Читать книгу "Злые стволы - Андрей Ильин"

Из-под замерших тел его врагов расползалась по полу черными лужами кровь.

Судя по всему, драка закончилась. Начался бой. Который нельзя было выиграть. Но от которого нельзя уже было отказаться. Рубикон был перейден. Выбора не оставалось…

Глава 43

Группа Зотова шла без остановки уже восьмой час. Плотной, затылок в затылок, колонной. Впереди — командир с прибором ночного видения, надвинутым на глаза. Он отсматривает дорогу, выбирает наиболее безопасные и удобные места. Замыкающим — штурман, который по цепочке впереди идущих людей сверяет азимут.

Противное это дело — ночной марш-бросок. Под ногами кромешная темнота. Не видишь, куда ставишь ногу, не знаешь, что тебя ждет после очередного шага — полуметровая яма, камень или сухой, громкий, как сигнальная мина, сучок. Одна надежда на командира, что не пропустит той ямы и того сучка.

На правом ухе — наушник. На шее — налепленный с помощью лейкопластыря микрофон. Шепот командира в уши:

— Справа яма.

Взять чуть левее. Обогнуть невидимое глазом препятствие.

— Слева сучок.

Сучок на уровне глаз. Отклониться корпусом вправо.

— Справа…

— Слева…

— Справа…

— Опасный участок.

Замедлить ход. Помочь друг другу, подав руку. Поддержать. Подтолкнуть. Подтянуть. Прямо.

Поворот в одну сторону. В другую. Поправка штурмана:

— Десять градусов левее!

Есть десять градусов левее. Поправка исполнена.

Прямо.

Как ни странно, такой, без особой скорости и напряжения, переход выматывает гораздо сильнее, чем дневное передвижение бегом. Лучше бегом. Но когда видишь окружающую местность. Когда можешь принимать самостоятельные решения.

Или ночью, но в полнолуние. Или зимой. Тогда подсвечивает снег. Тогда хоть и сумрачно, но что-то видно.

А тут — как слепой котенок. Которого любая мышь может взять за глотку голыми лапами. И чего они скаредничают, чего не дали каждому на глаза по прибору. Не сорок первый год, чтобы одним голым энтузиазмом. Если есть техника, отчего ее не использовать на всю катушку?

— Право — двенадцать!

Двенадцать градусов вправо. Командир берет поправку. Следующая за ним цепочка бойцов дублирует его маневр. Колонна изгибается плавной дугой и снова выпрямляется.

Прямо.

Все больше накапливается усталость. Все чаще совершаются ошибки. Кто-то спотыкается и падает на землю. Молча падает. Не матюкнувшись и не чертыхнувшись. Не издав ни единого звука. Как деревянный чурбак. И так же молча поднимается.

Кому-то хлещет в лицо и в открытые глаза неудачно отпущенная ветка.

Кто-то выбивается из строя..

Все. Привал. Дальше без отдыха идти нельзя. Дальше идти без отдыха себе в убыток.

— Привал. Отдых тридцать минут

Командир и штурман передают свои ночные приборы. Часовые оттягиваются за сто метров от лагеря. Им нести службу. Всем прочим отдыхать.

Все прочие падают, где стояли, и мгновенно засыпают. Не потому, что хотят спать, потому, что надо успеть восстановиться. Надо успеть набрать минуты сна. Удастся ли это сделать завтра и послезавтра — неизвестно. Так что успевай сейчас.

Разведчик на задании спит не тогда, когда хочет, а когда может. Когда позволяет обстановка.

Двадцать восемь минут.

— Приготовиться к движению.

Зашевелились, задвигались, встали, размяли затекшие мышцы.

В походную колонну… Полтора метра дистанции… Командир впереди, штурман замыкающим…

Ничего, скоро будет легче. Скоро рассвет…

Глава 44

— Где он? — спросил генерал Федоров.

— Забаррикадировался в доме.

— Как так забаррикадировался?

— Как в доте. Не подступишься.

— Как же вы допустили?! Мать вашу…

Прапорщик Анисимов лежал за пулеметом, вытащенным дулом в «амбразуру» окна. Из дула пулемета струился сизый дымок.

«Ничего, — думал он, — позиция у меня самая нормальная — дом на взгорке, растительности вокруг нет. Собственными руками кусты вырубал. И даже старые пни выкорчевывал.

Мировая позиция. Подходы — как на ладони. За тылы тоже можно быть относительно спокойным. Задних окон в обычном понимании этого слова нет — только узкие, застекленные и зарешеченные окошки-бойницы. Задние окна в такой ситуации — гибель. Пока идет фронтальное наступление, какая-нибудь сволочь непременно подползет с тыла и забросает помещение гранатами. А тут хрен. Тут окон, куда бросать гранаты, нет. Есть бойницы. И решетки, сквозь которые гранату не протиснуть».

А местные еще удивлялись странной планировке дома. А он им, недоумкам, про теплосохраняющее, в соответствии с местным климатом, расположение помещений и окон рассказывал. Мол, лучше комнаты, растянутые фронтально, с полными окнами, выходящими на юг, и с узкими, щелевидными, обращенными на север. Тогда меньше дров требуется и электричества для освещения… И они верили, наивные. И даже копировали передовой архитектурный опыт.

Нет, за тылы можно не беспокоиться. Гранаты в окно не бросят. И незамеченными не подкрадутся. На тот случай на подходах установлены сигнальные датчики. Проволочки между травой натянуты тоньше человеческого волоса. Которые не минуешь. Особенно если не идешь, а на брюхе ползешь. Из-за этих проволочек чуть не два гектара прилегающих территорий пришлось забором огораживать. От случайной скотины, которая могла их порвать.

Хорошо продумал прапорщик Анисимов систему обороны. Талантливо продумал. Как учили. И, как оказалось, не зря продумал…

Ага, вон они. Снова поднимаются. Ползут под прикрытием случайных кочек. Ну-ну, ползите. Только чем дальше прикрываться будете? Дальше кочек нет. Дальше все вспахано и выровнено трактором. Дальше ровная, как бильярдный стол, местность.

Справа двое. Слева в балочке еще трое. Прямо четверо. И на дальних подступах, за забором, еще человек двенадцать. Итого больше двух десятков. Немаленькие силы.

Опять поднялись, перебежали. Пора поумерить их пыл. Пока они совсем не оборзели.

Прапорщик прижался щекой к прикладу пулемета, выцелил две ближайшие к нему фигуры и нажал на курок. Пулемет тряхнуло короткой очередью. Один из противников залег. Другой ткнулся головой в землю.

Прапорщик быстро стащил пулемет с подоконника и сел на пол. Вовремя сел. В окно, в дальнюю стену, застучали десятки пуль.

Кучно садят. Не новички.

Прапорщик переполз к другому окну и взглянул в объективы стереотрубы. Конечно, старенькой, списанной из армии еще лет двадцать назад, но вполне приличной стереотрубы.