Читать книгу "Дела и ужасы Жени Осинкиной. Книга 2. Портрет неизвестной в белом - Мариэтта Чудакова"

– А что – ловят уже? – встрепенулся Славка. Он только что от Сретенского узнал, что виденный им в ту ночь со спины второй убийца был задержан – и сбежал.

– Ловят, ловят… Тут такие профессионалы прибыли, что изловят обязательно. Правда, сами они это слово не любят, – засмеялся адвокат. – Ловят, говорят, бабочек сачками и птичек силками. А мы – задерживаем…

Любопытная вещь – оттого, наверно, что делом его подзащитного занимались сейчас подростки, да еще неожиданно успешно, Артем Сретенский неосознанно сменил самоощущение. Теперь он чувствовал и в какой-то степени мыслил, как в свои 13–14 лет. Нет, ни УК (Уголовный кодекс), ни УПК (Уголовно-процессуальный кодекс) он не забыл. Все законы, равно как и комментарии к ним, были в его голове в стройном порядке. Просто проснулся забытый мальчишеский азарт, живая готовность к авантюрным ходам – будто он действовал не в обыденной жизни, а внутри приключенческого романа.

Конечно, неловко звонить в такой час кому бы то ни было, кроме близких друзей. Но Артем уговорил себя тем, что обстановка создалась близкая к военной, и совершил все нужные звонки. Самое интересное, что все те, кому он позвонил, – а именно трое, – совершенно его поняли, ни удивления, ни раздражения не выразили и явно начали сразу после его звонка действовать.

Очевидно, все трое попадали в тот не очень большой процент живых в полном смысле этого слова людей, благодаря которым и держится еще Россия.

Артем Славку ночью на мотоцикле никуда не отпустил, а оставил ночевать. Батарейка в мобильном уже зарядилась (организованный Славка, прежде чем начать разговор, с позволения Артема включил ее в сеть), Нита была оповещена, а через нее и Скин. Напились на кухне чаю с бутербродами, и адвокат, постелив Славке на диване в кабинете, с чувством выполненного долга улегся спать.

Проснулся он как встрепанный. На часах было восемь утра.

Ему снилось пустынное антенное поле близ улицы Тухачевского, где они жили в Москве с отцом и мамой. И будто бы там разместился полк, который объявил себя автономным государством. Артем во сне никак не мог этого вместить в сознание. И вот он услышал чей-то громкий и отчетливый голос, кого-то – не его ли? – официально характеризующий:

– Часто был суммарен.

И в испуге именно от этого странного слова он проснулся.

И тут же раздался звонок.

Ему сообщали, что наркоделец с большим стажем, очень опасный человек и возможный неоднократный убийца Харон (подлинное имя выясняется) задержан и находится в омском следственном изоляторе. Потерь при задержании нет. А главное – его, адвоката, благодарят за подростка с американской фамилией, который оказался очень и очень полезен. И Фрол Кузьмич Заровнятных подумывает над тем, чтобы за проявленную храбрость и расторопность представить этого Тома, как его… Мэрфи к награде. Как и кадета Петра Волховецкого.

Теперь Артему пора было заниматься ордером на арест второго убийцы. Уже, пожалуй, не возможного, а довольно отчетливо изобличаемого посредством прибереженного байкером вещдока. А именно Порскова, находящегося в восьмистах километрах отсюда.

И тем же самым людям из «аппарата» (Артем не любил всех этих расхожих, даже официальных, но оттого еще более противных словечек и мысленно помещал их в кавычки) Заровнятных он изложил всю ситуацию и попросил содействовать узаконению задержания в Уральском округе, на полустанке Катыши.

Правда, чтобы у этих серьезных людей вовсе крыша не поехала, он не стал им пояснять, что и здесь ключевую роль сыграл человек тринадцати лет от роду – сотоварищ и неизменный оппонент вышеупомянутого Тома Мэрфи Денис Скоробогатов (о том, что он бывший скинхед, Сретенский, конечно, не знал).

Глава 41Всемирный прыжок

Федя Репин сидел, удобно устроившись на толстом стволе ивы, прогнувшемся к самой воде, и болтал в воде босыми ногами. Сияло солнце, и на душе у Феди было легко и хорошо.

Утром он от пуза надулся парного молока и почти тут же отправился со двора. Тетя Паша была самая добрая из его алтайских теток. В отличие от тети Глаши, она не изобретала Федьке дел по двору или дому, а всегда говорила:

– Иди, иди, касатик мой, отдыхай, намучаешься еще в школе!

Хотя, если честно, никаких особенных мучений Федьке школа не доставляла. Несмотря на некоторую лопоухость и даже определенное сходство с Карлсоном, был Федька способным, почти все предметы давались ему легко. Пятерки в его не очень-то, правду сказать, аккуратном дневнике не переводились. (Верка пробовала ему этот дневник, которым втайне гордилась, оборачивать в красивую бумагу, но любая бумага на его тетрадях и дневниках рвалась и скручивалась какой-то неведомой силой.)

Но, конечно, лето – это вещь. Когда весь день – твой, это вам не хухры-мухры. Федька считал дни, оставшиеся до 30 августа, когда ему строго-настрого было велено вернуться домой. «Я тебя не первого сентября утром жду, ты понял?» – такими словами проводила его мать, когда он уезжал на Алтай, ног под собой не чуя от радости. И ему все хотелось растянуть время. Ну ладно, знает он материны штучки – 30-го ему в Оглухине делать нечего. Но 31-го, конечно, появиться придется – стричься, ногти подстригать, и все такое.

Бедный Федя не знал – не ведал, что черная «Волга» неуклонно приближается к Горному Алтаю, находясь в данный момент недалеко от Бийска. И ее пассажиры тоже не ведали, что Федя Репин не дурака тут валяет, а решает мировую проблему.

Помимо давно идущей подготовки к карьере президента России у него в самое последнее время возникло еще одно важное дело – уже не российского, а мирового масштаба. Только он не решил еще, с кем поделиться проблемой кроме Верки да Кутика, с которым уже было все обговорено. А люди были нужны, потому что в одиночку и даже втроем такое дело не поднять.

Произойти все должно было через четыре года. Кажется, времени полно, да? Но если все четыре года не готовить это событие, а в ладушки играть, то и вообще ничего не будет. А точнее сказать – не ничего, а наоборот: в мире произойдет – не сразу, но в недалеком будущем – очень много плохого.

Но по порядку.

Всем прекрасно известно, что потепление давно охватило всю землю. Если вершина высочайшей африканской горы Килиманджаро уже почти лысая стоит – многометровые ледники и пласты снега, ее покрывавшие, давно уже тю-тю, – то о чем тут, джентльмены, нам гуторить?

Вот-вот начнут таять льды Гренландии – и тогда, мужики, поздно будет по бедрам себя хлопать и шапку оземь кидать.

Такие страны, как Голландия, которая, как любой знает, расположена ниже уровня моря, вовсе исчезнут. Но и другим несладко будет, когда города по берегам морей или близко от них – Копенгаген, Стокгольм, Гамбург там, Марсель, наши Архангельск, Петербург – окажутся под водой. Про Японию же ужас даже помыслить. Разве что деловые японцы плотину по кромке всех своих островов выстроят. А про Венецию – не надо о страшном. Хорошо тем, кто там не был никогда! А кто был и видел эту неземную красоту, тот с ее гибелью просто не сможет смириться.