Читать книгу "Солнце для Джона Рейна - Барри Эйслер"

— Одну или несколько, точно сказать не могу, суть в том, что нельзя снимать копии с копий. Внуков в этой семье не будет.

— То есть файл нельзя переслать по электронной почте или вывесить на форуме?

— Да, если попробовать, данные исказятся, и их будет невозможно прочитать.

— Так, это кое-что объясняет, — проговорил я.

— Что именно?

— Например, почему они так носятся с этим диском. Почему спешат его вернуть. Раз файл нельзя копировать и рассылать, значит, опасность заключена только в диске.

— Правильно.

— А теперь скажи, почему системный администратор разрешил снять одну копию? Почему бы вообще не запретить копирование? Разве так не безопаснее?

— Безопаснее, но и рискованнее. Вдруг что-то случится с оригиналом? А при таком варианте остается резервная копия.

— Ладно, ясно. Что еще странного?

— Ты и сам знаешь, шифровка.

— И что с ней?

— Шифровка странная.

— Давай поконкретнее.

— Когда-нибудь слышал о решетчатом кодировании?

— Боюсь, что нет.

— Шифровальщик располагает данные в определенном порядке, совсем как узор на обоях. Только на обоях узор один и тот же и повторяется всего в двух измерениях. В шифре все гораздо сложнее: больше и повторяющихся элементов, и измерений. Чтобы найти ключ, нужно выявить систему, то есть порядок повторения.

— Более-менее ясно. Как продвигается расшифровка?

— Пока сложно сказать что-то определенное. В Форт-Миде я сталкивался с решетчатым кодированием, но в этом случае все как-то странно.

— Слушай, если я еще раз услышу это слово...

— Понял, прости... Я сказал «странно», потому что последовательность не физическая, а скорее музыкальная.

— Ничего не понимаю.

— Ну, узор чем-то напоминает ноты. И вообще драйвер распознал диск как музыкальный, а не информационный. Так что узор странный, хотя весьма симметричный.

— Думаешь, получится найти ключ?

— Пока ничего не получается. Если честно, я в тупике.

— В тупике?! После стольких лет работы в АНБ ты в тупике?

— Это не шифр, а какая-то мелодия, — оправдывался густо покрасневший Гарри. — Мне нужен человек, разбирающийся в музыке.

— Музыкант? — задумчиво повторил я.

— Да, музыкант. Тот, кто хорошо знаком с нотной грамотой.

Я промолчал.

— Помощь Мидори пришлась бы весьма кстати.

— Я подумаю, — неуверенно пообещал я.

— Да уж, подумай.

— А сотовые? Что-нибудь выяснил?

— Я как раз думал, спросишь ты или нет... Когда-нибудь слышал о «Синненто»?

— Вроде нет.

— Ну, это слово можно перевести как «вера» или «убеждение». Так называется политическая партия. Последний звонок кендоиста был в ее штаб-квартиру. Этот номер введен в кнопку быстрого набора на обоих телефонах. — Гарри улыбнулся совсем как фокусник, предвкушающий, как достанет из шляпы кролика. — Нелишне будет знать и что «Убеждение» оплачивало телефонные счета кендоиста.

— Гарри, ты просто чудо! Что еще?

— Значит, так: в 1978 году «Убеждение» основал Тоси Ямаото. Родился он в 1948 году, единственный сын в очень уважаемой семье, корнями уходящей в кланы самураев. Его отец был офицером императорской армии, а после войны организовал компанию, занимающуюся выпуском переносных средств связи. Первые образцы сбывались многочисленной родне и верхушке дзайбацу, а во время Корейской войны папаша сколотил неплохой капитал — его оборудованием пользовалась вся американская армия.

Дзайбацу, или промышленными и финансовыми конгломератами, до войны управляли самые влиятельные семьи Японии. После войны Макартур срубил дерево, а вот корни остались.

— В юности Ямаото занимался музыкой и провел несколько лет в Европе, обучаясь игре на фортепиано. Похоже, парень весьма одаренный. Когда ему стукнуло двадцать, папа решил, что музыки хватит, и послал продолжить образование в Штаты. Ямаото окончил Гарвард со степенью магистра управления бизнесом и руководил филиалом компании в США, когда умер старик. Наш парень вернулся в Японию, продал компанию, а на вырученные деньги основал «Убеждение» и выставил свою кандидатуру в парламент.

— Ямаото — музыкант? Может, он как-то связан с шифровкой диска?

— Не исключено.

— Прости, продолжай.

— Судя по всему, папины боевые друзья и безупречная репутация оказали влияние на политические взгляды Ямаото. «Убеждение» превратилось в союз правых сил; в 1985 году наш музыкант стал депутатом от Нагано, однако в следующем году переизбран не был.

— Да, в Японии в парламент избирают не за интересную предвыборную программу, а за умение поддакивать правящей партии.

— Именно эту истину пришлось усвоить Ямаото. Впервые получив депутатский мандат, он постоянно рвался на трибуны, требуя отмены статьи девятой конституции, чтобы наша бедная страна могла создать свою армию и выгнать американцев с военных баз. Воспитание национального самосознания, преподавание в школах синто и так далее, и тому подобное. А после поражения запел совсем иначе: о том, как будет строить дороги, поднимать сельское хозяйство, увеличивать дотации пенсионерам и малоимущим. В общем, совершенно другой политик. Даже о националистических взглядах на время позабыл! Так что через год Ямаото снова оказался в парламенте, где благополучно пребывает и по сей день.

Похоже, по-крупному «Убеждение» не играет. Ни разу не слышал, чтобы они вступали в коалицию с ЛДП. Вряд ли за пределами Нагано кто-нибудь их знает. Однако на своем поле Ямаото действует очень умело. Во-первых, у «Убеждения» начисто отсутствуют финансовые проблемы благодаря папиным деньгам, не иначе. Во-вторых, он очень разумно распределяет государственные дотации. Округ Нагано — район в основном сельскохозяйственный; Ямаото в оба глаза следит за тем, чтобы крестьяне получали субсидии, и готов оторвать голову тому, кто попробует ввезти в страну китайский рис. А в-третьих, он пользуется поддержкой синтоистов.

— Синтоисты, — задумчиво повторил я. Синтоизм — анимистическая религия, которая в милитаристской Японии превратилась в национальную идеологию. В отличие от христианства или буддизма синтоизм исповедуется только в Японии. Когда Гарри заговорил о синтоистах, в душу закралось смутное подозрение. В чем же дело? И тут я обо всем догадался...

— Теперь понятно, как они узнали, где я живу! Сколько раз видел, как монахи просят милостыню в метро на линии Мита. Они за мной следили и потихоньку выяснили, где мой дом. Черт побери, как же я об этом не подумал?! А еще каждый день давал им по сто иен, вот дурак!

— Откуда они узнали, что ты пользуешься именно линией Мита?