пробуждающегося народа.