Читать книгу "Медведь и Дракон - Том Клэнси"

Как только они вошли в дом, Шепке постучал пальцем по своему правому уху и сделал жест вокруг себя.

– Повсюду?

– Ja, doch, – ответил монсеньор Шепке на своём родном немецком языке и тут же переключился на греческий. Не современный греческий, а аттик греческий, язык Аристотеля, древний диалект, на котором говорили жители Афин ещё в пятом веке до нашей эры. Это был язык, похожий, но заметно отличающийся от современной версии греческого. В Западной Европе им владеют всего несколько десятков учёных. – Добро пожаловать, ваше преосвященство.

– Даже на самолётах приходится лететь слишком долго. Почему бы нам не путешествовать морем? Это был бы гораздо более приятный способ перемещения из одной точки в другую.

– Проклятие прогресса, – прозвучал неуверенный ответ немецкого священника. В конце концов, продолжительность полёта из Рима в Пекин была всего на сорок минут дольше, чем из Рима в Нью-Йорк, но Ренато был человеком из другой, более терпеливой, эпохи.

– Что ты можешь сказать о моем сопровождающем?

– Его зовут Кьян. Ему сорок лет, женат, один сын. Через него мы будем поддерживать связь с Министерством иностранных дел. Умный, получил хорошее образование, но убеждённый коммунист, сын ещё одного такого же человека, – ответил Шепке, быстро говоря на языке, выученном ещё в семинарии. Он и его босс знали, что разговор, наверно, записывается и сведёт с ума лингвистов в Министерстве иностранных дел. Ничего не поделаешь, разве их вина, что такие люди неграмотны?

– Значит, все здание оборудовано подслушивающими устройствами? – спросил ДиМило, направляясь к подносу, на котором стояла бутылка красного вина.

– Следует исходить из этого, – кивнул Шепке, пока кардинал наполнял бокал. – Я мог бы удалить «жучки» отовсюду, но трудно найти надёжных людей, и… – И те, которые смогут провести такую работу, используют представившуюся возможность, чтобы установить собственные «жучки» для той страны, на которую они работают, – Америку, Британию, Францию, Израиль. Теперь все страны проявляли интерес к тому, что известно Ватикану.

Ватикан, расположенный в центре Рима, технически является независимым государством, отсюда дипломатический статус кардинала ДиМило даже в той стране, где религиозные убеждения в лучшем случае не одобряются, а в худшем их втаптывают в грязь. Ренато ДиМило был священником уже свыше сорока лет, большую часть которых провёл на дипломатической службе Ватикана. Его лингвистический талант был хорошо известен в пределах этой службы, но даже там являлся редким, и ещё более редким во внешнем мире, где мужчины и женщины тратят массу времени на обучение языкам. Однако ДиМило легко овладевал языками – причём настолько легко, что его изумляло, когда другие люди были не в состоянии достигать подобного результата с такой же лёгкостью. Помимо того, что он был священником и дипломатом, ДиМило являлся также офицером разведки – считается, что все послы представляют собой офицеров разведки, но он был гораздо более способным разведчиком, чем большинство послов. Одна из его обязанностей заключалась в том, чтобы информировать Ватикан – следовательно, и папу – о том, что происходит в мире, для того чтобы Ватикан – следовательно, сам папа – мог предпринять необходимые действия или, по крайней мере, использовать своё влияние в нужном направлении.

ДиМило очень хорошо знал теперешнего папу. Они были друзьями в течение ряда лет до его избрания Пон-тифексом Максимусом («максимус» в данном контексте означает «главный», а «понтифекс» – «строитель мостов», потому что священник должен представлять собой мост между людьми и их богом). ДиМило служил Ватикану в качестве нунция в семи странах. До падения Советского Союза он специализировался по странам восточного блока, где овладел искусством дебатов о достоинствах коммунизма с его самыми сильными приверженцами. Эти дебаты почти всегда заканчивались их поражением и его собственным удовлетворением. «Здесь все будет иначе», – подумал кардинал. Дело было не только в марксистских убеждениях. В Китае совершенно другая культура. Два тысячелетия назад Конфуций определил место гражданина Китая, и это место отличалось от того, чему учила западная культура. Разумеется, здесь можно найти место для учения Христа, как и повсюду. Однако местная почва не была столь плодородной для христианства, как в других странах. Местные жители, обращающиеся к христианским миссионерам, делают это из любопытства и, познакомившись с Евангелием, находят христианские убеждения ещё более любопытными, потому что они разительно отличаются от более древних учений их нации. Даже более «нормальные» убеждения, которые соответствовали в той или иной степени китайским традициям подобно Восточному спиритуалистическому движению, известному как Фалун Конг, безжалостно подавлялись. Кардинал ДиМило сказал себе, что он приехал в одну из немногих оставшихся языческих стран, где жертвенность все ещё возможна для счастливцев или несчастных, в зависимости от их точки зрения. Он потягивал вино из бокала, пытаясь определить, сколько сейчас времени, по мнению его тела, в противоположность времени на часах. Как бы то ни было, вкус вина казался хорошим, напоминая ему о доме, который он, по сути дела, никогда не покидал, будь то Прага или даже Москва. А вот Пекин может стать настоящим вызовом.

Глава 8Нижнее бельё и младшие служащие

Он поступал так не в первый раз. Это было по-своему волнующим шагом, возбуждающим и слегка опасным из-за времени и места. Все заключалось главным образом в проверке памяти и надёжности измерений, сделанных на глаз. Самым трудным был перевод английских мер измерения в метрические. Идеальные пропорции женского тела должны быть 36-24-36, а не 91,44-60,96-91,44.

Последний раз, когда он навещал такое место, это происходило в Беверли Сентер Молл в Лос-Анджелесе, где Номури делал покупки для Марии Кастилло, итальянки с роскошными формами. Его ошибка, когда он счёл, что размер её талии составляет двадцать четыре дюйма вместо действительных двадцати семи, привела её в восторг. Всегда следует ошибаться в меньшую сторону в цифрах при покупке женского белья, но, по-видимому, в большую сторону в буквах. Если вы купите бюстгальтер 34С вместо 36В, она, наверно, не рассердится, но стоит вам купить бельё с талией в двадцать восемь дюймов для обладательницы двадцати четырех, вас ждут крупные неприятности.

«Стресс, – подумал Номури и покачал головой, – имеет самые разные формы и размеры».

Ему хотелось приобрести бельё правильного размера, потому что он намеревался использовать Минг в качестве источника информации, но он собирался найти в ней и любовницу, и это было ещё одной причиной, по которой нельзя допустить ошибку.

Самым простым делом был выбор цвета. Красный, разумеется. Китай по-прежнему оставался страной, в которой красный цвет был «хорошим» цветом, и это было тем более удобно, потому что красный всегда являлся цветом, полным жизни при выборе женского нижнего белья, цветом приключений, смешков… и лёгкого поведения. А лёгкое поведение одновременно соответствовало его биологическим и профессиональным целям.

Ему требовалось разобраться и в других аспектах покупки. Минг не была высокой девушкой, меньше пяти футов – 151 сантиметр или около этого, подумал Номури, переводя в уме одну систему измерений в другую. Небольшая, но неизящная. Фактически в Китае не существовало тучных людей. Китайцы не увлекались перееданием, возможно потому, что у них по-прежнему сохранялось воспоминание о тех временах, когда пищи не хватало и переедать было просто невозможно. В Калифорнии Минг считали бы излишне полной, но у неё просто такой тип фигуры. Она казалась коренастой, потому что была невысокой, и никакая диета или физические упражнения или косметика не в состоянии изменить это. Её талия вряд ли меньше, чем двадцать семь дюймов. Что касается её груди, 34В был самый оптимистичный размер, на который он мог надеяться… ну, может быть, 34С – нет, решил он, В+ в лучшем случае. Итак, бюстгальтер 34В и шорты среднего размера – трусики – красного шелка, что-то женственное… с намёком на дикую, развратную сторону женственности, что-то такое, что она сможет, надев на себя и оставшись одна, смотреть в зеркало и хихикать… может быть, и вздохнуть при мысли о том, насколько иначе она выглядит в этом бельё. А то и улыбнуться той специальной внутренней улыбкой, которую хранят женщины для таких моментов. В это мгновение ты уже знал, что она твоя, а остальное всего лишь десерт.