Читать книгу "Вся жизнь перед глазами - Лора Касишке"

Звякали упавшие на линолеум ножи и вилки, звенели опускаемые в автомат, выдававший подносы, четвертаки. Кто-то стучал кулаком по столу, задавая взрывной ритм окружающей какофонии. Пронзительно хохотала девчонка. Парень пытался голосом подражать электрической гитаре. Но громче всех орала Рита Смит, с прошлого года растолстевшая еще больше. «Убери эту гадость!» — истошно вопила она на мальчишку, который кидался в нее черным пластмассовым тарантулом.

Девочка плюхнулась на стул рядом с подружкой, которая уже ждала ее, прихлебывая из стаканчика шоколадное молоко.

— Ты не поверишь! — возбужденно начала она, даже не сказав «Привет!». Глянула в стаканчик с темным и сладким шоколадным молоком и сейчас же захотела такого же. Впрочем, мгновенно забыв про молоко, выпалила:

— Он в моей группе.

— Нейт?

— Ну! Сидит со мной.

— Не может быть! Брось! Ты с ним разговаривала?

Она небрежно пожала плечами:

— Я сказала, что мне нравится эта штука у него в губе.

— А он что?

— Улыбнулся.

— Нейт улыбнулся?

— Вот именно.

Диана вышла из ванной и, завернутая в полотенце, босиком прошлепала через коридор. Эмма сидела у себя в постели, мрачная и неулыбчивая.

— Где кот?

— Зайка, я заперла его на ночь в мастерской. Не бойся.

Эмма ничего не ответила. Но выглядела так, словно узнала какой-то секрет, например прочитала дневники Дианы и осталась ею крайне недовольна, хотя и приобрела над матерью новую власть.

— Пусть этот кот уходит.

Диана притворилась, что не расслышала, и прошествовала в спальню.

Часть пятая

Музыка

Все три девочки разместились на заднем сиденье мини-вэна, и машина тронулась.

Сара-Энн Салерно была в летнем платье и коротеньком вышитом свитере-болеро. Свитер был белый, с розовыми розами, вышитыми на рукавах толстыми нитками. Вот уродство, подумала Диана, но кто-то ведь старался, вышивал.

— Какой у тебя красивый свитер, Сара-Энн. — В зеркале заднего вида Диана поймала уменьшенное отражение девочки.

— Спасибо.

— Это бабушка тебе связала?

— Нет. — Сара-Энн прикрыла руками розы. — Моя бабушка умерла.

— И моя тоже! — восторженно пропела Мэри Оливет, словно сообщала хорошую новость.

— И моя, — подхватила Эмма, и Диана не смогла сдержать удивленного вздоха. В памяти всплыло, как ее мать…

Но тут Эмма запела: «Немного Сары в моей жизни, чуточку Мэри в моей постели, капельку Эммы на всю ночь»[3].

Две другие девочки подхватили мелодию, и звук тоненьких голосков, в унисон поющих полузабытую песенку, наполнил Диану смутным беспокойством.

Они выехали на проспект Рузвельта, выходивший прямо к зоопарку. Диана пыталась разобрать слова песни, но вслушиваться в пение и одновременно вести машину было трудно. Она поймала себя на том, что настолько крепко вцепилась в руль, что почти не могла его поворачивать.

Проспект в это утро был пуст, если не считать старого седана, обшитого панелями и оттого похожего на небольшой домик на колесах — на таких в детстве Дианы ездили матери семейств. У них, правда, такой машины не было, зато она была у матери ее подружки, и та часто возила их в кино или на прогулку в зоопарк.

Девочки продолжали весело распевать, без конца повторяя припев: «Немножко Сары — вот и все, что мне надо». Женское имя каждый раз менялось, но они ни разу не запнулись, видно, знали песенку наизусть. Диана опять взглянула на них в зеркало.

Дочь сидела в центре, справа от нее устроилась Сара-Энн Салерно, а слева Мэри Оливет, которая, надо признать, была из них самой хорошенькой.

С черными локонами чуть ли не до пояса, Мэри являла собой классический образец прелестного ребенка. Огромные оливково-зеленые глаза с длинными ресницами, ярко-красные губы. Ровные ослепительно-белые зубы, смуглая кожа…

Диана внимательнее присмотрелась к девочке на заднем сиденье. Мэри Оливет. Одновременно Диана поглядывала на дорогу впереди — нет ли в опасной близости других машин.

Очень красивая девочка…

Чья это красота?

Что-то в ней казалось странно знакомым. Кого она ей напоминает?

— Мэри?

— Да, миссис Макфи? — вежливо отозвалась Мэри.

— Мы знакомы с твоей мамой?

— Не думаю.

— А как ее зовут?

Диана заранее знала ответ.

— Аманда.

— Аманда Гринберг?

— Точно! — воскликнула Мэри. — Так ее звали раньше, до папы.

— Мы учились с ней в школе.

Седан впереди замедлил ход, а потом и вовсе остановился. Диана тоже сбросила скорость. Почему он встал? Ни светофора, ни запрещающих знаков, ни других машин.

Диана затормозила, едва не уткнувшись в задний бампер седана. Странно — номеров на обычном месте не оказалось. Она уже собиралась погудеть, как девочки опять запели.

«Немного Дианы — вот и все, что мне надо… Немного Аманды — вот и все, что мне надо».

— Девочки! — повысила голос Диана. — Ну хватит! Спойте что-нибудь другое.

За ее спиной воцарилось молчание. Седан не двигался. Диана объехала бы его, но пришлось бы забираться колесами на бордюр. Объезжать седан слева она боялась, даже притом что встречная полоса была свободна — а вдруг водитель седана сам собирается делать левый поворот, просто у него не работает сигнал левого поворотника.

Поколебавшись, Диана надавила на клаксон.

Резкий звук заставил ее вздрогнуть. Она почувствовала неловкость, как будто совершила что-то неприличное. Девочки, опомнившись, запели снова. Они не сговаривались, просто одновременно затянули надоевшую мелодию, только теперь пели громче, как будто хотели ее позлить.

«Немного Сэнди — вот и все, что мне надо… Немного Морин — вот и все, что мне надо…»

И Диана вдруг узнала песню. В выпускном классе школы они с подружкой часто слушали ее и даже пели, слегка перевирая слова, вернее, заменяя нужные имена другими.

Когда Диана слышала ее в последний раз и откуда ее знают девочки? В памяти Дианы живо всплыла картина: вот они с Морин едут в школу и слушают эту песню по радио. Сначала они просто подпевали, но потом радиостанция перестала принимать и они продолжили одни.

Да, похоже, песенка, которую она двадцать два года назад пела с подругой в машине, была последней…