Читать книгу "Пуле переводчик не нужен - Борис Кудаев"

Значит, следующую рекомендацию для работы за рубежом ему ждать было не от кого. Жена от него ушла, и он через год уволился из армии… Так что застолье в кондиционированном номере гостиницы – вовсе не самый тяжелый вариант общения с генералами.

Переводчик. Баку. Площадь перед домом правительства

Hook, line and sinker! (англ.)

Заглотить крючок, леску и грузило.

(Поверить до последнего слова.)

Шинель пропахла дымом от костров, днем и ночью горящих на площади. На кострах кипятят чай и греют лепешки митингующие. Народ не расходится уже четвертые сутки. Офицеры отдела спецпропаганды Южной Ставки Главного командования, мы весь день проводим в толпе, слушая, встревая в споры, убеждая… Прибыли мы все сюда полмесяца назад отнюдь не для этого. Мы с удовольствием собрались на сборы – так у военных называются «курсы по повышению квалификации». Отрабатывалась версия наших действий в условиях будущей войны, когда большая часть Закавказья оккупирована американскими и турецкими войсками и нам приходится воздействовать не только на войска противника, но и на местное население, которое к этому времени уже настроено весьма враждебно. Составляли тексты радиопередач, писали листовки, производили обработку «пленных» из местного населения, содействовавших «оккупантам», с целью их перевербовки. Лучшей и наиболее действенной была признана листовка Валентина Шевчука – редактора газеты Закавказского военного округа на английском языке. Листовка представляла собой с одной стороны яркую этикетку грузинского вина «Саперави» – их на складах были десятки тысяч. На другой, чистой стороне этикетки было крупным текстом напечатано, что эта этикетка пропитана смертельно опасным ядом, что противоядие есть только в сборных пунктах военнопленных под Баку и Ленинаканом, что через полчаса поднявший эту этикетку почувствует испарину, тошноту, а через час или два у него начнется понос, что доказывает начавшееся заболевание. Если противоядие не будет введено через сутки, то смерть неминуема. Представьте себя на месте человека, прочитавшего эту листовку. Он начнет наблюдать за собой, и страх непременно сделает свое дело. Будет и испарина, и тошнота, и, конечно, понос. Ну, даже если он и не бросится сдаваться в указанный пункт сбора военнопленных, все равно он на ближайшие двое суток не вояка, это точно. Из радиопередач противодействия лучшими были записанные мною радиокоманды КДП управления авиабазы Трабзона, информировавшие пилотов в воздухе о нанесенном по посадочной полосе аэродромов Восточной Анатолии бомбовом ударе. Я помнил их по памяти еще с тех пор, как служил в армейской радиоразведке. Полосы выведены из строя, и самолетам необходимо садиться на авиабазу Адана. Эта база на пятьсот километров дальше на юг, и, естественно, все истребители и штурмовики должны прервать выполнение задания, чтобы успеть приземлиться на запасном аэродроме, пока не вышло все топливо.

Работали мы увлеченно. Я вообще увлекся спецпропагандой после перевода из Краснодарского училища в отдельный авиационный бомбардировочный корпус, наносивший удары по целям в глубине территории Афганистана. Прошел переподготовку в Военном институте иностранных языков и начал летать по аэродромам от Кутаиси в Грузии и Шамхора в Азербайджане до Канта в Киргизии и Карши в Узбекистане (у бомбардировщиков, как у бешеной собаки, – семь верст не крюк!). У летчиков, наносивших бомбовые удары по позициям душманов в глубине территории Афганистана, стал развиваться синдром вины. Дело было в том, что воздушные наблюдатели засекали перелет группы бомбардировщиков через границу, и даже если они потом заходили на цели после специального маневра, банды душманов во всей провинции покидали места своей дислокации – обычно это были полуразрушенные кишлаки – и уходили в горы или на поля, прятались в «зеленке». После налета они благополучно возвращались в кишлаки и, попив чаю, устраивались на ночлег. Бомбардировка, по существу, оказывалась безрезультатной. Тогда было решено применять тяжелые фугасные бомбы с замедленным взрывом. Во время налета сбрасывалось несколько обычных бомб (для шума) и несколько двух– и пятитонных бомб с замедленным действием. Они уходили глубоко в грунт и взрывались через несколько часов после того, как последний бомбардировщик вернулся на базу. Результативность бомбардировки повышалась многократно. Да вот беда – летчикам чудилось во всем этом что‑то нечестное. Мол, могут погибнуть и гражданские жители… Штатных психологов в полках не было, обычные меры успокоения после налета – тихая музыка и рыбки в аквариуме в комнате психологической разгрузки – не помогали. Вот и пришлось командованию привлекать нас – спецпропагандистов. Пришлось чуть ли не каждому летчику отдельно втолковывать, что во время их обычных налетов гражданские люди все равно погибают. И если сапер заминировал дорогу, по которой должна пройти танковая рота противника, а прошел неожиданно грузовик военного госпиталя и, конечно, подорвался – виноват ли сапер? Интересная была работа…

Вот и эта командировка обещала массу интересных впечатлений и полезных встреч. Скучал я только по своей дочери, Карине. Мы провели с ней как‑то замечательный месяц в санатории ВВС в Чемитоквадже, под Сочи, и я впервые за все время моей службы имел возможность проводить с ней столько времени. Но после переезда в Нальчик я так много времени проводил в полках, что не заметил, как Карина закончила школу. Жаль… По идее, ностальгию по дому должен был развеять вечерами гостеприимный Баку… Но не тут‑то было. День ото дня настроение в городе менялось, азербайджанские мужчины вдруг оставили свои излюбленные темы разговора – женщин и вкусную еду – и переключились на Карабах… Потом прошли небольшие митинги в разных частях города на крупных предприятиях, которые слились в один огромный и непрекращающийся митинг у Дома Правительства. Теперь все время мы проводили там. Это не листовки писать в светлых кабинетах Ставки Южного командования… В восемь часов утра и в восемь вечера – совещания у начальника политического управления Ставки генерал-полковника Кашина. Мы докладываем ему о настроениях толпы, сплетнях, слухах. Поведение толпы – особая наука, и вовремя распространенный слух может дать такой результат, которого не достичь с помощью десятка правительственных манифестов.

Наскоро поев в столовой управления, возвращаемся на площадь. Баку, обычно такой по‑южному расслабленный, теперь напряжен, натянут, как струна. Отношения Азербайджана и Армении, несмотря на уверения ЦК в братской дружбе всех советских народов, достигли критической точки. Одной искорки достаточно, чтобы в Баку началась резня. И пострадают в основном армяне. Это удивительный народ. Не найдешь ни одного уютного местечка на планете, где их нет. В моем любимом Тбилиси их, наверное, только чуть меньше грузин. А в Ереване грузин очень мало. В Баку армян – уйма. А в Ереване азербайджанцев встретишь только на базаре. В самой Армении армян в десять раз меньше, чем рассеяно по всему миру. (Хотя чему удивляться – это всего лишь признак трагичности истории народа. Ведь и моих соотечественников, черкесов, за рубежом живет гораздо больше, чем на родине.) На Северном Кавказе армяне появились очень давно. Армавир – старинный армянский город на Ставрополье, его название переводится с армянского «долина ветров». Население в Краснодарском и Ставропольском краях растет в основном за счет армян. И хотя «братская любовь» между народами по заказу правительства обычно цветет и крепнет только в тоталитарных государствах, попробовал бы кто‑нибудь сказать что‑либо, напоминающее «армянские воры» при Сталине, Хрущеве или даже Брежневе! Поселение в сравнительно свободном от армян Магадане было бы обеспечено. А вон висит плакат поперек аллеи, ведущей с площади через жидкий садик к набережной Каспия. На нем слова Александра Сергеевича Пушкина. Стихотворные. О ворах-армянах. Я после таких слов о моем народе запретил бы преподавать Пушкина в национальных школах. Интересно, из какого академического издания организаторы митинга выудили эти строки? Они и соврут – недорого возьмут! Не осуждаю – упаси боже! Когда твоя профессия – спецпропагандист, обижаться на вранье других людей просто смешно… На площади горят костры, народ требует от правительства активных действий по уничтожению автономии Нагорно-Карабахской области Азербайджана. Никому почему‑то не приходят в голову никакие оригинальные идеи по уничтожению автономии Нахичеванской области в Армении.