Читать книгу "Успокоительное для грешника - Кэролайн Роу"

— Мы? — переспросила Ракель.

— Ты нет, дорогая моя. Мы с Юсуфом. Но перед этим я должен нанести визит. Пошли, Юсуф. До заката нам нужно многое сделать.

— За последний час я получил два свидетельства, Ваше Преосвященство, — сказал Исаак. — Сообщение о содержании разговора и письмо. Оно у меня с собой; я получил его вскоре после обеда. Подумал, что вам захочется его увидеть.

Беренгер взял у врача письмо, взглянул на него, чуть отдалил от лица и взглянул снова.

— Оно очень скверно написано, Исаак, — сказал он, — и таким мелким почерком, что я не могу разобрать. Бернат!

Секретарь открыл дверь из кабинета.

— Да, Ваше Преосвященство? — спросил он.

— Прочти его вслух, — сказал епископ, закрыв глаза и откидываясь на подушки.

— Оно очень скверно…

— Мы знаем это, Бернат. Читай.

— Читаю, Ваше Преосвященство, — сказал секретарь и прочел его с легкостью человека, привыкшего читать самые неразборчивые почерки.

— Его написал Висенс? — спросил Беренгер.

— Не знаю, — ответил Бернат. — Не узнаю его руку.

— Я сомневаюсь в этом. Висенс не так глуп, чтобы подумать, будто от меня можно откупиться подложным Граалем.

— Я тоже очень сомневаюсь, что его написал Висенс, — сказал Исаак.

— Почему?

— Просто потому, что оно подписано именем Висенс, однако человек, который отправил его, постарался скрыть свою личность. К чему такая скрытность, если передаешь подписанное письмо?

— Юсуф, кто дал его тебе? — спросил Беренгер.

— Какой-то деревенский неряха, Ваше Преосвященство, — ответил мальчик. — Крестьянин.

— И как выглядит этот деревенский неряха? — спросил епископ.

— Высокий, широкоплечий, широкогрудый, Ваше Преосвященство. У него рыжевато-каштановые волосы, поредевшие на темени.

— Что еще? — спросил Беренгер.

— Несколько дней назад он чисто выбрился, Ваше Преосвященство, но борода отрастает снова. Нос у него большой, искривленный — словно был сломан. Глаза карие, темно-карие. Впалые щеки и раздвоенный подбородок. На нем было коричневое платье, поношенное и грязное, на ногах веревочные сандалии. Лицо и руки загорелые, и он грязный. От него дурно пахнет.

— Чем, Юсуф? — спросил Исаак.

— Скотным двором, господин, — ответил мальчик. — Свиньями и курами. И на левой руке у него длинный белый шрам. Нет — шрам был по левую сторону от меня — на правой.

— У меня такое чувство, что я знаю его лучше, чем свою любимую мать, — сказал Беренгер. — Хотя в твоем описании, Юсуф, он не особенно привлекателен.

— Похоже, это простой работник с фермы, — сказал Бернат. — Вне всякого сомнения, довольно честный. Кто-то дал ему монетку, чтобы он отнес письмо.

— Возможно, ты прав, Бернат. Но, думаю, нужно скрытно поискать его. Раздвоенный подбородок и шрам на правой руке легко обнаружить.

— Конечно, Ваше Преосвященство, — сказал Бернат. И почти бесшумно вышел. Но не успел разговор возобновиться, как он вернулся. — Я послал за капитаном стражи, Ваше Преосвященство.

— Исаак, у меня есть новость, которая может заинтересовать вас, — сказал Беренгер, пока они ждали стражников.

— Какая же, Ваше Преосвященство?

— Она касается одного из ваших пациентов. Того, которого обнаружил Гвалтер и привез в город. Жуакина. Он скрылся.

— Скрылся, Ваше Преосвященство?

— Ушел сегодня утром, сказав одному из братьев, что идет на рынок — это странно, потому что денег у него не было. И не вернулся.

— Я опасался этого, — сказал Исаак.

— Что он пойдет на рынок? — спросил Беренгер.

— Нет, Ваше Преосвященство. Что он может сегодня уйти. Нужно было постараться поговорить с ним, пока существовала такая возможность.

— Не понимаю, зачем, — сказал епископ.

— Он мог сказать кое-что интересное. Дон Видаль расстроен?

— Дон Видаль испытывает облегчение. Хотя все же несколько раздосадован. Кажется, я говорил вам, что он писал монахам в Сан-Льоренте, спрашивал, не исчез ли у них брат Жуакин. Кажется, они даже не слышали о таком брате. Он определенно не из того монастыря.

— Тогда кто он? — сказал Исаак. — Ваше Преосвященство, я тоже получил любопытные сведения о брате Жуакине. Юный Даниель наконец улучил минуту, чтобы передать мне суть их разговора. — И, стараясь быть точным, повторил то, что слышал от Даниеля. — Думаю, он собирается идти ночью.

— Тогда выберет темное время, — сказал Беренгер. — Луна сейчас на ущербе и взойдет очень поздно.

— Между заутреней и обедней, Ваше Преосвященство, — сказал Исаак.

— Где он сейчас? — произнес епископ. — В городе у Жуакина нет друзей, которые его приютят. Гвалтер убит, а его вдова не питает добрых чувств к этому парню.

— Думаю, прячется где-нибудь, — сказал Бернат.

— Я начинаю сожалеть, что упомянул о нем, — сказал Беренгер. — Исаак, давайте сыграем в шахматы, пока мы ждем возвращения стражников.

Исаак отправил Юсуфа домой с поручением сказать жене, что их не будет дома этой ночью, и стал играть в шахматы с епископом.

Вскоре после начала поисков стражники обнаружили работника, который доставил письмо, сидящим неподалеку с кувшином вина. Сказать им он мог очень мало.

— Я знаю его, Ваше Преосвященство, — сказал сержант, когда вернулся с докладом к епископу. — И готов поклясться, что он честен. Он сказал мне, что какая-то девушка, чья-то служанка, дала ему запечатанную бумагу и пять монет, чтобы он отыскал Юсуфа и отдал бумагу ему. Найти Юсуфа оказалось нетрудно, потому что он стоял на другой стороне площади. Но когда мальчик спросил, кто дал ему письмо, он заволновался. Плата за такое простое поручение была слишком щедрой, и он подумал, что сделал что-то не так. Я спросил его о служанке, но он сказал о ее внешности только то, что она очень юная — почти ребенок, что на ней был фартук и что у нее темные вьющиеся волосы. Она убежала прежде, чем он успел ее о чем-то спросить.

— Он пошел за ней? — спросил Беренгер.

— Нет, к сожалению, — сухо ответил сержант. — Пошел к матушке Бенедикте, чтобы оправиться от испуга, потому что у него было пять монет. Он уже истратил две на вино и какую-то еду. Я дал ему еще одну и сказал, чтобы он отнес деньги жене. Но не задержался, чтобы убедиться, что он так и сделает.

— Превосходная работа, сержант, — сказал Беренгер и повернулся к капитану. — Теперь пора обдумать то, что содержится в этом письме.

— И вопрос о Жуакине и ночной темноте, — добавил Исаак. — Я думаю, это связано со всем произошедшим после появления юного монаха. Монах он или нет, не так уж важно.