Читать книгу "Обряд на крови - Сергей Зверев"

Страшное дело было глядеть на эту безрадостную унылую картину, и Семеныч, невольно зажмурившись, вздохнул протяжно, задержал морозный воздух в слабой груди и, коротко ойкнув, выдохнул через боль.

— Так куда нам дальше? — притормозив, бросил через плечо Назаров.

— Да куда… куда? — растерялся старик. — А давай-ка прямиком покудова. Вон под ту, под толстую кедру, что посередке. Там у них навроде банька была, если я не запамятовал. Нас с Андрюхой в ней когда-то на постой определяли.

— Нет, Иван Семеныч, туда не пойдет, — приглядевшись, возразил Назаров. — Нам же надо срочно костер разжечь. Боря, наверно, за дорогу совсем иззяб. А там я ничего, кроме жиденьких кустов, не вижу. Давай-ка лучше вон туда — левее, поближе к лесу?

— К лесу, так к лесу, — послушно согласился с ним Крайнов и опять завздыхал горестно: — Теперь, поди, все одно. Теперь, поди, без разницы.

— Однако, там речка какая-то! — радостно воскликнул Айкин, когда стали приближаться к лесной опушке.

— Да вроде похоже, — отозвался Назаров. — Это очень хорошо. Можно будет чаю скипятить. Борю попоить, если очнется.

— Чаек хорошо, — согласился Айкин. — Но мы тогда и рыбки ему наловим. Ухой его покормим. Должна быть там рыбка какая.

Выбрали подходящее место на болотистом речном берегу, в кривой, густо заросшей тальником излучине: так, чтобы с той стороны, откуда пришли, от лудёвы, совсем не просматривалось. Опустили носилки с раненым на высокие кочки.

— Мих… халыч, — неожиданно, открыв глаза, тихо прошептал Кудряшов.

Назаров тут же подскочил к нему, пригнулся:

— Ну вот! Пришел в себя, слава богу!

— Я, — попытался что-то еще сказать Кудряшов, но кашлянул, сглотнул застрявший в горле комок и снова затих.

— Ты лежи, лежи пока, Боря! Лежи и ничего не говори, — осторожно положив ладонь ему на грудь, сказал Назаров. — Тебе сейчас вообще говорить нельзя. Лежи и молчи, а то опять кровотечение откроется. А мы сейчас быстренько костер разведем. Согреешься. Потом мы тебя перевяжем. Ладно?

Кудряшов понимающе качнул головой и снова, обессиленно откинувшись затылком на лежанку, прикрыл глаза.

Разожгли костер. Подвесили к нему котелок с набранной из проруби водой. Айкин остался на льду с намерением «набить острожкой рыбки», а Крайнов с Назаровым пододвинули к огню поближе носилки с раненым и сделали ему перевязку.

— Вроде бы затянулась немного, — отойдя от Кудряшова, сказал Назаров и присел рядом с Семенычем на валежину. — Только вот плохо, конечно, что бинта у нас совсем немного осталось. На один разок и то — с натяжкой.

— Ничего, — успокоил его Семеныч. — Что-нибудь скумекаем. Да мою нательную рубаху на бинты разлоскутим, коли нужда возникнет. На меня ж их две напялено — одна на другую. Поверху, должно быть, чистая еще. — И, помолчав немного, пожевав губами, сказал, насупив брови: — Эх, надо бы Андрюшке подсобить, да… вот беда — боюсь, осердится. Не велел же.

— Не знаю, Иван Семеныч, надо или нет в такой ситуации, — задумчиво проговорил Назаров. — А может, только помешаем? Как я понял, у Андрея к этому его дружку закадычному свой личный счет имеется. А потому и хочется ему, как видно, самому с ним разобраться. Или там уж такой крутой вражина, что в одиночку с ним не справиться?

— Да лучше, не лучше… Рази ж тут поймешь, с ходу-то, как оно наилучше?.. От же оказия, язви ее в душу!.. А касаемо дружка его этого заблудного Славкина, так он же бандюга еще тот. Видал я уже однажды, как он орудует. Опасный злыдень. Ему же человека убить — что раз плюнуть. Пальнет в лоб и не почешется.

— Тогда, наверно, пойду я все же его подстрахую, — подумал вслух Назаров. — Близко подходить не буду, чтоб ему не мешать…

— А иди, иди, Лексеюшка, — обрадовался старик. — Иди подмогни. Пострахуй его на всякий-який. Иди, родной, и мне спокойнее будет. Иди, а я тут сам за Борей посмотрю. Мы тут вдвоем с Акимушкой управимся.

— Хорошо, — сказал Назаров. Поднялся, нахлобучил шапку. Посмотрел на приставленный к кочке автомат, но, подумав пару секунд, произнес твердо: — Нет. Лучше я свой «СКС» возьму. Рука к нему привычная, ведь сам пристреливал. — Взял в руки карабин, передернув затвор, дослал патрон в патронник и, поставив оружие на предохранитель, положил его на плечо, как давно вошло в привычку на короткой загонной охоте: — Так я пойду, Иван Семеныч?

— Иди, милок, иди. За нас не беспокойся.

— Там все припасы в рюкзаках. Найдешь, что нужно. И котелки тоже.

— Хорошо.

— Ну вы, на всякий случай, тут посматривайте. А вдруг этот убивец ваш умудрится как-то обойти лудёву? Или вдруг он не один на вас охотится…

— Поглядим, поглядим, не сомневайся. Иди с богом, — сказал Крайнов и, глядя в широкую спину Назарова, перекрестил ее и прошептал: — Спаси и сохрани их, Господи!.. И отведи от греха… Да пребудет воля Твоя… и ныне и присно и во веки веков, аминь.

— А куда он пошел? — подбежал к старику Айкин. — К Андрею пошел, да? И я с ним, — выпалил и тут же потянулся к автомату.

— Не трожь, Акимушка, — предупредил его поползновения Крайнов. — Никуда мы с тобой отсюда не пойдем. Нам приказано здесь дожидаться. — И, пощупав взглядом разом погрустневшее, расстроенное лицо Айкина, прибавил, уводя разговор в сторону: — Ты ж собрался навроде уху варить?

— А, уху? Уху, да! — моментально перестроившись, с загоревшимся взглядом загомонил Айкин. — Уху счас сварим, дедка!

— Так ты небось изловил чего? — спросил Семеныч, а в уме усмехнулся: «Ну прям, как дитё то малое. Помани какой финтифлюшкой — и тут же слезки высохли».

— Словил, словил, — ответил ульча и тяжко вздохнул, скорчив огорченную рожицу: — Только рыбки, дедка, никакой нет. Одна щука.

— Тьфу на тебя! — едва не подавился смешком Крайнов. — Уморил, так уморил. Поди, щука-то — не рыба?

— А-а… собака она, уф-уф. У нас такая сказка есть. У нас, у нани, — начал было объяснять Айкин, но передумал: — Тебе долго сейчас рассказывать. Потом, когда уху сварим.

— Ну так неси скорей сюда свою псинку, чистить будем.

— Зачем чистить? Так вкуснее.

— Ну уж нет, — отрезал Семеныч. — Не знаю, как у вас там принято, а мы уху с кишками отродясь не ели.

Через минуту Айкин снова стоял у костра. В руках у него трепыхались две небольших щучки-травянки. Бросив их на снег, он взял протянутый Семенычем нож и под неусыпным надзором последнего, опустившись на корточки, взялся за чистку.

— Так ты, милок, хорошо скреби, — недовольно вымолвил старик, видя, что ульча не слишком усердствует — провел всего пару раз лезвием по бокам и начал пороть брюшину. — Вона вся чешуя на хребтине осталась.

— Чешуя, — попытался перечить Айкин, но, перехватив сердитый взгляд старика, вздохнул и принялся с показательным «усердием» скрести рыбину ножом. Почистил, отделил голову вместе с кишками и, оторвав пальцами от них печенку, забросил ее в рот и начал смачно, звучно пережевывать.