Читать книгу "Формула счастья - рецепт беды - Борис Бабкин"

– Нет. Они говорили, что придут часов в шесть-семь.

– И что скажете, учитель? – спросил Ярослав.

– Он слаб телом, но могуч умом, – ответил Ден. – Но стремится и к физическому совершенству. Плачет украдкой. Главное для него – укрепить свой дух. Физическое состояние хорошее, реакция отменная. Нет техники ударов. Но он не спешит, как другие, а выполняет все, что скажешь. Меня радовало твое стремление к познанию искусства, поэтому я продолжал заниматься с тобой.

– Значит, если я правильно понял, учитель, Евгений станет воином?

– Он станет человеком. А уже потом, если будет продолжать учение, сумеет познать искусство войны.

– А я думал, что…

– Ты думал так же, – перебил сэмпай, – иначе не привел бы его.

Дважды выстрелил карабин. И тут же раздался ружейный выстрел.

– Попал! – восторженно закричал Женя.

– Точно, – кивнул Яков Борисович. – Я и выстрелить не успел. А ты неплохо стреляешь из карабина, – сказал он Маше. – С двух выстрелов влет куропатку свалила. Представляю, что осталось от птички.

– Я стреляла в голову, – улыбнулась Маша, – поэтому и убила только одну. Пойду…

– Он должен принести свою дичь сам, – тихо сказал Яков.

– Я попал, – подошел к ним Женя. – Вы видели? Я попал. – Он засмеялся.

– Попал, – кивнул Яков. – Давай собирай дичь, и пошли.

Женя растерянно посмотрел на Машу.

– Я могу сходить и собрать дичь, – улыбнулась она. – Но Ден говорил так: «Мужчина может и в присутствии женщины делать женские дела, и это не унизит, а возвысит его. Если же женщина в присутствии мужчины выполняет его работу, значит, рядом с ней не мужчина, а ребенок или…»

– Я пошел. – Женя посмотрел на Якова.

– Я не стрелял, – сказал тот.

Женя вдруг почувствовал, что ему, несмотря на тридцатитрехградусный мороз, стало жарко. Он повесил двустволку на плечо и снова посмотрел на Якова. Тот о чем-то тихо говорил с Машей. Выдохнув, Женя через кусты по глубокому снегу пошел к большой поляне, на которой комочками лежали две убитые куропатки. Маша и Яков смотрели ему вслед.

– Я пойду. – Маша повесила на плечо карабин.

– Стоять, – буркнул Яков.

Женя подошел к куропатке с отстреленной головкой и отвернулся.

«Боль человек выражает стоном, – вспомнил он слова Дена. – Страх – криком. Нет людей, которые не чувствуют боли, которые не испытывают страха. Но человек снова и снова идет туда, где может быть больно, и, испытывая страх, порой совершает подвиг. Для тебя подвиг – преодолеть свои слабости. Вспомни себя голым в снегу на морозе. И ты сможешь все».

Женя снял с плеча рюкзачок, присел, взял птицу за хвост и сунул в рюкзак. Почувствовав приступ тошноты, закрыл глаза и начал тихо считать вслух. «Счет, – говорил Ден, – успокаивает и снимает любое напряжение».

И действительно, произнеся «двадцать три», Женя почувствовал, что тошнота ушла. Открыв глаза, он поднял голову и сделал глубокий вдох. Проглотил воздух и снова закрыл глаза.

– Чего он там? – спросил Яков. – Плохо, что ли?

– Сидит, – ответила Маша. – Куропатку сунул в рюкзак. Сидит неподвижно.

– Надо идти к нему.

– Он поднялся, пошел ко второй куропатке и взял ее.

Яков вздохнул. Женя на лыжах шел к ним.

– А что он все пишет-то? – спросила Алена. Подошла к столику в отведенной Жене комнате и посмотрела на раскрытую тетрадь. – Какие-то значки, цифры.

– А ну-ка выйди оттуда, Холмс в юбке, – усмехнулся Артем. – Что же вы за народ такой, бабы, все-то вам знать надо. Ну чего ты там глядишь? Один хрен, ничего не поймешь.

– А ты откуда знаешь? Видно, и сам глядел.

– Да я ж не ты.

– Какие-то значки, цифры и буквы нерусские. – Алена снова посмотрела в тетрадь. – Может, он какое открытие у нас сделает, и будет в доме нашем музей.

– Завтра поедем в райцентр, – проговорил Артем, – и узнаем, как можно из детдома взять на усыновление.

Алена бросилась к нему и уткнулась в грудь.

– Спасибо, Артемушка.

– Да хватит, Аленка. Возьмем ребенка лет трех-четырех. И поднять успеем. Жить есть где. Домище сто лет простоит. Деньги имеются. Завтра с утра и поедем.

– Дядя Ярослав, – услышал Войнов, – я куропатку убил.

– Ты это, Женька, – посмотрел он на входящего в домик юношу. – Мне скоро тридцать три стукнет, возраст Христа, а ты меня дядей зовешь. Я еще жениться хочу и детишек парочку сделать. Крестным будешь?

– Буду. Я куропатку убил и сам в рюкзак положил. Одну Маша застрелила.

– Сам положил? – Ярослав засмеялся. – Извини, ты же не умеешь врать. А ответь – неужели ты ни разу никого не обманул?

– А зачем обманывать? Я не понимаю этого. Если я что-то не хочу сказать, я лучше промолчу.

– Хотел бы я познакомиться с твоей матерью. Это же надо так воспитать.

– Я воспитывался в школе-интернате. Знаете, я сегодня понял, что все осознаю и ощущаю по-другому. Я впервые за много лет, ударившись коленкой, даже не вскрикнул.

– Ден говорил, что ты перестал плакать открыто. А я знаю, что такое начальная стадия у Дена.

– Очень тяжело. Но Ден знает, что надо делать, чтобы из червяка получилась змея. Я стану таким же, как ты.

* * *

– Да, – твердо проговорил Артем, – завтра едем в райцентр и узнаем, какие документы надо, чтобы можно было усыновить ребенка.

– А кого, – спросил Яков, – сына или дочь?

Артем и Алена переглянулись.

– Ей, понятное дело, дочь хочется, – сказал Артем. – А мне продолжателя рода Трофимовых. В общем, поглядим. Но возьмем обязательно.

– Правда, канитель это очень долгая, – предостерег Яков. – Хотя мы сделаем проще. Я все ж как-никак адвокат, и вроде неплохой; поеду с вами.

– Отлично! – Артем хлопнул его по плечу. – Я хотел просить, но как-то неудобно было. Спасибо тебе.

– Да пока вроде не за что, – засмеялся Яков.

– А я тоже хотела просить тебя поехать с нами, – сказала Алена. – Я знаю, что там ходить надо ой сколько. А он, – она кивнула на мужа, – этого терпеть не может. Не выдержал бы и плюнул на все.

– Все будет хорошо, – засмеялся Артем. – Хотя если в очереди больше трех человек, я уже стоять не буду. Это шутка, конечно, – пройду до конца.

– А я как? – растерянно спросила Маша.

– И ты будешь нашей, – сказал Артем. – Ты хреновину какую-то спрашиваешь.

– Да хватит тебе, – сквозь слезы улыбнулась Алена.

– Все, – кивнул Артем, – больше такого разговора чтоб не было.