Читать книгу "Тайна серебряной вазы - Елена Басманова"

– А как, как его найти? – взволнованно продолжала Мура.

Менделеев налил себе в рюмку немного красного вина, медленно опрокинул его в рот, облизнул красиво очерченные губы и снова обратился к забавной девчушке:

– Отвечу вам как автор докторской диссертации, посвященной спиртовым растворам. Явления науки и явления жизни требуют хорошего растворителя. Только тогда открываются новые свойства вещества или жизненного события. Открывается их суть. Разгадать и понять можно все. Запомните, милая Машенька, это в человеческих силах.

– А периодический закон вы открыли тоже с помощью растворителя? – не отставала Мура.

– Да, девочка моя, я его мысленно увидел. Своего рода озарение.

– Озарение – удел великих, – заметил профессор Муромцев.

– Ничего подобного, – возразил Менделеев. – Попробую объяснить. Озарение каждому доступно. Секрет в том, что надо развивать слух. Не обычный слух и не музыкальный, а... как бы точнее выразиться? Надо уметь слушать, что подсказывает тебе ход событий, обращать внимание на знаки, какие-то метки, постоянно попадающие в твое поле зрения – если ты на правильном пути, конечно. Иногда эти вестники кажутся мусором, чем-то лишним, ненужным, досадным, а все их значение открывается полностью только тогда, когда их количество переходит в качество – тогда и случается озарение. Понятно ли я объяснил? Вовремя понять сигналы, расслышать их. Как будто кто-то незримый ведет вас за руку по темной дороге. Так понятней?

– Не волнуйся, Дмитрий Иванович, – жена попыталась его успокоить, – это ведь и понимать не надо, это ведь чувствуется.

– Спасибо, Дмитрий Иванович, – подхватила, пытаясь скрыть волнение, Мура, – я запомню. И этот разговор, и этот вечер.

– Ну, ну, – Дмитрий Иванович встал из-за стола, – рад был повидаться. Не оставляйте старика, не забывайте...

Глава 17

Полина Тихоновна радовалась – наконец-то Климушка дома. Вчера вернулся после поездки с барышнями Муромцевыми мрачный, весь обед тягостно молчал, а потом поехал с визитами, в лабораторию – поздно вернулся, поздно лег. Ей так и не удалось выяснить причину беспокойства племянника.

– Дорогой, – Полина Тихоновна зашла издалека, – тебе не кажется, что современные дамские прически и шляпы опасны для здоровья? В волосах гребни, гребешочки, шпильки без числа и сверху на них еще и шляпа с цветочками, бантами, птичками... Я думаю, такой убор вреден, он может вызвать головные боли, приливы, головокружения. Я не ханжа, и признаю моду, но...

– Тетушка, – вздохнул невесело Клим Кириллович, – вы, женщины, так часто меняете моду, что любые излишества в ваших туалетах не успевают принести слишком серьезный вред.

– А вуаль, не слишком ли она изнеживает кожу, а потом дамы и барышни жалуются на пятна и прыщи, на плохой цвет лица...

– Прыщи не так страшны, как катары, насморки, воспаления уголков рта. Вуаль может защитить от жары, она уместна на Востоке, а нашим дамам следует вести себя осторожнее, зимой при дыхании остывающий воздух дает неприятный осадок на внутренней стороне вуали, отсюда болезни.

Уловив чутким ухом в терпеливых, хмурых разъяснениях Клима Кирилловича обычные для него спокойно-добродушные интонации, Полина Тихоновна решила, что пора сменить тему разговора.

– Понравилась ли тебе выставка? Пишут, что ничего значительного не было, а яркие декорации затеяны, чтобы хоть как-то привлечь внимание к заурядным картинам...

– Я не согласен с этим мнением. Конечно, я не знаток в живописи, но то, что я увидел, необычно и неординарно.

И Клим Кириллович стал рассказывать тетушке о выставке. Спокойный доклад племянника окончательно придал Полине Тихоновне решимость пойти в более волнующем ее направлении.

– Брунгильда чудо как хороша, – осторожно начала она, – тоненькая, грациозная...

– Да, Брунгильда очень грациозна, – признал доктор Коровкин и с грустью добавил: – Она привлекает внимание, к сожалению, и недостойных ее людей тоже.

– На выставке вы встретили знакомых? – безразличным тоном задала очередной нужный вопрос тетушка Полина.

– Знакомых не встретили, а вот новые знакомства завели – одно приятное, с архитектором. Другое неприятное – некий развязный хлыщ навязывал нам свое общество, смутил своими комплиментами и расспросами Муру, слишком пристально, до неприличия, разглядывал Брунгильду.

Лицо Клима Кирилловича приняло вчерашнее, мрачноватое выражение, но тетушка Полина радовалось, что ее Климушка высказал вслух печалящие его мысли. Он приревновал Брунгильду – так поняла она по его ответу. Теперь следовало направить разговор в более безопасное русло.

– Я все думаю и не решаюсь спросить. Брунгильда, есть ли это имя в святцах? Почему Муромцевы так назвали дочь? У младшей имя вполне православное – Мария.

Но Клим Кириллович не успел ничего ответить – раздался звонок в дверь, мальчишка-посыльный принес записку. Развернув листок бумаги, Клим Кириллович увидел поспешно нацарапанные слова:

«Дорогой Клим Кириллович! Никому не показывайте эту записку, никому не говорите. Прошу вас, срочно приезжайте сегодня – как бы случайно – к нам, мне непременно надо с вами поговорить наедине по важному секретному делу. Не раньше 7 часов вечера.

Мура».

Клим Кириллович, сказав тетушке о нежданном срочном вызове и сославшись на необходимость порыться в справочниках, прошел в свой кабинет, разорвал на мелкие клочки записку и сел за письменный стол.

Что случилось? Почему такая таинственность? Прилично ли ему откликаться на приглашение юной девушки? Что скажет профессор Муромцев, Елизавета Викентьевна?

Вопросы не имели четких ответов. После некоторого раздумья доктор решил исполнить просьбу, изложенную в записке. Он не представлял себе цели предстоящего визита и пытался отгадать – о каком секрете шла речь в записке младшей профессорской дочки?

Не появился ли в окружении Брунгильды кто-то, кто может пленить ее сердце, – его соперник? Нет, вряд ли. Возможно, девочка хочет сделать сюрприз папе или маме, подготовить святочную шутку, не посвящая в нее старшую сестру, хочет с ним посоветоваться – похоже на Муру. Но почему с такими предосторожностями? Вчера в экипаже Мура была непривычно молчалива, впрочем, Брунгильда говорила за троих – как тонко она понимает музыку, живопись…

В конце концов доктор так взволновался от неопределенности, что едва дождался указанного часа и в непроходящем нетерпении добрался до квартиры Муромцевых.

Дверь ему открыла горничная Глаша, сообщившая, что профессор с женой и Брунгильдой уехали на благотворительный университетский вечер, дома лишь барышня Маша, которая неважно себя чувствует. Глаша явно обрадовалась неожиданному визиту Клима Кирилловича, в ее глазах он обладал непререкаемым авторитетом, с тех самых пор как помог ей удачно избавиться от болезненного нарыва на среднем пальце правой руки – и потребовалось-то всего приложить распаренную луковицу, никакого хирургического вмешательства, так пугавшего Глашу. Девушка сказала, что доктор, может быть, зайдет к барышне, лекарства ей порекомендует?