Читать книгу "Диагноз: любовь - Рушель Блаво"

— Слушай, ну не смешно. Я уже начинаю бояться, что после цветов она начнет мне мертвых животных присылать, как в фильмах ужасов. Или еще чего похуже.

— Ну, а ты уверен, что это не Алена тебя проверяет, например?

— Конечно уверен, во-первых, Алена у меня далеко не дура и такой ерундой заниматься не будет. Во-вторых, у нее никогда не было повода усомниться во мне. Ну и даже, если предположить невозможное, это и вправду она, то эта игра слишком затянулась, она давно бы уже спалилась или призналась.

— Ну и что, у тебя вообще предположений нет, кто это мог бы быть?

— Нет, я уже всех в голове перебрал, всех своих бывших, они вне подозрений. Вообще я уже каждого подозреваю, мне везде мерещатся враги. Вот ты пошутил про начальника, а я, между прочим, в какой-то момент и правда его заподозрил.

— Ну это, дружище, у тебя уже паранойя.

— Да я и не отрицаю. Заработаешь тут паранойю. Я уже подумываю над тем, чтобы переехать, чтобы она моего нового адреса не узнала.

— Ты смотри, я-то ей могу тебя сдать. — Андрей опять зашелся в приступе смеха, обрадованный собственной шуткой.

Антон посмотрел на него с неодобрением.

* * *

— Антоха, здорово!

Голос Андрея в телефонной трубке был чрезвычайно бодр и напорист.

— Тут твоя сумасшедшая, похоже, хочет позвать тебя в романтическое путешествие. Собирается тебе билет в Питер покупать. Приступила, так сказать, к решительным действиям. Просит моей протекции.

— Ого. Может, мне на нее в милицию заявить?

— Да ты подожди, какая милиция. Наша милиция скажет, что это ты больной, а не она, и делать ничего не будет.

— Ну не знаю, я уже на грани.

— Так ты послушай, что я тебе скажу. Ты же в Питер по-любому не поедешь, вдруг она тебя там встретит и зарежет.

— Да, вероятно, так и будет.

— Так вот давай я вместо тебя съезжу! Чего билету пропадать!

— А ты не боишься, что вдруг она и тебя знает в лицо?

— Я замаскируюсь и с проводником договорюсь, чтоб он меня в другой вагон пересадил. На случай, если у нее билет на соседнее место.

— Ишь ты какой находчивый. Может, все-таки на нужном месте останешься, посмотришь хоть, кто наша темная лошадка?

— Нет, приятель, извини. Я еще жить хочу. Представь, что будет, если психопатка вместо своего героя увидит на соседнем сиденье меня! Она же обозлится и точно меня зарежет. К тому же не факт, что она в вагоне поедет. Может, она тебя собирается с цветами на перроне встречать.

— Ну ладно, как знаешь. Езжай, конечно, мне не жалко, но ты там осторожнее будь. Мало ли, вычислит тебя.

— Не переживай приятель, я все сделаю в лучшем виде. И разведывательную работу тоже постараюсь провести, куплю очки с усами и пройдусь по вагону инкогнито.

* * *

Как и другим психотерапевтам, мне порой приходится иметь дело с душевнобольными людьми. Я был бы рад отказаться от этого и работать только с неврозами, но, к сожалению, это зависит не от меня.

Не хочу сказать, что никогда никому не отказывался помочь — отказывался, еще как, и чем дальше, тем чаще это делаю. Сейчас мне приходится выбирать пациентов, ведь помочь всем я просто не успеваю. Я провожу первичную диагностику, а потом, если вижу, что человек нуждается в помощи, которую я не могу ему оказать, направляю к какому-то другому специалисту. Чаще всего это хорошо знакомые мне проверенные психотерапевты, которые занимаются относительно узким кругом проблем. Есть, например, те, кто великолепно работает с разного рода зависимостями; есть те, к кому я посоветую отвести подростка, находящегося в трудном возрасте. К кому-то я посоветую обратиться с несчастной любовью, к кому-то с попыткой суицида. Конечно, все они прекрасные профессионалы, к которым можно обращаться практически с любыми вопросами. Но у каждого есть то, что получается особенно хорошо.

Но, к сожалению, иногда я начинал терапию с людьми, работая с ними как с невротиками, а потом оказывалось, что они были в ремиссии какого-либо психического заболевания.

Шизофреника в ремиссии практически невозможно распознать тому, кто регулярно не имеет дела с психиатрическими пациентами. Это внешне адекватные люди, они бывают замкнутыми или общительными, эмоциональными или сухими, безразличными ко всему.

Однако сейчас у меня практически не оставалось сомнений в том, что передо мной пациент психиатра, а не клиент психолога. Я предложил Полине выполнить творческое задание, чтобы оценить ее когнитивный уровень. Несколько минут она сидела в задумчивости, хотя задание было довольно простым.

Я спросил ее, в чем дело, на что девушка ответила, что просто не хочет выполнять задание, потому что оно ей не интересно. Я предложил заняться тем, что было бы интересно, и все оставшееся время сессии слушал о том, как в скором времени изменится жизнь Полины, когда она переедет от матери к Антону.

Это не было похоже на фантазии: девушка нисколько не сомневалась в реальности своих слов. Она будто рассказывала мне о том, как встанет завтра утром, умоется, почистит зубы, потом позавтракает и пойдет в магазин, или в кружок кройки и шитья, или будет делать еще что-нибудь столь же обыденное.

После ухода Полины я пытался понять, что делать. Несомненно, следовало отказаться от терапии с ней. Мало того что более чем за месяц наших сессий ее жизнь нисколько не изменилась, но я так и не понял, для чего девушка пришла ко мне. Я объективно ничего не мог ей дать, потому что она ничего не просила и не готова была принять. Она жила в своем мире, и для чего-то ей нужно было ритуальное посещение психотерапевта. Она не хотела слушать меня, она не хотела выполнять упражнения, которые я предлагал; ей было интересно только одно: рассказывать. Конечно, это было неплохо — получать деньги просто за пассивное слушание. Но это было нечестно по отношению к Полине. И я твердо решил, что в следующий раз поговорю с ней, объяснив бессмысленность наших дальнейших встреч.

* * *

На шестую сессию Полина пришла вовремя. Она пребывала все в том же печальном состоянии. Вероятно, девушка продолжала выпивать каждый день — ее кожа выглядела сухой, под глазами обозначились мешки, указывая на плохую работу почек. На сей раз у меня не было никакого желания выводить ее на чистую воду.

Как и на предыдущей сессии, Полина механически отвечала на мои вопросы, оживляясь только тогда, когда речь заходила об Антоне или об Андрее. Ничего нового в ее жизни не произошло, Андрей уехал куда-то из Москвы, и общение остановилось. Дома тоже изменилось очень мало: теперь мать контролировала Полину больше, чем раньше. Каждый раз, когда Полина собиралась на улицу, мать строго допрашивала ее и иногда не выпускала. Девушку это мало волновало, ее вообще почти не интересовало происходящее в реальном мире.

Дождавшись подходящего момента, я начал неприятный разговор. Для начала спросил Полину, что она думает о наших занятиях, полезны ли ей они. Девушка безразлично пожала плечами и сказала, что ей приятна возможность выговориться. Я изложил девушке свои соображения о бессмысленности терапии и предложил прекратить наши встречи.