Читать книгу "Десять басен смерти - Арно Делаланд"

Он толкнул дверь.

Его тут же захлестнуло царившее в кафе оживление. Кафе! Кафе! Вот наконец что-то, способное сблизить парижан и венецианцев. Раньше в Венеции в начале самых буйных загулов Виравольта заходил со своим любимым лакеем во «Флориан» или в какое-нибудь ridotto.[29]Но здесь кафе было приличным и священным заведением, Храмом, настоящей церковью, где произносилось столько правдивых и глубокомысленных суждений, основанных на богатом опыте… Стоило послушать всех этих танцовщиц и артисток после спектакля (они были воплощением мудрости, с трибуны громогласно обращаясь к целому свету), захмелевших карточных и бильярдных игроков, простолюдинов и аристократов, потерпевших поражение на пути к искуплению, вещунов на час или же ремесленников, поднимающих бокалы за здоровье короля, чтобы забыть тяжкий день, пригубив божественной амброзии. В Париже насчитывалось шестьсот или семьсот кафе, помножьте это на количество посетителей – два, три, тридцать, пятьдесят, – и вы получите десятки тысяч оракулов, пророков и пифий, позволяющих себе высказывать довольно определенные мысли не только обо всех прошлых, настоящих и будущих земных проблемах, но и предлагать их радикальные, а порой и совершенно неожиданные решения…

«Французская комедия! Баснописец и комедианты, что ж, это кстати», – думал Пьетро, входя в кафе, расположенное напротив здания, в котором выступала труппа «Королевские комедианты».

У самого входа путь ему преградила женщина – а может, это был мужчина? Венецианцу потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, в чем дело. Наконец он узнал его, несмотря на черную шляпу с широкими, лихо закрученными полями, несмотря на мушку и бандитский платок, блеск в глазах и откровенное покачивание бедрами. Это был кавалер Грома, выдающийся агент Тайной королевской службы, переодетый женщиной мужчина, имеющий тысячу лиц, Афродита-гермафродит. Перед Виравольтой предстала еще одна легенда: шевалье д'Эон.

Они познакомились несколько лет назад в Лондоне, но почти ничего не знали друг о друге. Черная Орхидея уважительно относился к своему коллеге, который одинаково вальяжно занимался как дипломатией, так и шпионажем. Его также называли мадемуазель д'Эон, так как он был известен своей исключительной способностью перевоплощаться в женщину. Пьетро улыбнулся. Ради встречи с этим молодчиком стоило отклониться от намеченного пути. Он начал свою карьеру как адвокат парламента, а затем был назначен Людовиком XV «королевским цензором истории и беллетристики». После этого он вошел в состав Тайной службы. Являясь секретарем посольства при российском дворе, он пытался добиться от Елизаветы альянса с Францией. Он утверждал, что выполнял при царице обязанности «чтицы» под псевдонимом Лия де Бомон. Царица разоблачила его и попыталась соблазнить; отвергнувший ее притязания кавалер был объявлен сумасшедшим. В 1762 году он участвовал в написании Парижского договора и выработке пресловутого плана вторжения в Великобританию, потом был назначен полномочным министром при посольстве герцога Нивернуа, зачем секретарем графа де Герши, нового посла в Лондоне, с которым он вел постоянную войну и непрестанно судился. По всей Европе ходили слухи, что на самом деле он был женщиной. Слухи эти он ни разу не попытался опровергнуть. У него были нежные черты лица, тонкое лицо, длинные ресницы. Пьетро задавался вопросом, уж не нарочно ли он стремится культивировать эту двусмысленность, которая стала в некотором роде его фабричным клеймом. Клеймо, по крайней мере, оригинальное…

– Ах, это вы, – сказал Виравольта.

– Орхидея!.. Я ждал вас. Присоединяйтесь к нам.

В этот вечер на д'Эоне было долгополое синее пальто с золотыми пуговицами. Ему вслед оборачивались, так как под пальто можно было заметить странное платье с черным декольте. Волосы его были собраны в узел на затылке, а в руке он держал веер из карминного кружева. На его пальцах сверкали кольца, включая перстень с печаткой, содержащей ядовитый порошок, который при необходимости легко стряхивался в стакан. Его яркий и очаровательный облик довершали шпага на боку и кинжал в голенище.

Они пробирались через зал кафе. В свете хрустальных люстр зеркала до бесконечности множили отражения посетителей; овалы и медальоны на стенах придавали этому заведению изысканный вид. Это кафе отличалось типичной парижской элегантностью и являлось совершенно особым заведением. «Прокоп» гордился тем, что был литературным кафе, своего рода салоном, местом встреч интеллектуалов, художников, заезжих волокит. Его посещали Руссо, Вольтер и Дидро, а также Мармонтель и Кребийон.[30]Кроме того, сюда заглядывали романисты, а в такие дни, как сегодня, и шпионы. Справа вела импровизированные бои группа шахматистов, стратегов, погруженных в обдумывание ходов; далее, за одним из тех столиков, которые придавали этому месту особый шарм, сидели двое шпионов – к ним и направлялись Пьетро и «мадемуазель» д'Эон.

Виравольта без труда узнал первого из них, он тоже был завсегдатаем. Строго говоря, Пьер-Август Карон де Бомарше, сын часовщика, не был агентом Тайной службы, хотя и выполнял многочисленные миссии по поручению шефа полиции Сартина. Сама его жизнь походила на роман. В 1756 году он женился на вдове Мадлене Катрине Обертен, в замужестве Франке, которая была старше его более чем на десять лет, и похоронил ее год спустя; существовало подозрение, что он несколько ускорил ее кончину. И это лишь один из многочисленных скандалов, окружавших Бомарше… Он был искусным соблазнителем, учил дочерей Людовика XV игре на арфе, сошелся с финансистом двора Парисом Дюверне и пустился с ним в отчаянные коммерческие спекуляции – еще одна область, в которой он умел проявить себя одновременно чудовищем и гением. Его громадное состояние позволило ему купить должность королевского секретаря, а затем стать генерал-лейтенантом в Охотничьем ведомстве. Пользуясь покровительством принца де Конти, он взялся за написание небольших интермедий для частных театров, а затем попробовал себя в драме, создав пьесы «Евгения» и «Два друга, или Лионский купец». Его вторая супруга, также скончавшаяся вскоре после свадьбы, тоже оставила ему огромное состояние. На этот раз его обвинили в незаконном присвоении наследства. – Вот как, Черная Орхидея… – проговорил он, завидев приближающегося Пьетро.

Венецианец поклонился, чуть заметно улыбнувшись. Ни ему, ни Бомарше не хотелось предаваться общим воспоминаниям. Уже четыре года подряд жизнь драматурга состояла из бесконечных процессов и неожиданных поворотов судьбы, шла ли речь о деле графа де ла Бланша, о запутанных правах наследования Париса Дюверне или о жалобах против Гезмана. Он имел репутацию отравителя и мошенника. Бесспорно, он продемонстрировал свой талант в составлении юридических докладов, но потерял основную часть своего состояния и свои гражданские права. Сартин все еще был его союзником, однако Бомарше впал в немилость. Он только что вернулся из Лондона, где вел переговоры с целью запретить распространение пасквиля против госпожи Дюбарри, «Тайные воспоминания публичной женщины» Тевено де Моранда. Трудно было не признать, что, находясь при исполнении «секретной миссии», Бомарше вел себя как слон в посудной лавке. Пьетро пришлось отправиться самому, чтобы спасти исход переговоров. О Бомарше он знал столь же мало, как о д'Эоне, что объяснялось их занятостью и требованиями Службы; но они уже встречались при дворе – при дворе, где Бомарше во что бы то ни стало должен был восстановить свое положение. Переодетый шевалье и драматург сегодня встретились впервые; эту встречу следовало сохранить в тайне.