Читать книгу "Вечность на двоих - Фред Варгас"

— Может, до тела было трудно добраться.

— Я мог бы еще представить посмертный любовный пыл в духе Мопассана, если бы это касалось только одной покойницы, не двух же сразу. Можешь посмотреть, что там с волосами?

— Нет, — сказала она, снимая перчатки. — У нее были короткие волосы, и отрезали там что-то или нет, все равно не понять. Может, мы имеем дело с фетишисткой, чье безумие зашло столь далеко, что она способна нанять двух гробокопателей, чтобы удовлетворить свою страсть. Можешь закапывать, Жан-Батист, больше там не на что смотреть.

Адамберг подошел к могиле и снова прочел имя усопшей. Паскалина Виймо. Они уже послали запрос и теперь ждали сведений о причинах ее смерти. Наверняка от деревенских болтунов он узнает что-то раньше, чем придут официальные данные. Он поднял оленьи рога, так и лежавшие в траве, и показал знаком, что можно закапывать.

— Что ты с этим будешь делать? — удивилась Ариана, вылезая из комбинезона.

— Это рога оленя.

— Я вижу. А зачем ты их за собой таскаешь?

— Потому что я не могу нигде оставить их. Ни тут, ни в кафе.

— Ну, как знаешь, — легко сдалась Ариана. По глазам Адамберга она поняла, что он уже ушел на дно и расспрашивать его бессмысленно.

XXVII

Перескакивая с дерева на куст, молва преодолела расстояние, разделяющее Оппортюн-ла-От и Аронкур, и в кафе, где ужинали полицейские, вошли Робер, Освальд и разметчик. Адамберг, собственно, этого и ждал.

— Черт, покойники от нас не отстают.

— Скорее опережают, — сказал Адамберг. — Садитесь, — он подвинулся, освобождая им место.

Они незаметно поменялись ролями, и на сей раз собрание мужей возглавил Адамберг. Нормандцы исподволь взглянули на красавицу, которая как ни в чем не бывало сидела в конце стола, запивая еду то вином, то водой.

— Это наш судебный медик, — объяснил Адамберг, чтобы они не теряли времени на хождение вокруг да около.

— Она работает с тобой, — сказал Робер.

— Она только что обследовала труп Паскалины Виймо.

Движением подбородка Робер показал, что понял, о чем речь, и не одобряет подобных занятий.

— Ты знал, что эту могилу открывали? — спросил Адамберг.

— Я знал, что Грасьен видел тень. Ты говоришь, что нас опередили.

— Мы отстали на несколько месяцев и по-прежнему плетемся далеко в хвосте.

— Что-то ты, по-моему, не особо спешишь, — заметил Освальд.

На другом конце стола Вейренк, сосредоточенный на своей тарелке, слегка кивнул в знак согласия:

— Не будь настороже, спускаясь по теченью:

Неспешная река не придает значенья

Видениям войны, уверенная в том,

Что справится вода с любым ее врагом.

— Что там бормочет твой полурыжик? — спросил Робер шепотом.

— Осторожно, Робер, никогда его так не называй. Это сокровенное.

— Ладно, — сказал Робер. — Но я не понимаю, что он говорит.

— Что спешить некуда.

— Твой брат говорит не так, как все.

— Это семейное.

— Ну, если семейное, тогда ничего, — уважительно промолвил Робер.

— А то, — прошептал разметчик.

— И он мне не брат, — добавил Адамберг.

Робер явно себя накручивал. Адамберг понял это по тому, как тот стискивал в кулаке бокал с белым вином и двигал челюстью слева направо, словно сено жевал.

— Что такое, Робер?

— Ты приехал из-за освальдовской тени, а не из-за оленя.

— Откуда ты знаешь? И то и другое произошло одновременно.

— Не ври, Беарнец.

— Хочешь забрать рога?

Робер колебался:

— Пусть остаются у тебя, они твои. Но не разлучай их. И не забывай нигде.

— Я весь день с ними не расстаюсь.

— Хорошо, — решил Робер, успокоившись. — Ну и что ты скажешь про Тень? Освальд говорит, это смерть.

— В каком-то смысле он прав.

— А в другом?

— Это кто-то или что-то, от чего я не жду ничего хорошего.

— А ты, — прошипел Робер, — ты тут как тут, стоит какому-нибудь кретину вроде Освальда сказать, что здесь видели тень, или психопатке вроде Эрманс попросить встречи с тобой.

— Дело в том, что еще один кретин, сторож кладбища в Монруже, тоже видел тень. Там тоже какой-то псих заставил разрыть могилу, чтобы добраться до гроба.

— Почему «заставил разрыть»?

— Потому что двум парням заплатили за то, чтобы это сделать, и они погибли.

— А что, этот тип сам не мог справиться?

— Это женщина, Робер.

Робер разинул рот, потом глотнул вина.

— Нелюдь какая-то, — вступил Освальд. — Я не верю.

— И тем не менее, Освальд.

— А тот тип, что мочит оленей, — тоже баба?

— Не вижу связи, — сказал Адамберг.

Освальд задумался, уткнувшись в бокал.

— Что-то у нас тут слишком много всего происходит одновременно, — сказал он наконец. — Может, это одно и то же отродье.

— У преступников свои приоритеты, Освальд. Между убийством оленя и осквернением могил лежит пропасть.

— Как знать, — сказал разметчик.

— А Тень, — Освальд решился наконец задать прямой вопрос, — одна и та же? Она и скользит, и копает?

— Думаю, да.

— И ты собираешься что-то предпринять? — спросил он.

— Послушать твой рассказ о Паскалине Виймо.

— Мы с ней виделись только в базарные дни, но могу тебя заверить, что она была непорочнее Пресвятой Девы и прожила жизнь, так ею и не воспользовавшись.

— Умереть — одно дело, — сказал Робер. — Но не жить — это еще хуже.

«И чешется потом все шестьдесят девять лет», — добавил про себя Адамберг.

— Как она умерла?

— Когда она полола траву у нефа, на нее свалился камень из стены, господи прости, и раскроил ей череп. Ее нашли лежащей на животе, прямо на земле, и камень был еще на ней.

— Было следствие?

— Приехали жандармы из Эвре и сказали, что это несчастный случай.

— Как знать, — сказал разметчик.

— Как знать что?

— Может, это божественная кара.

— Не болтай глупости, Ахилл. Учитывая, куда катится мир, Богу, наверно, заняться нечем, кроме как камни кидать на голову Паскалине.

— Она работала? — спросил Адамберг.