Читать книгу "Петербургский рубеж - Александр Харников"

Михаил Игнатьевич рассказал, чем он занимался без нас. Да, ему не позавидуешь! Для начала ротмистра заставили писать наиподробнейший отчет о нашем путешествии. Причем сразу в двух экземплярах — один для Плеве, другой для генерала Ширинкина. И если министра интересовала чисто формальная сторона дела, то начальник Дворцовой полиции оказался более дотошным. Он хотел узнать о наших взаимоотношениях, привычках, вкусах, причем каждого в отдельности. В общем, пытался создать наши психологические портреты. Умен, генерал, ох умен!

Заинтересовал меня и еще один момент из рассказа Познанского. Он сообщил о планах возвращения из опалы Сергея Викторовича Зубатова. Причем эту мысль высказал не Плеве, а Ширинкин. Того самого Зубатова, который опрометчиво вступил альянс с Витте и начал интриговать против Плеве, был уличен в этом, с позором отправлен в отставку и выслан под надзор полиции во Владимир.

Плеве, естественно, ничего о Зубатове и слушать не хотел, а вот Ширинкин посчитал, что негоже разбрасываться в наше сложное время такими профессионалами, как Зубатов. К тому же Ширинкина потряс рассказ Тамбовцева о том, как третьего марта 1917 года, во время обеда Зубатову сообщили об отречении Николая II и его брата Михаила: Зубатов молча выслушал это сообщение, вышел в соседнюю комнату и застрелился. Я спиной почувствовал, что нам в самое ближайшее время предстоит встретиться с Сергеем Викторовичем. И не только встретиться, но и вместе с ним работать.

Мы же рассказали — естественно, в пределах дозволенного — о визитах во дворец на Мойку фон Плеве, Ширинкина и царя. О визите Марии Федоровны мы говорить не стали, потому что, как я понял, у Тамбовцева и Антоновой в отношении вдовствующей императрицы были какие-то свои расчеты.

Так, за разговорами, мы проехали Тверь, Москву. На стоянках Познанский выскакивал из вагона и закупал разные вкусняшки у местных жителей, торговавших прямо на перроне. Ну, и передавал листочки с донесениями, которые он тайком от нас писал. Один из наших бойцов застукал милейшего Михаила Игнатьевича за этим занятием. Но мы не были в обиде на ротмистра за это. Работа у него такая.

Рассказали мы ему и о ситуации, в которой оказался фигурант, за которым мы ехали в Батум. Дело в том, что товарищи по партии беглеца встретили отнюдь не с духовым оркестром. Кто-то из них, должно быть, желая подгадить неуемному и несговорчивому Сосо, распустил о нем нехороший слух. Дескать, в ссылке он стал работать на охранку и посему надо держаться от него подальше. Сталин почувствовал себя словно в вакууме. Даже старые его приятели старались не замечать его и при встрече переходили на другую сторону улицы. В наше время кое-кто из перестроечных историков вытащил на свет божий сплетню насчет Сталина — агента охранки.

С моей точки зрения, имело место любимое занятие интеллигенции, играющей в политику, называемое «найди стукача». Эту забаву обожают и в наше время либерасты и прочие «болотные хомячки». Но возможно, дело не только в этом. Как потом уже выяснили историки, всю кашу заварил некто Рамишвили, новый руководитель батумских эсдеков и личный враг Сталина. Дело дошло до того, что сей «князь», не желавший делиться властью с Сосо, приказал ему крова не давать, а кто это всё же сделает — пригрозил исключением из партийной организации. Грузинские эсдеки позднее показали себя во всей красе.

Ну а пока товарищ Коба находится в камере батумской тюрьмы в полном расстройстве чувств, проклиная царских жандармов и своих товарищей по партии, которые верят каким-то дурацким сплетням, а не ему, совершившему героический побег из глубины сибирских руд.

Познанский от души посмеялся над нашим рассказом, пояснив, что чаще всего такие вот сплетни в среду революционеров запускают сами сотрудники охранки. Расчет был простой — внести разлад и подозрения в среду противников самодержавия и направить их энергию на поиски платных агентов проклятого самодержавия. Вполне вероятно, что нечто подобное произошло и со Сталиным. Он, возмущенный выказанным ему недоверием, потерял осторожность и легко был выслежен и арестован охранкой. А мы ему рассказали, что и среди сотрудников охранки хватало типов, готовых за сумму малую отпускать виновных и хватать непричастных. И что зачастую непонятно, где охранка, а где революционеры. Веселье Михаила Игнатьевича сразу куда-то пропало. Счет стал один — один. Едем дальше.

29 (16) ФЕВРАЛЯ 1904 ГОДА, ВЕЧЕР.

ВОСТОЧНО-КИТАЙСКОЕ МОРЕ.

РАКЕТНЫЙ КРЕЙСЕР «МОСКВА».

Великий князь Александр Михайлович.

Интереснейшее зрелище — наша Ольга бунтует, не желая уходить со «Сметливого». В ход пошло и классическое топанье ножкой, и ослиное женское упрямство. Ее императорское высочество ничего не желает слушать. Почему Михаилу можно отправляться в это плаванье, а ей нет? Подозреваю, что дело не обошлось без Ирины, которая умело, тонкой струйкой подливает масла в огонь. В конце концов, даже контр-адмирал Ларионов устал от созерцания этой сцены. Как силой выселить с боевого корабля дочь императора Александра III, не нанеся ей при этом смертельного оскорбления? Слушать же разумные доводы наша капризная дама не желала совершенно.

Вспомнив восточную пословицу: «Кто спорит с женщиной — тот укорачивает свой век», — адмирал махнул рукой — пусть делает что хочет — и сказал мне в частном разговоре, что он разгромил японцев и, возможно, разгромит англичан, но справиться с женщиной, которая что-то вбила себе в голову, даже ему не по силам. Не зря же издавна считалось, что женщина на корабле — это к несчастью.

Теперь навстречу британской провокации отправляются сразу два члена Дома Романовых, любимые брат и сестра императора. И если с ними что-нибудь случится, то никто не сможет удержать Ники от объявления войны Британии. Тем более что Русско-японская война фактически завершена — Японию осталось только добить и заключить с ней выгодный для нас мир.

Вопрос, который продолжает меня непрерывно мучить — каким способом англичане собираются захватывать боевой корабль в открытом море. Как и под каким предлогом они думают проникнуть на борт, поскольку версия абордажа в стиле пиратских историй Дрейка и Моргана — это абсолютное безумие.

Германская военно-морская разведка или не сумела получить все подробности предстоящей провокации, или адмирал Тирпиц не счел необходимым нам их сообщать. Надеюсь, что капитану 2-го ранга Гостеву и поручику Никитину удастся переиграть англичан вчистую. В конце концов, авторы этой провокации не знают, что их замысел раскрыт, и на всем, что они придумали, стоит штамп «не верь глазам своим». А нам остается только молиться и сжимать кулаки на удачу, чтобы не случилось самого худшего. Что касается Михаила, то я знаю — он полезет в самый огонь и будет рисковать своей буйной головушкой.

На эту тему я решил срочно переговорить с контр-адмиралом Ларионовым. Мишкину жизнь нужно сохранить в целости и сохранности любой ценой.

Вахтенный офицер помог найти мне контр-адмирала. Они с полковником Бережным и отцом Иоанном беседовали о смысле жизни. Отец Иоанн выглядел как кот, который только что откушал миску сметаны. Как ни странно, предметом беседы было решение великого князя Михаила рискнуть своей головой. И Бережной, и Ларионов говорили то же, что нам уже сказал капитан Тамбовцев на Байкале.