Читать книгу "Армен - Севак Арамазд"

Армен облегченно вздохнул и, виновато улыбнувшись и помахав девочке рукой, снова подошел к домику. Неожиданно из его глубины до него донесся осторожный и мягкий шорох, точно там кто-то крался, едва касаясь стен. Армен весь превратился в слух, но ему не удалось угадать, откуда шел этот звук. Он шагнул внутрь и в ту же минуту отпрянул: нечто темное вспрыгнуло на поваленную балку. Это оказалась жирная пятнистая кошка с нахальными желтыми глазами. Метнув на Армена дерзкий взгляд, она несколько раз ударила хвостом по бревну, угрожающе зашипела, потом облизнулась, развернулась и пошла вверх, к крыше, пренебрежительно-самоуверенной поступью.

Армену стало тоскливо. Он лишь сейчас до конца осознал, что его домика больше нет…

2

Завалившийся набок столб разбитой изгороди напоминал человека, который согнулся в поклоне и просит милостыню. Армен непроизвольно выпрямил столб и вдруг понял, чем он должен заняться: независимо ни от чего, ему следует восстановить свое временное жилище. Хотя бы для того, чтобы оно было. Если даже ему придется покинуть Китак, все равно, пока он еще здесь, домик его приютит, а в дальнейшем может послужить другим… Эта мысль подхлестнула Армена. Он почувствовал, что сроднился с домиком и не может оставить его в руинах.

Начал он с восстановления изгороди, потом перешел к главному. И вскоре убедился, что виноват не меньше Аты: если тому удалось так легко развалить домик, значит, он был недостаточно прочен. Это обстоятельство заставило Армена приступить к работе со всей серьезностью и усердием. Он так основательно крепил соединения, точно сооружал на века…

Далеко за полдень работа была закончена. Он вошел внутрь, опять вышел, окинул все придирчивым взглядом и остался доволен: домик стал намного привлекательнее. Почистил круглый дворик, положил инструменты в рюкзак, а рюкзак снова спрятал в тайник под полом. Потом развалился под стеной и с усталой улыбкой на лице стал смотреть по сторонам. Здесь, внутри, было прохладно и умиротворяюще тихо. Казалось, домик не был когда-либо построен, он был всегда, есть и будет. Чего-то, тем не менее, не хватало, и Армен почувствовал острую тоску по фиолетовой девушке. Какое было бы чудо, окажись она сейчас здесь, рядом, и они молча бы улыбались друг другу…

Армен достал пакет с продуктами, съел свой хлеб и сыр, запил водой из ведра, и это было истинное пиршество. Он оставил долю и для фиолетовой девушки: может быть, ей захочется увидеть его домик, она почувствует голод после долгой ходьбы и с удовольствием съест кусочек хлеба с сыром… Гм, надо бы приготовиться к встрече. Армен боялся думать об этом, ему казалось: эта встреча превыше всего, что можно себе вообразить и представить, и он смаковал уже само удовольствие ожидания.

Снаружи вовсю припекало солнце. Армен взял ведро и направился к мрачному кирпичному зданию, чья башня возвышалась над деревьями сквера. Он намеревался попросить у той дородной женщины, что назвалась Машей, ведро горячей воды, чтобы помыться.

По давней детской привычке Армен старался ступать туда, где трава уже полностью высохла. Выжженные зноем длинные и тонкие стебли, задетые ступней, какое-то мгновение еще неподвижно стояли, а затем падали наземь. Только что выпустивший колючки синеголовник больно уколол Армена в щиколотку. Армен хотел было сорвать его и съесть, но тут же отказался от этой мысли: синеголовник насквозь пропитался пылью. «Трава везде одинакова», — подумал он и обернулся: от домика тянулся петляющий след пройденного им пути, то теряясь, то появляясь вновь. Он увидел в этом цепочку минувших дней и событий. Его путь в этой жизни так же извилист, а куда он приведет, чем окончится?..

Мощные стены и бесчисленные полутемные ниши кирпичного здания напоминали заброшенную тюрьму. Маша живет в этой «тюрьме», у нее нет своего дома. Армен заглянул в несколько ниш, но везде увидел мрак и запустение. Свернув за угол, увидел в стене проем в человеческий рост, который вывел его на довольно обширный внутренний двор, в глубине которого стоял ухоженный деревянный домик. Это, по-видимому, и было жилищем Маши. Армен громко позвал ее, но ответа не услышал. Поднявшись на небольшое крыльцо, постучал в дверь — дверь медленно открылась сама собой.

— Маша! — снова позвал Армен, просунув голову внутрь.

И снова никто не откликнулся.

В комнате царил полумрак, ноздри Армена уловили смешанный запах дерева, влаги, одежды, который также соответствовал образу Маши, как соответствует человеку собственная тень. Армен собирался уйти, когда его внимание привлекло слабое поблескивание у противоположной стены. Он напряг зрение и в сумраке различил кровать, скромный столик и тумбочку, на которой стояло маленькое круглое зеркальце, а над ним на деревянной стене бок о бок висели трое блестящих часов разной величины, показывающих разное время. Средние часы, самые большие, были выпуклые, рельефные, в то же время с небольшой, но заметной вмятиной, и Армен улыбнулся: оказалось, что часы бумажные.

— Маша! — снова крикнул Армен, присев на ступеньку крыльца.

— Иду, иду, — послышался из-за угла голос Маши, а вскоре появилась и ее внушительная фигура. Прислонив к стене веник, Маша отряхнула пыльный передник, ее круглое, краснощекое, добродушное лицо нахмурилось, и она вопросительно посмотрела на Армена.

— Хотел попросить у тебя горячей воды, — сказал Армен, тряхнув пустым ведром.

— Заходи, — Маша пыхтя поднялась по ступенькам, вошла в комнату и вытащила из-под стола грубую самодельную табуретку. — Присядь. Немного отдышусь и пойдем. — Опустившись на кровать, она уперлась руками в колени и наклонила голову, уподобившись статуе.

— Ты здесь одна живешь? — начал Армен разговор, обведя взглядом комнату.

— Одна, — неожиданно печально сказала Маша. — Совсем одна. Еще хорошо, что у меня хоть эта комната есть. И за то судьбе благодарна… — Тяжело вздохнув, она сцепила руки на коленях.

Армен вопросительно смотрел на нее, ожидая продолжения.

— Я ведь детдомовская, — объяснила Маша, — ни дома у меня, ни родных…

Армен сочувственно кивнул и потупился. Слегка затянувшееся молчание нарушило донесшееся откуда-то снаружи мерное жужжание пчелы.

— Ах да, — словно что-то вспомнив, вскочила с места Маша, достала из шкафа бумажный сверток и положила на стол. — Ешь, — грустно улыбаясь, сказала она, развернула сверток и пододвинула к Армену его содержимое — медовые коврижки. — Сегодня мой день рождения, если верить бумаге, что мне в детдоме выдали. Совсем забыла…

— Поздравляю, — сказал Армен. — По правде сказать, я тоже всегда забываю про свой день рождения, и получается так, будто у меня его и нету, — улыбнулся он.

Маша ничего не сказала. Она, кажется, вообще его не слышала, целиком погрузившись в свои мысли.

— А у меня… и в самом деле… нету его… — очнувшись, медленно сказала она и внезапно всхлипнула.

Медовые коврижки на столе так и остались нетронутыми.