Читать книгу "Живодер - Алексей Сейл"

— До Лондона и обратно первым классом, пожалуйста.

Он бесстрастно вынул билет из кассового аппарата и пропихнул его в окошечко.

— Сто семьдесят пять фунтов, — сказал он.

— Так дорого? — задохнулся я.

— Сто семьдесят пять фунтов, пожалуйста, — повторил он. — Стандартная цена за первый класс — странно, что вы его покупаете. Никто уже им не ездит. Надо было покупать многозоновый проездной.

— Простите, но у меня нет с собой ста семидесяти пяти фунтов.

Похоже, он не удивился.

— Да и на поезде, кстати, нет мест первого класса.

Он разорвал билет и выбил другой.

— Стандартный железнодорожный билет для пенсионеров. Двадцать два фунта.

— Да, я беру его, — сказал я.

Поезд подошел через пятнадцать минут. В первое время после переезда в деревню я еще иногда ездил в город. Тогда все поезда были одинакового сине-серого цвета с логотипом Британских железных дорог на боку. Теперь даже все вагоны были разными, словно представляли разные компании из разных стран. Я без проблем вошел внутрь и нашел себе место. И мы поползли на юг в два раза медленнее, чем это было тридцать лет тому назад.

С этой же черепашьей скоростью мы подползли к пригородам Лондона, и пути начали разбегаться, пока не превратились в два одинаковых серебристых потока с обеих сторон. В сетчатых ангарах, словно на выставке, посвященной ближайшему будущему, бок о бок стояли составы "Евростар". Потом, словно специально для контраста, за окном замелькал район ранневикторианских улочек с дворами, заваленными, как после бомбежки, эксгумированными и неидентифицируемыми ошметками дерева, пластика, металла и вялой растительности. Затем мы нырнули под переплетения бетонных мостов, так как станции лондонской подземки теперь чередовались с пригородными платформами. Потом наш поезд резко остановился, попыхтел пару минут и снова тронулся вперед еще медленнее. И я увидел, что на самых дальних путях лежит другой состав, через искореженную лимонно-желтую металлическую обшивку которого только-только начинают пробиваться пламя и черный дым. Из разбитых окон свисали тела пассажиров. Один из вагонов не пострадал и все еще стоял на рельсах, и его пассажиры колотили кулаками в окна и беззвучно взывали к нам, но мы скользили все дальше и дальше. Откуда-то издалека доносился пронзительный вой пожарных машин, застрявших в безнадежных пробках.

Сидевший рядом мужчина с поднятыми на противоположное сиденье ногами взглянул в окно и достал свой мобильник: "Привет, это я. Если ты собираешься сегодня в город, я возьму машину… в Ларкмиде сошел поезд с рельсов… Да… трупов пять… не меньше. Ладно, до вечера. Пока".

* * *

Лондонский вокзал, оставшийся в моих воспоминаниях, теперь был превращен в торговые ряды с ютящимися в углу поездами. Толкаясь и пихаясь, я выбрался на улицу, тонувшую в автомобильном грохоте.

В отличие от поезда, автобус, на который я сел, оказался точно таким же, как и тридцать лет толу назад, разве что проезд в нем стоил дороже.

Казалось, Лондон не сильно изменился, думаю, если смотришь телевизор, то столичные метаморфозы не остаются для тебя незамеченными.

Поскольку расположение улиц не изменилось, я довольно легко отыскал магазин старых шляп на Бервик-стрит. Он назывался "Девочкам/Мальчикам/И всем остальным" и кроме шляп торговал меховыми нарукавниками, хлыстами и кожаными бикини для мужчин и женщин. Я зашел внутрь.

За прилавком стояла симпатичная продавщица лет тридцати. На ней была надета прозрачная рубашка из марлевки и обтягивающие черные кожаные шорты. V-образная цепочка крепилась к кольцам, продетым сквозь соски, и уходила вниз под шорты, вероятно, заканчиваясь у нее между ног.

Однако, несмотря на ее одеяние и ухмылку, в ней было что-то симпатичное, и я не сомневался в том, что передо мной добрая и честная девушка. Раньше, думал я, она могла бы быть горничной или стенографисткой, ездящей на работу в дешевом костюмчике и шляпке. А теперь она работает в Сохо с цепью, пристегнутой к причинному месту.

Я подошел к прилавку. Думаю, я выглядел довольно странно в этом магазине — некоторые детали моей одежды сохранились еще с той роковой встречи с Блинком. Например, серебряные запонки, кашемировое синее пальто и старые отцовские часы. Отсутствовали на том обеде белая египетская хлопчатобумажная рубашка, темно-синий шелковый галстук, белый крепдешиновый носовой платок с монограммой и сорокапятилетний двубортный костюм в тонкую полоску с подобранными к нему черными туфлями, которые я купил в Нортгемптоне за девятнадцать фунтов и девяносто девять пенсов. Учитывая тот факт, что мы теперь пребывали в XXI веке, я решил не надевать шляпу.

— Простите, — сказал я продавщице, — нет ли у вас серой шляпы "May May"?

— "May May"? — переспросила она. — "May May". Их уже много лет не выпускают. Иногда они бывают у нас, но сейчас нет.

— А я так надеялся, — огорченно сказал я. — У меня друг в полном отчаянии. Даже не знаю, что делать. Может, вы посоветуете м-м… какой-нибудь другой магазин старых шляп?

Она слегка забеспокоилась при виде моего возбуждения, но ответила:

— Нет, я таких не знаю.

— Даже не знаю, что делать. Я живу в маленькой деревне в Нортгемптоншире и впервые за много лет приехал в город…

— Сочувствую.

Она подняла руки, рукава рубашки опустились до локтей, и я увидел, что обе руки у нее покрыты мелкими точками и красными рубцами. Часть шрамов была старой и едва заметной, зато у запястья они были глубокими и свежими, а местами покрытыми запекшейся кровью. Я тут же понял, что это такое.

— У вас шрамы на руках, — сказал я.

— Да, — глядя исподлобья, угрюмо ответила она, инстинктивно одергивая рукава своей тонкой прозрачной рубашки, чтобы прикрыть шрамы. Я понизил голос, чтобы дать ей понять, что я понимаю ее положение, и посмотрел ей прямо в глаза.

— У вас ведь… — я помедлил, — у вас есть… кот, да?

Она на мгновенье смутилась, а потом тихо произнесла:

— Да, — сказала она, стараясь сохранять спокойствие, но в ее карих глазах зажегся радостный огонек.

— И как его зовут? — спросил я.

— Адриан, — возбужденно ответила она; теперь она говорила быстро, и голос ее вибрировал от любви. — У него есть такая пищащая игрушка, с которой он любит играть, и еще он любит, когда я играю с ним, но иногда он так увлекается, что вцепляется мне в руку… ну а иногда царапается, потому что хочет есть, а иногда вообще просто так. Это ведь всем кошкам свойственно. А у вас есть кот?

— Сейчас нет. А в свое время было довольно много. — Я вздохнул и помолчал, прежде чем продолжить. — Это одна из существенных неприятностей, связанных с возрастом, — понимаешь, скольких ты пережил, и со временем это становится слишком тяжело. Они живут так мало, а мы так долго — такое ощущение, что производишь на свет череду детей с какими-то редкими заболеваниями и заранее знаешь, что через десять-пятнадцать лет они их унесут в могилу…