Читать книгу "Гениальный грабитель - Евгений Сухов"

— Начинай, — негромко сказал Степан.

Кивнув, Константин вырезал кусок наружного стекла у самой ручки балконной двери, затем вырезал и второй. Осторожно положил рядом с собой вырезанное стекло и, просунув в проем руку, попытался открыть балконную дверь с внутренней стороны. Не получилось, что-то мешало. У самого окна что-то громко ударило, заставив Степана вздрогнуть. Повернувшись, он увидел, что это суковатая палка, потревоженная порывом ветра, — она громко стучала о ствол соседнего дерева.

Затея с дверью не удалась. Стекло придется высаживать полностью — тоже ничего страшного, приходилось проделывать и не такое.

Карандаш с алмазным наконечником врезался в стекло, оставив глубокую полосу. Вырезанное стекло взяли в четыре руки и поставили вдоль стены. Столь же быстро управились и со вторым, установив его здесь же, рядышком. Шабанов посмотрел на часы, все шло точно по плану, впустую не потрачено и секунды. Дальше будет широкий холл второго этажа с лифтом у правой стены. Скалолаз аккуратно перемахнул через проем. Стараясь не зацепить рюкзак с ноутбуком о край торчавшего из рамы стекла, Степан шагнул вовнутрь холла. Потеряв равновесие, почувствовал, что задел плечом торчавшее стекло. В следующую секунду раздался продолжительный звон, дребезжанием раскатившийся по яблоневому саду. Шабанов невольно зажмурил глаза, полагая, что расколоченное стекло сорвется вниз и, разбившись на тысячи мельчайших осколков, переполошит охрану.

* * *

Звон потревоженного стекла затухающим эхом докатился до припаркованной машины.

— Что там происходит?! — невольно ахнул Сумароков.

— Не знаю, — обеспокоенно отозвалась Варвара.

— Вот что, Варя, давай к банку. Сейчас там охрана появится.

— Хорошо, — с готовностью отозвалась девушка.

— Сделай что-нибудь, как-то отвлеки охранников.

— Придумаю что-нибудь, — отозвалась Варя и быстрым шагом направилась к крыльцу банка.

Красивая фигура с хорошо развитыми бедрами, упакованная в джинсовый брючный костюм, змейкой юркнула в темноту и растворилась в ней через десяток шагов.

Выйдя из машины, Назар направился в сторону балкона. Через разросшиеся кусты он видел, как Шабанов, застыв в проеме, не решался двигаться дальше. Прошло несколько долгих секунд, прежде чем тот отважился переставить вторую ногу. Еще через мгновение его темный силуэт исчез в темной глубине зала. Сглотнув подступившую к горлу горечь, Назар посмотрел в сторону, куда скорым шагом направилась Варвара. Дверь банка приоткрылась, затем, задребезжав, хлопнула, и на порог шагнула высокая худощавая фигура охранника.

* * *

Никифоров Потап работал в банке «Заречье» уже четвертый год.

Уволившись из армии майором в возрасте тридцати семи лет, он вдруг, как выяснилось, оказался безнадежно старым, и единственное, что ему оставалось, так это работать экспедитором за нищенскую плату, развозя по городу какие-то грузы, а то и вовсе заниматься частным извозом. Желанная «гражданка», еще какой-то год назад представлявшаяся ему едва ли не земным раем и полигоном для реализации самых честолюбивых амбиций, встретила прохладно. Вскоре Потап осознал, что хорошего места на «гражданке» не сыскать. В то время, когда он делал карьеру в армии, его ровесники обзаводились нужными связями, сколачивали бизнес и создавали свой круг общения, в который пускать его, недавно вернувшегося из армии, для них не было никакого смысла. Никифоров полгода бился в закрытые двери всевозможных учреждений, пытаясь вырвать у изменчивой и капризной судьбы обломок счастья и для себя, однако предпочтение всегда отдавалось более молодым коллегам.

Повезло ему в тот момент, когда он перестал ждать от Фортуны милости, полагая, что его доля — втихую проживать на скудную пенсию, а по вечерам, проглотив бутылочку пива, проклинать судьбу. Однажды, заглянув в супермаркет, озадаченный сверхсложной задачей, как растянуть оставшуюся тысячу рублей на ближайшую неделю (при этом следовало сэкономить деньги на курево), он вдруг увидел молодого мужчину, набиравшего в объемную тележку различную снедь. Причем тот даже не смотрел на цены, складывал лишь самое добротное: копченую колбасу, балычок, дорогие соки, подхватил бутылочку коньяка, видно прекрасно осознавая, что отобранные изыски вряд ли нанесут урон его бюджету. Где-то внутри Никифорова проснулась глухая классовая ненависть: «Вот, значит, как оно получается! Одним выпадает все, а другим только ошметки с барского стола! Одни дешевое пиво в «баллонах» пьют, а другие коньяк тридцатилетней выдержки лакают!» — зло подумал Потап, заметив, как бутылка темно-золотистого французского коньяка небрежно перекочевала на самый верх переполненной тележки. Наверняка всю эту снедь он понесет не в салон отечественных «Жигулей» с проржавевшими крыльями, а в какой-нибудь эсминец зарубежного автопрома, на который, даже если горбатиться с утра до вечера, можно заработать лишь лет через двести, и это при условии, что все эти годы не будешь ни пить, ни есть и не одеваться.

Потапу всегда интересны были люди, которые, не морщась, за один поход в магазин могли выложить пятикратную зарплату среднестатистического гражданина, и поэтому он сделал вперед шаг, чтобы посмотреть, с какой физиономией тот бросает в тележку дорогущие деликатесы. Приблизившемуся Никифорову показалось, что профиль мужчины ему знаком. Видно, почувствовав устремленный взгляд, тот посмотрел на подступающего Потапа, и Никифоров тотчас узнал в нем своего бывшего подчиненного, комвзвода, старлея Алексея Михалева, уволенного из армии по профнепригодности. Три необоснованных залета по пьяному делу и ЧП в карауле: тогда молодой солдат ранил старослужащего из автомата, что окончательно поставило крест на его военной карьере. Не помогло даже покровительство папаши, служившего в Генеральном штабе. Так что из армии он вылетел с «волчьим билетом», к чему Никифоров, как комбат, также приложил некоторые усилия. А тот, стало быть, вон как зажил! Не дал ему папаша пропасть и спиться от вынужденного безделья. Пристроил куда-то на хорошенькое местечко. Самое время сделать вид, что не узнаешь своего бывшего сослуживца, и затопать в обратную дорогу, но словно прикованный Потап продолжал взирать на лощеную физиономию генеральского сынка, изрядно раздобревшую со времени их последней встречи. Сытая жизнь накладывает свой отпечаток: под квадратным подбородком наметилась толстая складка, а рубашку распирало от тугого живота. Неожиданно полное лицо Михалева расползлось в широкой добродушной улыбке. Раскинув руки, тот восторженно произнес:

— Комбат! Потап! Глазам своим не верю! Какими судьбами?

И прежде чем Никифоров успел что-либо произнести, Алексей крепко стиснул его в своих объятиях. Помнится, в прежние годы они не были дружны, а сейчас тот тискал его за плечи, как если бы на всей земле не было более родного человека, чем бывший командир батальона. Видно, это называется офицерское братство. Никифоров попытался вымучить улыбку, но получалось скверно, губы не желали разлепляться, как если бы вдруг замерзли.

— Да так… Зашел в магазин… Кое-что прикупить нужно.