Читать книгу "Без тормозов - Никита Ветров"

Хороший бинокль и небольшое расстояние позволяли ему разглядывать Волынскую во всех подробностях. Так близко он ее еще не видел: правильные черты лица, гладкая кожа, ухоженные волосы… Перекрестье оптического прибора опустилось ниже подбородка, еще ниже. Долговязый поправил резкость и тихонько заскулил:

— Ой, б…, какая телка! Не, он перед такой не устоит! Я бы и сам на нее запрыгнул!

— Слушай, Монгол! — Корж в нетерпении засучил ножками. — Дай и мне посмотреть! Хватит одному пялиться!

— Ай, какая! — Долговязый неохотно отнял бинокль от глаз и передал его толстяку. — Я аж здесь прямо заводиться начал!

Поводив объективами по сторонам, Корж прицелился-таки и замер.

— Как тебе? Стал бы ее? — Тощий потянул ремешок бинокля обратно. Отрываться от завораживающего зрелища не хотелось.

Корж, вопреки ожиданиям, спокойно вернул аппарат и снова улегся дремать.

— Не понял, — протянул Монгол. — Ты че?

— Не в моем вкусе, — пожал плечами толстяк, укладывая круглую, как мячик, голову на сложенные предплечья. — Костлявая слишком. Я люблю, чтобы женщины было много!

— Ха! А зачем тогда на худой женился?

— Какой худой? Ты мою Светку видел? Да у нее грудь третьего размера!

— И че? А здесь пятый! Вон какие буфера!

Коржик приподнял башку:

— Сам ты пятый! Четвертый — максимум!

Долговязый рассерженно отмахнулся:

— Иди ты знаешь куда… «не в моем вкусе». Привередливый какой. А вот я бы ее так приголубил! Сорвал бы с нее все ее шмотки, уложил на травку и как…

— Слышь, Монгол! У тебя с бабой давно в последний раз было? — полусонно пробубнил Коржик, причмокивая губами.

— Чего ты там бурчишь?

— С бабой когда спал, спрашиваю?

Долговязый с недоверием посмотрел на пригревшегося рядом дружка:

— Тебе это на фиг?

— Просто озабоченный ты какой-то. Я уже за свою честь опасаться стал.

Тощий сплюнул в сердцах:

— Вот ты, толстопузый, точно не в моем вкусе! А сам давно жену свою «жарил»? Смотри, вот у таких, как ты, ленивых, жены на стенку и лезут от недолюбленности. А потом и статистика такая — восемьдесят процентов измен. Теперь я еще больше сомневаюсь, что твоя благоверная в остальные двадцать попадает.

Коржик подпрыгнул:

— Монгол! Ты дошутишься!

— Ладно, ладно! Молчу!

Повисла пауза, прерываемая только обиженным пыхтением толстяка и восторженным причмокиванием тощего. Вскоре последнее сменилось, правда, возмущенным бормотанием.

— Что опять?

— Да не понимаю я этого фрица! — отложил в расстройстве бинокль долговязый. — Она перед ним и так и сяк! И по пузу его погладит, и за ухо куснет! А он ни в какую идти за ней не хочет! Или импотент, или педик!

— Скажешь тоже. Я вот тоже с ней не пошел бы.

— Коржик, скажи мне честно — ты же не голубой?

— Да ты че, офигел? Нет, конечно!!!

Монгол странно на него посмотрел и после недолгой паузы изрек:

— Так я и думал. Все правильно. Как же несчастной Светочке импотенту не изменять?

— Я вас щас обоих здесь урою!!! — забрызгал слюной толстяк. — И тебя, и фрица твоего долбаного! Заткнись, чтобы я тебя больше не слышал! Придурок!

Монгол тихонько захихикал:

— Не обижайся, ты же знаешь, что я не со зла!

— Осел ты, вот ты кто! Когда эта сволочь уснет наконец?! Я уже задолбался лежать, как дерьмо последнее!

— А я знаю? Что на меня орешь? Иди у него и спроси, когда он уснет!

Монгол снова принялся сверлить взглядом лагерь байкеров, нервно жуя подобранную хвоинку.

Глава 28

Волынская была вне себя от ярости: дышала глубоко и часто, ноздри ее тонкого носика раздувались, на смуглых щеках играл румянец. Неслыханная наглость! Она открытым текстом предлагает заняться любовью, а какой-то каскадер ей отказывает! И ладно бы она не интересовала его как женщина. Но Эльвира прекрасно видела, как вздулись и оттопырились спереди джинсы Громова, когда она пыталась его приласкать!

— Я для тебя недостаточно красива? — Девушка решительно не могла понять, почему Виктор до сих пор сам не набросился на нее и не утащил подальше от посторонних глаз. — Ты не хочешь меня?

Громов устало поглядел в ее расширенные от изумления и злости глаза. Эта пытка продолжалась уже достаточно долго, и он всерьез опасался, что не сможет устоять и Эльвира все же добьется своего.

— Не в этом дело, Эля, — хрипло сказал он. — Ты необычайно красива!

— Но… — продолжила она за него.

— Ты же знаешь, у меня есть девушка! — взмолился Виктор. — Зачем ты мучаешь меня?

Губы Волынской сжались в тонкую линию, глаза сузились до состояния щелочек:

— Так это для тебя мука? Несчастненький! А я, выходит, хуже девчонки из массовки?! — Девушка была на грани истерики. Она привыкла, что все мужчины бьются в кровь за счастье обладать ее вниманием, что поклонники совершают немыслимые поступки ради одной ее улыбки. И уж если она шла с кем-либо из них на сближение, то везунчику это обходилось очень и очень дорого.

— А ты считаешь, что мне доставляет удовольствие из последних сил сдерживать себя, чтобы не воспользоваться твоим расположением? Да это самая настоящая мука запрещать себе желать такую прелесть, как ты!

— Так не запрещай! — почти вскричала она и снова перешла на горячий шепот. — Не мучайся! Если мы оба этого хотим…

— Эля!! Стоп! Я люблю Алену! Слышишь?

Терпение у Волынской кончилось. Испепелив Виктора взглядом, она вскочила на ноги:

— Ну и ходи «голодный», дурак! Я была о тебе лучшего мнения!

Громов пожал плечами. С самого начала он подозревал, что закончится все чем-то подобным, хоть и очень надеялся уладить это недоразумение по-хорошему. Ведь отвергнутые женщины — дико опасны и непредсказуемы. И именно из них получаются самые страшные и беспощадные враги. Это Виктор хорошо усвоил за свою недолгую пока жизнь. «Но не спать же с ней, чтобы не обидеть! Как потом Аленушке в глаза бы смотрел?»

Парень отвернулся к мотоциклу: «Теперь после такого попробуй уснуть!»

Но спать ему так и не пришлось. Над головой раздался требовательный голос Волынской:

— Мне жарко! Я хочу купаться!

— Где? — Виктору порядком надоели ее капризы, но надо было крепиться — до Москвы путь неблизкий.

— Здесь где-то должна быть какая-нибудь речка! Или озеро! У тебя же есть карта, посмотри, найди! Мужчина ты, в конце концов, или нет?