Читать книгу "Шок-н-Шоу - Юлия Волкова"

А Глория чувствовала, как силы и решимость, с которой она принялась за «расследование», окончательно покидают ее. Рассказав все Григорию Барчуку, она словно переложила груз всех свалившихся проблем на него. Как в детстве, когда отец мог ответить на любой мучивший ее вопрос. Григорий не отвечал на вопросы. Да Глория их и не задавала. Но была уверена: начни она спрашивать, и он ответит. В отличие от Григория, она старалась не думать о любви. Да, Барчук ей нравился, и не просто нравился, она испытывала необыкновенный душевный подъем при встрече с ним. Но одновременно с этим ей многое в нем и не нравилось. Он оказался совсем непохожим на тех героев, которых играл в кино. Ее коробили шуточки, которые он отпускал в эфире, ей не нравилось, что каждый вечер от него пахло алкоголем и то, как он покорно подчинялся Марфе Король, и то, что они с Марфой… Ей это особенно не нравилось. Во-первых, она считала отношения Барчука и Марфы безнравственными, что бы там ни утверждали поборники «свободы нравов». Во-вторых, ей казалось, что Григорий в этих отношениях играет жалкую, подчиненную роль, которая ему совершенно не шла. В-третьих, она видела, что Марфе он совершенно безразличен. На его месте мог бы оказаться любой мужчина, и она точно также смотрела бы сквозь него. Ей было немного жаль Барчука потому, он этого не видит, но в то же время ее раздражало то, что он ведет себя, как теленок.

Но сейчас, сидя рядом с ним на полусгнившей коряге почти у самой воды, ощущая его дыхание, она была готова расплакаться от чувства благодарности к нему. Он не стал иронизировать и отпускать свои знаменитые шуточки, когда она все ему рассказала. Он слушал внимательно и, кажется, верил ей. Нет, он точно ей верил. И вопросы задавал. И беспокойство ее ему передалось сполна. Он хороший актер, но такой проникновенности не сыграешь. Григорий, действительно, был озабочен обстоятельствами, о которых ему поведала Глория.

Их беседу прервал звонок, раздавшийся из нагрудного кармана жилетки Барчука.

— Да, Леша, — проговорил он в трубку. — Чего? И кому это понадобилось? Хе… Страсти накаляются. О чем разговор! Конечно… Подыщу. Счас.

— Ну вот, — вздохнув, обратился он к Глории. — История с каждым часом становится все интереснее и интереснее. Следователь приглашает нас с тобой сыграть роль понятых.

— Еще кого-то убили? — ужаснулась Глория.

— Слава Богу, до этого не дошло, — задумчиво хмыкнул Барчук. — Но взломали дверь кабинета Вениамина. Комп зачем-то включили.

— Комп? — встрепенулась Глория. — А может быть, он все время работал? Может быть, Мушкин его не выключал?

— Может быть… — пожал плечами Григорий. — А ты чего так вскинулась? Кто-то из ребят собирался навестить апартаменты Молочника?

— Откуда я знаю?… — смутилась она.

Когда они прибыли к двери кабинета Вениамина, там уже толкался народ — встрепанный, красный, как рак, администратор, пара горничных, три охранника, гримерша Ангелина Волк, Сережа Петров и сама Марфа Король. Марфа порывалась войти в помещение, Перепелкин мягким тоном уговаривал ее этого не делать.

— Я должна быть уверена, что из кабинета ничего не пропало! — восклицала Марфа.

— Конечно, — соглашался следователь. — Я обязательно попрошу вас осмотреть кабинет вашего покойного супруга, но чуть позже, после того, как здесь поработают эксперты.

— Мы их до завтрашнего утра будем ждать, — сердясь, говорила она. — А вора нужно ловить немедленно. Вот что вы здесь стоите? Нужно пройтись по всем номерам и выяснить, не прячет ли кто-нибудь украденные вещи.

— Я не имею права, — смиренно вздыхал Перепелкин. — Для этого необходим ордер на обыск. А его может дать только прокурор.

— Так вызывайте прокурора! — злилась она.

— Я ему позвонил, — печально говорил он. — А что, Марфа Ивановна, в кабинете оставалось что-то ценное?

Марфа Король перевела дух и застывшим взглядом уставилась на Перепелкина.

— Ценное… — тихо проговорила она. — Для меня сейчас любая Венина вещь ценна. И записные книжки, и ручка «паркер», и даже, простите, носовые платки.

«Записные книжки! — ахнул про себя Сережа Петров. — Как же я мог забыть, что записные книжки бывают не только в компьютере, но и в ящиках стола! А вот так и мог… Разве в двадцать первом веке кто-то пользуется бумажными записными книжками?»

Следователь тоже встрепенулся, когда Марфа сказала о записных книжках.

— Прошу прощения, но разве прежний следователь не изъял записные книжки?

Марфа немного подумала.

— Да, — через некоторое время кивнула она. — Он что-то забрал с собой… Кажется, записные книжки тоже…

— Как они выглядели? — спросил Перепелкин, прекрасно помня, что никаких записных книжек в деле не было.

— Среднего размера, кожаные, красного цвета, — ответила она. — Вениамин любил красный цвет. Да, теперь я припоминаю — ваш покойный предшественник их забрал вместе с остальными бумагами. Не знаю, чем ему могли помочь бумаги — черновые записи стихов…

«Ни черновых, ни беловых записей в деле тоже нет, — с отчаянием подумал Перепелкин. — Итак, записные книжки, бумаги, ноутбук. Где все это? Неужели, действительно, придется нарушать процессуальный кодекс и обыскивать номера?»

Марфа Король словно прочла его мысли.

— Послушайте, господин следователь, — деловито проговорила она. — Сейчас я объявлю общий сбор. Объясню ситуацию. И попрошу всех добровольно открыть свои комнаты и показать вещи. Мы вместе все осмотрим. Насколько мне известно, такая процедура обыском не является. А охрану попросим никого не выпускать из здания. На всякий случай.

Алексею Викторовичу ее предложение показалось спасительным.

— Давайте так и поступим, — сказал он. — Трубите сбор, а здесь я попрошу остаться одного из ваших охранников и двух понятых, чтобы были наготове, когда приедет оперативно-экспертная бригада из района. Не беспокойтесь, им недалеко добираться — из Комарова. Я звонил — они уже выехали.

— Кого? — деловито осведомилась Марфа, критическим оком оглядев присутствующих.

— Да вот, думаю, Григорий и Глория подойдут для этого дела, — невинным тоном произнес Перепелкин.

— Что ж… — сощурилась она. — Пожалуй. Только я сразу же попрошу у них ключи. Не возражаете, ребята?

— Что? — возмутился Барчук. — Вы будете осматривать мой номер без меня?

— Тебе есть что скрывать от следствия? — усмехнулась Марфа.

— Нет, — он усмехнулся в ответ. — Но мне не хотелось бы, чтобы вы выудили мою ночную рубашку не первой свежести из бара и рылись в ее потайных кармашках. Там есть кое-что, не предназначенное для таких морально-устойчивых субъектов, как вы.

— Ничего, мы закроем глаза на твои оригинальные привычки, — сказала она. — У вас, Глория, тоже есть возражения?

— Нет, — быстро ответила Глория и протянула Марфе свой ключ. — Мое грязное белье находится там, где полагается — в бельевой корзине. А потайных кармашков у меня ни на какой одежде нет.