Читать книгу "Пиппа бросает вызов - Джой Адамсон"

Мы раскинули палатки, и мужчины пошли к себе, а я отправилась на могилу Пиппы. Это все, что осталось от нашего счастливого дома… На рассвете меня разбудило птичье щебетание. Здесь нас не разделяли стены, как в комфортабельном доме на озере Наиваша, и я чувствовала, что снова сливаюсь в единое целое с птицами, торжественно встречающими восходящее солнце.

Не успел Стенли принести мне утренний чай, как объявились все мои друзья: они тоже хотели получить свой обычный завтрак. Ткачики и голуби с нетерпением ждали проса; блестящие скворцы — шкурки от бекона; прилетел даже нелепый скворец-уродец — когда он был совсем еще маленький, его загнали на самое дно «иерархии клевания», зато теперь он влетел прямо в палатку и примостился у моих ног. Я захватила с собой достаточно припасов, так что птицам не пришлось разочароваться, хотя, по правде говоря, я не ожидала, что друзья встретят меня с прежним доверием.

Потом я поторопилась осмотреть окрестности лагеря. Раньше возле лагеря было всего несколько отдельных пятен, поросших жесткой травой.

Но с тех пор целых два года растительность не поджигали, и здесь разрослись такие джунгли, что пастись в этих местах, не опасаясь хищников, могли только слоны, буйволы да жирафы. Мне было вполне понятно, почему никто из детей Пиппы не возвращается сюда после ее гибели. Если не выжечь эту чащу как можно скорее, все захватят деревья и кустарники, и небольшим животным здесь вовсе нечего будет делать.

Тяжелые тучи уже громоздились со всех сторон: нельзя терять ни минуты, если мы хотим отыскать гепардов. Мы выехали и по дороге повстречали жирафа, шея которого где-то в середине переламывалась под прямым углом, примерно с фут тянулась горизонтально, а потом столь же резко снова принимала вертикальное положение. Но, очевидно, такой необычайный зигзаг не мешал жирафу пастись, не ограничивал его движения, да и в стаде он был на равных правах со всеми.

К сожалению, это была единственная достопримечательность, которая попалась нам за три следующих дня. В эти дни мы уж не знаю сколько раз промокали до костей и большую часть времени потратили на выволакивание лендровера из грязи. Отыскивать следы на раскисшей земле было все равно невозможно, и я решила вернуться на озеро Наиваша, пока мы не застряли здесь из-за дождей на много недель. Я уезжала с тяжелым сердцем: мне ничего не удалось узнать, кроме того, что в январе наших гепардов видели возле пограничной дороги, неподалеку от Бисанади.

Вторая моя поездка — с 20 по 26 июля — оказалась более удачной. Нам сразу же сообщили, что недавно возле Канавы Ганса видели совсем ручную самку гепарда в сопровождении трехмесячного детеныша и очень недоверчивого самца. Предполагали, что это была одна из дочерей Пиппы.

Кроме того, возле ворот, выходящих к реке Мурера, видели двух крупных самцов — должно быть, Тайни и Биг-Боя. Еще одна самочка с двумя малышами часто появлялась возле Кенмер-Лоджа; по поведению ее тоже приняли за одну из дочерей Пиппы. И наконец, поступили сведения, что одна самка живет на другом берегу Ройоверу, а одинокий самец бродит возле загона белых носорогов. Все эти сообщения были очень утешительными, но я хотела собственными глазами по узору пятен возле хвоста убедиться в том, что это дети Пиппы.

Нам повезло в первый же день. Ранним утром, когда мы ехали по дороге вдоль болота возле Муреры, наше внимание привлекли грифы, и тут я увидела гепарда, сидящего под кустом а какой-нибудь сотне ярдов от дороги. Он не двинулся с места, когда я, потихоньку подходя к нему, стала звать: «Пиппа». Когда я подошла примерно на двадцать ярдов, два почти взрослых детеныша выскочили из укрытия и дали стрекача, а мать продолжала смотреть мне прямо в глаза и отошла только тогда, когда я приблизилась к ней на расстояние вытянутой руки. Увидев ее сзади, я сразу узнала Тату. Прошло два года и десять месяцев с тех пор, как я кормила ее в последний раз, а виделись мы с ней год и семь месяцев назад, да и то всего несколько минут. Если судить по возрасту детенышей, в тот раз она была беременна.

Отбежав немного, Тату остановилась и подпустила меня совсем близко.

Я принесла ей миску с молоком и поставила на землю, но Тату не обратила на нее внимания и стала уходить. Она всю жизнь обожала молоко, и я решила вторично попытать счастья, но она и смотреть на него не хотела — сразу уходила, едва я показывала ей миску. Так мы и шли в ту сторону, куда убежали детеныши, а за нами на порядочном расстоянии следовал Локаль. Тату то и дело звала детей низким, стонущим звуком, который я так хорошо знала: Пиппа всегда издавала такой звук, когда волновалась за своих детей. Наконец Тату остановилась и села, а я устроилась рядом под деревом. Мы были сейчас в нескольких сотнях ярдов от Мулики, неподалеку от мест, которые облюбовала Пиппа сразу же по приезде в заповедник; она провела там три месяца. Как чудесно было сидеть здесь рядом с дочерью Пиппы и ее внуками — им теперь было примерно столько же, сколько тогда Пиппе.

Тату замолчала, но все еще пристально смотрела в сторону Мулики.

Было ясно, что детеныши нас боятся и она не хочет выдавать нам, куда они спрятались. Поэтому мы вернулись в лагерь к двум часам, чтобы наскоро перекусить. Около пяти приехали снова. Я заметила, как вдалеке мелькнули два молодых гепарда — они мчались к реке, но на таком расстоянии мне не удалось определить их возраст. Тату сидела на том же месте, где мы ее оставили, и старательно вылизывала что-то у себя в паху. Когда она улеглась, я увидела, что она лизала открытую рану размером с мою ладонь; кожа вокруг почернела, но рана казалась чистой.

Я пришла в ужас. Утром я не заметила, чтобы она хромала, и совершенно не представляла, как могла образоваться такая рана — ведь она была на месте, которое слишком хорошо защищено, так что вряд ли была нанесена в драке, да и непохоже, чтобы ткани были порваны. Быть может, это абсцесс, возникший на месте укуса клеща, или очень поверхностный змеиный укус, от которого тем не менее ткани начали распадаться? Я попыталась разглядеть рану получше и даже заснять ее, чтобы потом показать ветеринару, но Тату меня не подпустила — она направилась к реке, не переставая призывать детей. Потом перешла реку вброд; очевидно, они прятались на той стороне. Я взглянула в ту сторону, куда смотрела Тату, но увидела только носорога, который надвигался прямо на нас. Тату так превосходно выглядела, стоя на термитнике в свете заходящего солнца, что никто и не заподозрил бы, что она страдает от мучительной раны. Я не хотела переходить Мулику, а решила ехать домой и просить директора о помощи.

После того как я объяснила ему суть дела, он разрешил мне кормить Тату, чтобы она поскорее выздоровела. Поэтому наутро, не мешкая, мы поехали искать козу, но прошел почти целый день, прежде чем удалось найти козу, которую соглашались продать, в самой глубине территории племени боран. Только вечером мы приехали на то место, где я рассталась с Тату, и определили по следам, что она перешла Мулику и присоединилась к своим детенышам, но когда след пошел по каменистой почве, мы его потеряли. С той поры мы только и знали, что искали Тату, но день за днем проходил в изматывающих скитаниях, а следов Тату пли ее детей мы не находили. Нам не попадался ни один из тех четырнадцати гепардов, которых видели здесь на прошлой неделе, хотя, судя по следам, они были где-то здесь.