Читать книгу "Особый дар - Андреас Эшбах"

Наверное, так всегда бывает, когда речь идет о делах, в которых замешаны спецслужбы.

Ладно, я согласна, можно не писать моего имени крупным шрифтом на первых страницах газет и не помещать рядом моей фотографии. Но какая-нибудь малюсенькая заметочка в серьезной газете мне бы очень помогла. Я ушла спать с таким чувством, что мои родители еще два часа будут обсуждать, что они упустили в моем воспитании, не надо ли меня отвести к подростковому психологу или же это пройдет само со временем.

— Во всяком случае, — сообщила моя мама на следующее утро за завтраком, — я больше никогда в жизни не буду принимать участия в призовых лотереях. Это было в первый и последний раз.

В школе события в городе горячо обсуждались несколько дней. У каждого была своя версия случившегося, и если бы спросили десять разных людей об их версии того, что произошло, то получили бы двадцать разных историй, из которых ни одна даже не приблизилась бы к тому, что было на самом деле. Это продолжалось пару дней, пока наш учитель по обществоведению не решил провести урок «на актуальную тему»: «Борьба с преступностью и криминалитетом в современном обществе». Кто знает, как он ведет занятия, тот не удивится, почему тема была продолжена на школьном дворе.

Для меня было проблемой объяснить в школе, почему я прогуляла целый день, к тому же без уважительной причины. Что я могла на это сказать? Правда была бы воспринята как бесстыдная ложь.

Наш классный руководитель, в том же лице и учитель математики, подозвал меня после урока к себе и, дождавшись, когда все уйдут, принялся мне в своей до смешного сдержанной манере объяснять, что он, конечно же, понимает, что человек, особенно в юном возрасте, чувствует необходимость пренебречь установленными порядками. Но это все же свидетельствует о том, что человек находится в состоянии кризиса или, по крайней мере, тяжело переживает… дальше я уже не могла уловить логику его мыслей. Все закончилось наставлением, что я не должна игнорировать домашние задания, потому что, исходя из его жизненного опыта, как он мне настоятельно втолковывал, человек тогда легче преодолевает тяжелые периоды своей жизни, когда старается как можно более добросовестно выполнять повседневные обязанности.

— Хорошо, — сказала я, так и не объяснив ему, что свои домашние задания по математике я крайне добросовестно каждое утро списывала перед началом занятий у Джессики.

Оказалось практически невозможным рассказать кому-нибудь о том, что случилось на самом деле. Телекинетия? Чтение мыслей? Не перебарщивай. Для кино это все хорошо, но его не стоит путать с реальностью.

Я попробовала рассказать все Джессике, когда мы помирились. Так как на тот момент она уже встречалась с Домиником и была на седьмом небе от счастья, она благожелательно и терпеливо меня выслушала. Но когда я рассказала ей о солнечных очках и летающих монетках, я почти увидела, как у Джессики глаза на лоб полезли. А когда я начала рассказывать ей об институте, она сказала, что довольно, что одурачить она и сама себя сумеет и спросила, за кого я вообще ее принимаю.

— Вот увидите, что у вас из этого выйдет, — сказал мне агент KP.

После этого разговора с Джессикой вышло то, что я опять на несколько дней осталась без лучшей подруги.

Следующие несколько недель я прочитывала все газеты и журналы, какие только могла достать. Я читала так внимательно, что, если бы прочитанные буквы имели свойство исчезать, у меня бы в конечном итоге в руках оставались только листы белой бумаги. Я даже не побоялась совершить паломничество к привокзальному газетному киоску и проверить свои лингвистические способности на английских и французских газетах. Но я не нашла и намека на дальнейшую судьбу Арманда.

Я внимательно следила за этой ужасной историей с Жаном Мари Левру. Он заявил перед судом, что некоторые люди, о которых еще никто никогда не слышал и которых никто еще не знает в лицо, должны быть приговорены к тяжелому судебному наказанию. Вот и все. После этого имя Левру моментально исчезло из средств массовой информации.

Недели проходили одна за другой, и я постепенно привыкала к мысли о том, что я больше никогда ничего не услышу об Арманде. На душе у меня было очень тяжело. И чем больше времени проходило, тем невероятнее мне самой казалось, что вся эта история мне не приснилась, а была на самом деле.

Лето наступало крайне медленно, но все же наступало, и как-то вдруг начались все эти топики с голым животом, открытые бассейны, мороженое. Джессика уже давно забыла про Доминика, а ее новую мечту звали Олаф, он был почти двухметрового роста и ездил на мотоцикле. Но у меня уже не было никаких порывов поддразнить Джессику по этому поводу. Я только раз подколола ее, когда услышала, что они с Олафом собираются на летних каникулах поехать жить в палатке на юг Франции. Но это было только один раз, и мы давно забыли об этом.

На смену лету пришла осень, потом неожиданно рано наступила зима. На Рождество мне подарили новенькие горные лыжи, и мы с Джессикой поехали на Новый год кататься на лыжах в Альпы. В канун Нового года мы сидели в маленькой горнолыжной гостинице вокруг огромной кастрюли глинтвейна, а в полночь вышли на улицу. Повсюду лежал снег, и мы смотрели на фейерверки, которые взмывали из долин прямо в небо. Над нами висела бледная полная луна, и у меня на глаза навернулись слезы, сама не знаю отчего.

После туманов и зимней слякоти, а также после моих весьма посредственных полугодовых оценок началась холодная, дождливая весна. Мой восемнадцатый день рождения я встретила в страшный ливень, температура на улице не поднималась выше девяти градусов тепла. Джессика подарила мне связанный ею самой шарф в незабываемой цветовой гамме лиловых и желтых тонов, а родители вручили мне уже заполненный формуляр на курсы по вождению. Экзамен по теории был сущим пустяком, я сдала его без единой ошибки, но зато на практических занятиях за несколько часов довела моего инструктора до бешенства, иногда я была в полной уверенности, что никогда не научусь одновременно крутить руль, нажимать на педали, смотреть на дорогу и обращать внимание на дорожные знаки! Но как-то я все-таки разрубила этот гордиев узел и всего за час с ходу откатала все, что требовалось на экзамене, и даже больше.

Но еще до того как я сдала экзамен, в жаркий летний день, была среда, за две или три недели до окончания учебного года, меня вызвали после второго урока в ректорат.

Мне было очень не по себе, пока я шла через всю школу и припоминала, что я могла такого натворить. Но оказалось, что строгого ректора вообще нет в кабинете, только школьная секретарша.

— Вам срочный звонок, — сказала она. — Из университетской клиники.

Она с нарочитой заботливостью пододвинула мне к телефону стул.

— Вам, может быть, лучше сесть.

Я страшно перепугалась. Университетская клиника? Неужели что-то случилось с моими мамой или папой? Я села и взяла лежавшую на столе трубку так, словно она была зверьком, который может меня укусить, если я его неправильно схвачу.

— Да?