Читать книгу "Пятьдесят оттенков страсти. История чувственного перевоплощения - Эмма Ноэль"

— Я прочитала это и теперь знаю немного больше о твоих болячках. Что дальше, Жан? Будем продолжать играть в «кошки-мышки»? Или ты пришлешь мне с курьером результаты своих анализов?

— Как это грубо и холодно! — произнес он отчужденно. Я узнала его голос, и мне стало немного спокойнее.

— Зачем ты прислал картину?

— Разве она тебе не понравилась?

— Что за игру ты затеял?

— Эта перестрелка вопросами не даст результатов.

Жан медленно наклонился и поднял с пола свои откровения, после чего отвернулся от меня и снова замолчал. Во мне проснулся азарт, я жаждала вывести его на чистую воду, чтобы понять суть всего происходящего. По ту сторону разговора находился человек с обезображенным лицом и израненной душой, вынужденный исполнять роль ради капельки простого человеческого тепла и иллюзии заботы. Я его понимала, но сил выносить весь этот театр больше не было.

— Отчуждение… как тонко ты его подаешь. Всегда удивлялась этой твоей способности. Я не знаю, как вести себя в таком случае… Это как… целовать снеговика! Первые пару минут забавно, но потом мерзнут губы!

— Какое изысканное сравнение, — усмехнулся Жан.

Я прошлась по залу, внимательно рассматривая картины. Я не знала, что еще говорить, ощущая себя в тупике. Словно я попала в племя людоедов, и наблюдаю, как кипит вода в котле, осознавая, что скоро у них ужин, а из продуктов — только я.

— Красивые картины. Покупают? — спросила я чуть треснувшим голосом.

— Бывает.

— Я могу прийти в чей-то дом и случайно обнаружить там себя?

Жан молчал.

— Что ж, я думаю, все это бессмысленно. Прости, что потревожила тебя. У меня полно дел. Надо бежать зализывать раны, пока они не начали загнивать.

Я развернулась и пошла прочь, но он молниеносно оказался передо мной и преградил путь.

— Один вечер!

Я непонимающе уставилась на него.

— Просто проведи один вечер в моей компании. Я не требую многого.

Мы ехали в дорогой машине. Водитель с окаменевшим лицом не выказывал никаких эмоций. Возможно, Жан разжился на картинах и теперь в состоянии нанимать авто. Я растворилась в дымке неопределенности. Отсутствие конкретики раздражало. Я словно муха, случайно проснувшаяся посреди зимы, ничего не соображая, бесцельно, хаотично, но медленно передвигалась по пространству.

Привез он меня в тот самый дом, в котором обучал цветобелиберде. Жан вышел из машины, к нему подскочил дворник и сообщил, что все готово. Я вдруг испугалась. Я ведь не знала, что именно готово, и с какой целью человек, скрывавший свое лицо под маской, привез меня в заброшенное здание.

Мы вошли в квартиру, и у меня случился легкий приступ ностальгии. Это как приехать в дом, в котором вырос — чудесное ощущение. Здесь снова появились приятные запахи, и чувствовался пульс жизни. Я вошла в комнату с патефоном — все было по-прежнему. На мгновение мне показалось, что этого года не было. Я снова под пристальным вниманием человека в маске изучаю краски, и каждое утро просыпаюсь с улыбкой.

— Ты можешь пойти в свою комнату и подготовиться к вечеру, — в голосе Жана слышались теплые нотки.

— В своей комнате? Ты имеешь в виду мою каморку, что без окон и дверей?

Маска кивнула, а я поспешила туда, где в последний раз видела горы мусора.

Меня ожидало красивое красное платье и различные мелочи, которые дополнят образ потрясающей женщины. Я волновалась, как перед самым важным свиданием в своей жизни, от которого зависит моя судьба.

В комнате играла музыка и горело множество свечей. За накрытым сервированным на две персоны столом Жана не было, похоже я прибыла на бал чуть раньше. Усевшись, я терпеливо ждала его появления. Прошел, наверное, час, пока послышались размеренные шаги и через мгновение передо мной материализовался мой мучитель. Его изящный черный костюм в тоненькую вертикальную полоску смотрелся очень элегантно. Белоснежность рубашки подчеркивал галстук и смуглая кожа шеи. Он был гладко выбрит, волосы набриолинены и зачесаны назад. Спина Жана была идеально пряма, словно он — английский лорд на светском приеме.

— Ты выглядишь сногсшибательно! — восторженно произнесла я.

— Вообще-то я должен был сделать тебе комплимент.

Он грациозно сел напротив меня и хлопнул в ладоши. Появился дворник, но только теперь он был в аккуратной и чистой одежде, умыт и причесан. Прислужник поставил блюдо посередине стола и поспешил наполнить наши бокалы вином. Я внимательно следила за человеком, не любившим осенние листья, движения его были коротки и точны. Перед тем, как исчезнуть он почтительно склонился перед нами.

— Это ведь дворник! У него сегодня банный день? — спросила я, с подозрением разглядывая маску. — Значит, в прошлый раз готовил не ты?

— Я.

— А где был дворник?

— Мел.

На моей тарелке лежал кусок мяса и набор зелени. Выглядело все аппетитно, но мне не хотелось есть. Я лишь пригубила вина.

— Может, ты снимешь свою маску? — немного нервно предложила я.

— Позже. Сейчас я хочу снять маску с другой части тела — с души.

Звучало слишком серьезно. Маску с души… Найдется ли хоть один человек в мире, готовый совершить подобный подвиг? Оголиться перед зеркалом правды и быть кристально честным с собой и с окружающим миром.

— Для начала можешь задать любые вопросы, которые тебя интересуют.

— Откуда шрам? — торопливо уточнила я.

Жан откинулся на спинку стула и, сделав небольшую паузу, произнес:

— В детстве мы жили в коммуналке в очень старом доме. Трубы превратились в труху, и тепло не поступало в квартиры. У всех работали дополнительные обогревательные приборы. У нас совсем не было денег, мать работала швеей в ателье и получала очень мало. К тому же, много болела, дополнительные заказы брать не получалось. Откуда-то с помойки она приволокла металлическую старинную печку-буржуйку, которую растапливали дровами. Мне было лет пять… Я представил, что это настоящий конь.

Я живо представила плачущего маленького человечка непонимающего, почему так больно от прикосновения с фантазией.

— Мать намазала чем-то ожог, и в результате повреждение стало в два раза больше и глубже. К врачам она не обратилась, боясь, что меня отберут. Меня пробовала лечить бабка, живущая через дорогу в маленьком полуразрушенном домике, она нашептывала слова и прикладывала какие-то порошки, но моя рана только усугублялась. В школе невозможно было учится, и я обучался на дому. По соседству жил свихнувшийся художник, он учил меня рисовать. И однажды сделал для меня маску. Еще в одной комнате жила проститутка. Когда-то она была актрисой, но карьера не сложилась. От нее пахло дорогими духами и пороком. Баловалась легкими наркотиками. Благодаря ее пагубной привычке я лишился девственности. «Никогда не снимай маску и сойдешь за своего! Так поступают все люди», — рекомендовала она, и это стало в каком-то смысле моей жизненной позицией.