Читать книгу "В поисках утраченного - Николас Дикнер"

— Без проблем. Когда нам уезжать?

— Около четырех утра.

— Четырех утра? Ты шутишь?

— Вовсе нет. Я уже купила вам билеты.

— Но…

— И вот еще… Я приготовила это для тебя.

Арисна вручает Ноа венесуэльский паспорт и белый конверт. Паспорт раскрывается на цветной фотографии Саймона. Мальчик лучезарно улыбается, как будто охотится за сокровищами на пляже, а не проходит мимо грозных таможенников Северной Америки.

С некоторым волнением Ноа открывает конверт и находит в нем официальный документ на трех языках, в котором Арисна Бургос Мендес, находясь в здравом уме и трезвой памяти, признает Ноа Рила биологическим отцом Саймона Бургоса и назначает его законным опекуном, что подтверждает ее подпись, заверенная в Ла-Асунсьоне (Нуэва-Эспарта), Венесуэла, 16 декабря 1999 года.

— Я думаю, — почти нейтральным тоном объясняет Арисна, — этого тебе хватит, чтобы пройти таможню.

В библиотеке теперь слышится лишь приглушенный стук дождя в оконные стекла. Ноа кивает. Он явно ошеломлен, но по его лицу блуждает слабая улыбка. Он недоверчиво перечитывает документ, аккуратно складывает и убирает в конверт. Он ничего не говорит — говорить нечего. Молчание затягивается. Арисна хмурится, подыскивая какую-нибудь незабываемую фразу, завершающую эту главу ее жизни.

— Иди упаковывай свои вещи, — наконец говорит она. — Я соберу Саймона.

Арисна встает и, слегка взмахнув рукой, исчезает в тени. Ноа остается один с паспортом Саймона в руках. Разглядывая фотографию, он улыбается. Затем вскакивает со стула, сгребает все, что лежит на столе, — конверты, марки, дорожную карту Саскачевана — и сметает в мусорную корзинку.

Затем он потирает руки, выключает лампу и идет собирать свои вещи.

Малая Медведица

КТО-ТО СТУЧИТ В ДВЕРЬ.

Никакого ответа. Никаких признаков жизни в квартире, кроме слабого жужжания, исходящего из черного телефонного аппарата с крутящимся диском, трубку которого явно сняли некоторое время назад. Старомодный аппарат, забрызганный белой краской, как будто вырезали из звездного неба. Пять больших белых пятен на трубке воспроизводят созвездие Малой Медведицы.

Телефон балансирует на стопке руководств по программированию, рядом бутылка рома и старый будильник, показывающий 6.37 утра. К стене прикноплены две пожелтевшие газетные вырезки об аресте и суде над женщиной, обвиненной в пиратстве в США в 1989 году.

На рабочем столе царит жуткий беспорядок. Судя по всему, вещи выхватывались из ящиков в спешной подготовке к отъезду. Информированный и наблюдательный аналитик указал бы на отсутствие записной книжки, компакт-дисков, испанского словаря, впечатляющего набора поддельных документов и старого синего матросского вещмешка.

Царят в этом хаосе возвышающиеся в центре комнаты монитор с электронно-лучевой трубкой и компьютер с надписью черным фломастером: «Луи-Оливье Гамаш». Компьютер включен (слышится ненавязчивый ровный гул вентилятора), надписи на экране сообщают, что жесткий диск очищен и переформатирован.

Остальная часть комнаты пребывает примерно в таком же состоянии.

На полу валяются миска с остатками рисово-крабовых чипсов (с парой лакированных палочек для еды), кастрюля, благоухающая супом из трески с тмином, консервная банка сардин, освобожденная от своих обитателей, и пустой пакет от креветочных чипсов. Кулинарный след ведет к раковине, окруженной грудами грязной посуды. На плите брошены чайник, банка с чайными пакетиками и заварной чайничек.

Подъемное окно в южном конце комнаты выходит на пожарную лестницу. Окно распахнуто, несмотря на плохую погоду. Занавески мягко колышутся, а по полу медленно расплывается лужица талого снега.

В коридоре кто-то все еще стучит в дверь.

Бог для обманщиков

ШУМ ДИЗЕЛЬНОГО МОТОРА будит меня в семь часов утра.

Я открываю один глаз. Я все еще лежу на полу гостиной. Моя голова покоится между заварным чайником и бутылкой дешевого ямайского рома. Меня одолевают головная боль а-ля Буковский и неприятное впечатление дежавю.

Я бреду к окну и цепляюсь за бамбуковую занавеску. Дождь прекратился, мелкий снег тихо падает на статую Данте Алигьери. Мимо катится муниципальный снегоочиститель, посыпающий улицу солью и искрами.

Зевая, я размышляю о том, откуда берется столько соли. Возможно, с островов Магдалены. Круговорот соли является превосходной иллюстрацией суетности бытия. Терпеливо осажденная морем за миллионы лет, взорванная динамитом, измельченная, перевезенная в корабельных трюмах и перегруженная в снегоочиститель, разбросанная по монреальским улицам, она в конце концов смывается в сточную канализацию и возвращается в океан, откуда произошла.

Как же мы малы!

Снегоочиститель исчезает за углом, и я отхожу от окна. В гостиной с прошлого вечера ничего не изменилось: карта Аляски все еще расстелена на полу, прижатая по углам заварным чайником и пустой бутылкой из-под рома. Старая Трехголовая Книга лежит на журнальном столике рядом с парой грязных стаканов и расколотым компасом.

Все на своих местах, не хватает только старого матросского вещмешка, желтого плаща и Джойс.

Я поднимаю бутылку, содрогаюсь, прикидывая количество приконченного накануне алкоголя, и чувствую, как скукоживается моя печень. Я старею? Дело в том, что я не привык напиваться. Пора растворить все это под душем.

По дороге в ванную комнату я инстинктивно бросаю взгляд на книжную полку и вглядываюсь получше. Между путеводителями образовалась непривычная брешь. Моя книжная воришка не изменила себе! Я быстро соображаю, что пропал путеводитель по Доминиканской Республике издательства Rough Guide.

Я недоуменно разглядываю брешь, как любой другой разглядывал бы недостающий кусочек картинки-загадки. Несколько сантиметров пустоты подытоживают все, что мне известно о моей книжной воришке, то есть почти ничего.

Я еще обдумываю этот тонкий ключик к разгадке, когда обнаруживаю в ванной комнате старый свитер и еще влажные джинсы. Джойс сбежала, даже не захватив свою одежду. Прямо исчезновение из дешевого детектива! Ну, она точно не поскупилась на сюрпризы. Обыскав карманы джинсов, я обнаруживаю:

несколько монеток (в общей сложности 61 цент);

визитку книжного магазина S. W. Gam, на обороте которой я записал свой адрес;

скомканный кассовый чек («сандв. с ветч. — 1 — $3.75»);

счет компании «Гидро-Квебек», адресованный мисс Джойс Дусет, проживающей на Моцарт-стрит.

Я смотрю на часы. До открытия книжного магазина осталось два часа. Я поспешно одеваюсь, бросаю одежду Джойс в старый пластиковый пакет и натягиваю зимние сапоги.

Я сбегаю по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки, пересекаю парк Данте, даже не поприветствовав старого писателя, пулей пролетаю мимо любимого итальянского кафе, чуть не попадаю под снегоочиститель и несусь по улице Касгрейн, зажав под мышкой пакет, как мяч для регби.