Читать книгу "Пожиратели таланта - Анна Данилова"

* * *

Лиза слушала его и все не могла взять в толк – зачем он ей все это рассказывает? И вдруг услышала:

– А где-то примерно пару лет тому назад в его творчестве произошел настоящий перелом. Вероятно, это и называется творческой зрелостью. Он открыл для себя какую-то тайну, вскрыл в своей душе потайную дверцу и вдруг понял все про свои стихи. Он научился простыми словами доносить до нас, людей, истину... Возможно, я и сам кажусь вам сейчас сторонником высокопарных речей, или, быть может, вы думаете, что я говорю вам все это потому, что Вадима больше нет... Словом, он пару лет тому назад как-то дома, за столом, где собрались все наши друзья, прочитал свою новую поэму. Вы не представляете себе, как тихо было, когда он читал! Все позабыли о пельменях и салатах, хотя Вера, его жена, прекрасно готовит. Все слушали поэму, и читал он ее как-то неуверенно, быть может, ждал, что сейчас на него обрушится критика. Но после прочтения все, даже те, кто и не очень-то разбирался в поэзии, зааплодировали ему! Это был настоящий шедевр! Очень глубокое творение о жизни и смерти. Мы все знали Вадима как человека сверхчувствительного, но эта поэма просто раскрыла его как поэта, как, я бы даже сказал, мыслителя!

– А он сам понял, что написал шедевр?

– Думаю, нет. Но когда ее напечатали, в литературном мире последовал резонанс. Вышли сразу три статьи в журналах – о нем и о его новой поэме. А одно издательство обратилось к нему с просьбой позволить издать его произведения. Вы, конечно, не поймете, что это значило для Вадима, который прежде печатал себя сам. Понятное дело, речь шла не о деньгах, а о признании. Его признали наконец как поэта. И он, вдохновленный таким успехом, написал еще несколько стихотворений. Чудесных! И их тоже издали, а поэму чуть позже перевели на пять языков и издали во Франции, Бельгии, Японии... А недавно, в марте, Вадим стал участником делегации Парижского книжного салона! Вы бы видели, насколько представительной была эта делегация! Он поехал туда вместе с нашими классиками, такими, как...

– Скажите, Владимир Геннадьевич, зачем вы мне все это рассказываете? Думаете, это может иметь какое-то отношение к его убийству?

– Да. Мне кажется, что его убили здесь, в вашем тихом городе, исключительно из зависти... И Северцев пострадал ни за что. Просто он выпил вместе с ним отравленную водку.

– Вы подозреваете кого-то конкретно?

– К сожалению, нет. Слишком много таких людей, которым Вадим просто перешел дорогу... Затмил их.

* * *

Лиза вздохнула. Вот уж точно потерянное время. А она так надеялась, что услышит от близкого друга Мещерского что-нибудь полезное.

– А хотите, я почитаю вам отрывок из его поэмы?

21

Глафира и Денис встретились возле дома, где жил Владимир Северцев.

– Ключ у тебя? – спросил Денис.

– Да. Я клялась и божилась Мирошкину, что верну его не позже семи часов вечера. У нас мало времени.

– А сам-то он что говорит?

– Ты про экспертов, что ли? Пока что ничего. Квартира как квартира. Жена в то время, как убили Северцева, была на даче, она там открыто проживает со своим любовником. Она появилась на некоторое время в квартире, как раз когда там работали эксперты, выразила свое недовольство тем, что там полно народу, что они, мол, превратили квартиру в хлев. Сказала – надеется, что после осмотра квартиры из нее не пропадет ничего ценного, из чего Мирошкин сделал вывод: ничего ценного именно для жены в квартире точно нет. Во всяком случае, денег или драгоценностей там точно не обнаружили. Собственно говоря, она при-ехала отдать им ключи от сейфа, чтобы его не ломали. Но и в сейфе денег оказалось не так уж и много. Северцев хранил все деньги в банке. Ну, сняли отпечатки пальцев, результатов пока что нет, как ты понимаешь, еще рано.

– Ну, может, нам повезет, и мы обнаружим там что-нибудь интересное.

* * *

Они вошли в подъезд, поднялись, Глафира осторожно отлепила бумажную полоску с синей печатью. Открыли дверь и принялись осматривать квартиру.

* * *

– Представляю себе, насколько этой Северцевой было неприятно видеть, как по ее коврам ходят посторонние, что-то ищут, – сказала с чувством Глафира. – Смотри, даже окурки под ногами, на паркете, на коврах... Какая гадость!

– Вы, женщины, удивительные существа, – усмехнулся Денис. – Видите только мелочи. Ты вот мне только что рассказала, что Северцева проживает на даче с любовником. А тебе не приходило в голову, что это она убила своего мужа? Что она и любовника-то завела исключительно с целью позлить мужа?

– С чего бы это? Я так поняла, что их отношения уже исчерпали себя, и они жили каждый своей жизнью.

– Надо бы побеседовать с этой Северцевой.

– Сергей уже беседовал. Я с ним пообщалась.

– И что?

– Ничего. Она сказала почти теми же словами, что и ты сейчас, – жили отдельно, не трепали друг другу нервы...

– ... но и не расходились почему-то!

– Может, просто привыкли друг к другу. Вполне возможно, что она по инерции стирала ему рубашки, готовила еду на неделю, прежде чем отправиться на дачу.

– Никогда не пойму я таких отношений, – возмутился Денис. – А что она говорила про Горохову?

– Да то же, что и все: что они с Северцевым были любовниками. А вот, собственно говоря, и доказательство!

* * *

С этими словами Глафира, осмотрев большой кабинет убитого поэта, остановилась возле аккуратно сложенных в углу упаковок, перетянутых бечевкой. Одна пачка была вскрыта, и видно было, что это книги. Глафира взяла одну – обложка книги дорогая, белый лен с позолотой, имя автора «Любовь Горохова» и название «Запах весеннего льда...» вытиснены, книга смотрится дорого, роскошно.

– Говорю же тебе – это ее новая книга, наверное.

– Странно... – Денис, взяв еще пару книг из пачки, удивился, что остальные книги как бы недоделанные, без обложек. – У него что, денег не хватило?

– Понятия не имею. Но, сам видишь, обложка знатная, дорогая.

– Думаю, мы зря сюда пришли. Ну что мы такого интересного можем найти в квартире, где он жил, по сути, один? Не думаю, что он приводил Любу сюда. Зачем, когда у нее есть своя квартира, где бы им никто не помешал.

– Не помешал – что делать-то? Ты же знаешь, они не были любовниками...

– Послушай, Глафира, мне не очень-то удобно об этом говорить, но экспертиза... Словом, Люба могла быть его любовницей, оставаясь при этом... девственницей, – Денис густо покраснел.

– Думаешь, он был... извращенцем?!

– Да ничего такого я не думаю... Может, пойдем отсюда?

* * *

Глафира поняла, что сильно смутила Дениса.

– А ты не хочешь меня спросить о Горевом?