Читать книгу "Последняя роль - Фридрих Незнанский"

— Полтора года. А что?

— В этом доме, в соседнем подъезде, живет один парень. Зовут Алексей Данилов. Знаешь его?

Дина на мгновение задумалась и кивнула:

— Да, знаю. А зачем тебе это придурок?

— Почему же придурок? — удивился Турецкий.

— Да потому что кретин. Когда я только сюда въехала, он за мной ухлестывать принялся. Знаешь, чем хвастал? Тем, что за день сто баксов зарабатывает! Он мне сразу противен стал.

— Почему? — вновь удивился Александр Борисович.

Дина поморщилась.

— Терпеть ненавижу алчных. Эти кретины думают, что могут за деньги весь мир купить. Понимаешь, когда мужик начинает хвастать перед тобой деньгами, он сразу дает тебе понять, что ты для него — товар.

— В самом деле, — усмехнулся Турецкий. — Я об этом никогда не думал.

— Ну, и дурак, что не думал, — отрезала Дина. — К тому же, он мне и внешне сразу не понравился. У него такой взгляд… будто он тебя убить может. Ну, если ты что-то не так скажешь или сделаешь.

— Вот как? — вскинул бровь Турецкий.

— Вот так, — кивнула Дина. — Пепел с сигареты стряхни, а то пупок себе сожжешь.

Александр Борисович поспешно стряхнул с сигареты пепел в грязное, усыпанное окурками блюдце, стоявшее на тумбочке.

— А зачем тебе Данилов? — поинтересовалась Дина.

— Нужен по работе, — ответил Турецкий.

Девушка подозрительно посмотрела на него и усмехнулась.

— Ты же говорил, что работаешь дирижером!

— Ну да, — кивнул Александр Борисович. — Я слышал, что Данилов — хороший слесарь. Хотел заказать ему новую дирижерскую палочку.

— Не знаю, как насчет палочки, а машины он чинит будь здоров. Я слышала, к нему даже в очередь становятся. — Дина задумчиво наморщила лоб. — Ты знаешь, — медленно проговорила она, — мне кажется, он их не только чинит.

— То есть?

— Мне кажется, к нему пригоняют ворованные тачки. А он перебивает номера и всё такое.

Александр Борисович заинтересованно прищурился.

— С чего ты решила?

— Видел бы ты рожи его клиентов — сам бы так решил. К нему часто машины на ночь глядя пригоняют. Я с тренировки поздно возвращаюсь, поэтому пару раз видела.

— А ты спортсменка? — поинтересовался Турецкий, вспомнив, какое ладное и сильное тело у этой девушки.

— Угу, — кивнула она. — Кандидат в мастера спорта. По шахматам.

— Это шутка?

— Вовсе нет. А что, я не похожа на шахматистку? — обиженно спросила Дина. — Может, тебе рассказать о защите Филидора и гамбите Чигорина? Или пересказать по ходам решающую партию между Стейницем и Ласкером в матче за чемпионскую корону?

Турецкий воззрился на девушку с восхищением.

— Вот это да! Вижу, ты действительно шахматистка. Хотя хватка у тебя, как у самбистки.

Дина небрежно пожала плечами:

— Это у меня наследственно. У меня родители очень спортивные… Были.

— А теперь, значит, не спортивные? — улыбнулся Александр Борисович.

— Они умерли, — спокойно ответила девушка. — Когда мне было десять лет. Пошли на охоту в западно-сибирской тайге и не вернулись. Говорят, их растерзал медведь шатун.

Турецкий стушевался.

— Прости, — промямлил он, не уставая удивляться этой необыкновенной девушке.

— Да ничего, проехали. Слушай, Полиграф, угости девушку сигареткой!

Александр Борисович протянул ей пачку. Закурив, Дина долго смотрела на поднимающийся к потолку дымок.

— Забавно, — проговорила она. — Еще недавно мы с тобой не были знакомы. А теперь расстанемся, и вряд ли когда-нибудь увидимся. А я тебя буду помнить. Может быть, даже через пятьдесят лет вспомню, когда тебя уже и на свете-то не будет. Ты ведь старый. Как странно устроен мир, правда?

Выслушивать философскую тираду по поводу собственной старости и быстротечности времени Турецкий был не намерен.

— Давай вернемся к разговору о Данилове, — сказал он. — Значит, ты считаешь, что Данилов перебивает номера на ворованных машинах?

— И на запчасти их разбирает, — добавила Дина. — Поверь моей женской интуиции, Шурик. До сих пор она меня ни разу не обманывала. Да и потом, откуда у него такие деньжищи?

— Ну, может, он тебе лапшу на уши вешал? — усомнился Турецкий.

Дина покачала головой:

— Нет. Я как-то встретила их в клубе. Этого урода и его подружку. Он при ней «лопатник» доставал, так этот «лопатник» от стодолларовых бумажек по швам расходится. Я тебе точно говорю: этот Данилов — подпольный миллионер. Типа Корейки. Да и тебя он зря, что ли, отметелил? Наверняка побоялся, что ты что-то разнюхаешь. А пока ты в отключке лежал, он ворованные тачки из гаража в другое место перегнал. Как пить дать!

— Ты это сама видела? — насторожился Александр Борисович.

Дина покосилась на него и усмехнулась.

— Откуда? Когда я подошла, ты там один валялся. Почти без признаков жизни.

— Гм… — Турецкий задумчиво почесал нос. — Для двадцатилетней девчонки ты слишком сообразительна. Теперь я верю, что ты мастер спорта по шахматам.

— Во-первых, кандидат в мастера, — возразила Дина, пуская колечками дым. — А во-вторых, почему только «теперь»? По-моему, я не давала тебе повода сомневаться в моем интеллекте. Кстати, Данилов правильно поступил, когда дал тебе по башке. Во-первых, это наверняка было без свидетелей, и ты ничего не докажешь. А во-вторых, утром ты не найдешь в его гараже никаких следов. Да и самого Данилова, скорей всего, не найдешь. Он теперь заляжет на дно. Переждет немного. А когда ты свалишь из нашего паршивого городка, всплывет на поверхность и снова примется за старое.

Александр Борисович смотрел на Дину со смесью подозрительности и изумления. Эта девчонка так ловко разложила всё по полочкам, словно лет пять проработала в «органах».

— Чем больше я тебя слушаю, тем больше удивляюсь, — вымолвил, наконец, Турецкий.

— Ты дирижер — тебе положено, — пожала она плечами. Она медленно повернула голову и внимательно посмотрела на Турецкого. — Хочешь, угадаю, кто ты?

— Ну, давай, — не без опаски согласился Александр Борисович.

— Ты что-то типа следователя. Только мелкого. Раньше ты был большим человеком, но потом тебя «турнули». Разжаловали, то есть. За принципиальность или еще за какую-нибудь ерунду. У тебя еще остались старые замашки, но всё равно ты уже не тот. И еще — тебе скучно жить. Вернее, тебе плевать на жизнь, поэтому ты лезешь на рожон. И, рано или поздно, для тебя это плохо кончится.

— А ты не только шахматистка, но и психолог, — угрюмо заметил Александр Борисович.