Читать книгу "Сильвин из Сильфона - Дмитрий Стародубцев"

Сантьяго Грин-Грим

До выборов мэра Сильфона оставалось несколько дней.

От избирательной склоки все давно устали, даже средства массовой информации, пожавшие, пожалуй, рекордный урожай на невиданном доселе соперничестве кандидатов. Теперь в газетах и по местным телеканалам чаще демонстрировали любительскую фотосессию Германа, сопровождая показ подробными разоблачительными комментариями. Чуть позже к ним добавились откровения из заведенных на Германа уголовных дел, собственные журналистские расследования, притянутые за уши разнообразные домыслы.

В скором времени в глазах общественного мнения он предстал в незаслуженно возвеличенном, скорее собирательном образе самого кровожадного и самого предприимчивого за всю историю города бандита — некая буффонадная и зловещая помесь Робин Гуда, Бен Ладена и дядюшки Скруджа. Однако теперь, когда его коммерческие структуры разорились, его многочисленная бригада разбежалась, а его самого загнали в угол и приготовились закатить в лунку, его совершенно никто не боялся. Неожиданно нашлось множество свидетелей, которые все знали о Германе, все видели и слышали, а еще служили вместе с ним в армии, учились в одной школе, нянчили его на руках, когда он был безобидным малюткой. Всем было безумно интересно. Весь город смаковал подробности у экранов телевизоров, когда известный психотерапевт между четырьмя громадными рекламными паузами живописал о том, как пытался излечить преступного авторитета от алкоголизма.

Аквариумный мир, который Герман ранее цепко контролировал, купив и застращав, нынче сам исполнял зажигательную и похотливую ламбаду на руинах его бутафорской империи.

Всевидящий Сильвин знал, что Герман воспользовался его предупреждением, переданным через Мармеладку, и за пятнадцать минут до намеченного ареста покинул свой номер в гостинице Атлантида. Теперь он с несколькими самыми преданными сподвижниками скрывался в том самом многоквартирном доме, приготовленном под снос, где когда-то встречался с заезжими горцами, торгующими контрабандным золотом. Он пьянствовал, щелкал каналами переносного телеприемника и в минуты неконтролируемой ярости метал боевой десантный нож в старую фанерную дверь, отчего та довольно быстро превратилась в дуршлаг.

Герман даже не мог никому позвонить (его представления о конспирации этого не позволяли), но при этом все еще надеялся, что настанет день выборов, Старикашка в избирательном марафоне придет к финишу первым, и травля, наконец, закончится. Он вернется в свой императорский кабинет, разожжет старинный гигантский камин и, склонившись над картой провинившегося Сильфона, спланирует новые, еще более решительные походы и кровопролитные сражения. Он наберет новых рекрутов и беспощадно разделается с теми, кто сейчас пирует по нему поминки. Столичные, затем чиновники, журналисты, бывшие друзья-предатели — всех на дыбу! А этого гнусного докто-ришку, к тому же нарушившего врачебную тайну, он силой посадит на иглу, так что в ближайшие десять лет того будут лечить… от наркомании.

Отдельная проблема — вернуть во флигель Сильвина. И как он мог тогда проморгать этих замаскировавшихся под водопроводчиков конкурентов, которые ухитрились за считанные дни прорыть туннель в сотню с лишним метров! А ведь с этого и начались все его беды! Впрочем, Герман был уверен, что разыщет Сильвина и, крепко проучив, заставит вновь на себя работать. А в тандеме с этим гениальным шизофреником он будет непобедим, тля!

А тем временем столичные, хотя и бросили на поиски улизнувшего Германа лучших своих сыщиков, решили, что он больше не играет в высшей лиге и полностью сосредоточились на непотопляемом Старикашке. Вскоре на суд общественности было представлено множество неопровержимых доказательств, что мэр не только содействовал Герману в приватизации Сильфона (в том числе помог скупить ему по смехотворной цене лучшие объекты городской недвижимости и самые сочные участки земли в центре), но и якобы руководил им, то есть подлинный глава местной мафии — именно он. Не зря же он изо всех сил пытался спасти Германа, когда тот попал в водоворот обвинений. Старикашка угодил под беспощадный пресс отбившихся от рук газетчиков и, огрызаясь и отплевываясь, отступил в тень, обиженно отгородился ото всех, словно деепричастие запятыми, а его предвыборные проценты упали с семидесяти до тридцати.

Без новых финансовых поступлений и под камнепадом критики мэр вскоре показался столичным меньше муравьиного помета, но затем кто-то из здешних мальчиков-полит-технологов подсказал ему один креативный ход: если преследование Германа нельзя прекратить, то его нужно возглавить.

Вскоре все информационное пространство вновь занял Старикашка. Он предстал в новой роли бескомпромиссного борца с криминогенной ситуацией. Он с дистиллированным лаконизмом гневно обличал, клеймил, он обрушил карающий меч правосудия на уличную преступность и коррумпированные чиновничьи кабинеты.

В первую же ночь в Сильфоне накрыли пять публичных домов и три подпольных казино, арестовали свыше двух сотен хулиганствующих молодчиков, воров и проституток. На следующий день очередь дошла до бюрократов. Что касается скрывшегося от правосудия Германа, то теперь его искал весь город (его портреты наклеили даже в кабинках общественных туалетов, рядом с прокламациями стимуляторов потенции), а мэр ежедневно докладывал горожанам о результатах поисков, каждый раз уверяя жителей в том, что если б не бездарные, а может быть и нечистые на руку агенты федеральных спецслужб, Герман давно был бы схвачен и осужден. Попутно отправили в городскую тюрьму три десятка знакомых Германа, даже допрашивали его бывшую жену, но в конце концов отпустили, поставив ее мобильный телефон на прослушивание. Далее Старикашка обрушился на Иисуса, обозвав его крупнейшим мафиози, видным представителем глобальной преступной сети, пытающейся превратить Сильфон в собственную колонию, а потом доказал связь Иисуса с некоторыми кандидатами в мэры, окрестив их наймитами, актеришками, комедиантами, — правда, следует признать, очень хорошими, получающими отменную плату за каждое сыгранное представление…

Таким образом, Иисус получил от Старикашки чувствительный апперкот и кубарем покатился в угол ринга.

Есть такой тип победителей. Они всю жизнь одерживают верх за счет того, что соперники значительно их недооценивают. При всей своей кажущейся скромности, уступчивости и неказистой сентиментальности, такие люди являются на самом деле хитроумными и беспощадными перпетуум-мобиле. Старикашка был гениальным стратегом, талантливым менеджером, блестящим оратором с лучистой и возбуждающей харизмой. Его слова и обещания, несмотря на его пустую крючковатую внешность, всегда источали такой беспрецедентный свет добра и справедливости, что многие силь-фонцы верили ему безусловно.

Рейтинг мэра опять пополз вверх и остановился на пятидесяти процентах. Одновременно с этим все прочие претенденты сняли свои кандидатуры в пользу человека, за которым стоял Иисус. Таким образом, на избирательном поле брани установилась шаткое равновесие. Это удручало обе стороны.

Так получилось, что на день, предшествующий выборам, когда агитация за кандидатов в мэры запрещена, назначили День города. Раньше об этом празднике никто и не слышал, никто его не отмечал, но историки покопались в архивах и неожиданно выяснилось, что Сильфону доподлинно триста лет, а вот и он — День города, аккурат перед самыми выборами. Конечно же, это выдумал Старикашка вместе со своими изобретательными пиарщиками, чтобы, не нарушая законов, на целый день оседлать экраны городских телевизоров и оглоушить избирательные массы пламенными речами.